Богоборец

На площади Янтарного Феникса собиралась толпа – необъятная для взора, как пойма Строма, она растекалась от края до края. Словно все до последнего жители Фальконии хлынули на улицы и теперь теснились тут с одинаково счастливым выражением на разрумяненных лицах, не замечая ни оттоптанных ног, ни тычков соседских локтей в бок. Люди обменивались улыбками, перешептывались и поднимали портреты императорской четы повыше, стараясь поймать шелковыми завитками гаснущие отсветы закатного солнца. Прочие твари затаились в чаще теней, в полузакрытых галереях и бесчисленных нишах, под широкоплечими замысловатыми фронтонами. В отличие от смертных, порождения ночи не нуждались в милости дневного светила. Воздух сотрясся от громогласного возвещения королевских трубачей. Руки, лапы и щупальца затрепетали в едином порыве благоговения. Тысячи человеческих и нечеловеческих сердец забились в унисон, тысячи взглядов устремились стрелами к Ястребиным Крыльям – огромному каскаду фонтанов. Казалось, что из распахнутых мраморных клювов забили не прозрачные струи, а золотистые искры. В их волшебном мареве возникла величественная фигура. Словно по чьему-то колдовскому мановению, водные занавесы одна за другой покорно отдергивались перед самим правителем Фальконии. Копыта его жеребца звонко цокали по передвижным платформам, принявших вид ступеней. Его Величество сошел к народу, а следом за ним – императрица Шарлотта и личная гвардия. Прославленный отряд выстроился полукругом позади сиятельных особ. Стоило поутихнуть приветственному гулу фальконийцев, как Его Величество звучно заговорил: – Возлюбленные поданные, по традиции сегодня – день исцеляющего прикосновения. Кто из вас желал бы избавиться от недугов, вынуждающих страдать бренную плоть? В сей же миг толпа ощетинилась лесом рук. Правитель направился к самому плотному скоплению страждущих, и его обступили бывшие солдаты Соединенной Священной Армии. Многие из них лишились ног, другие – рук, а некоторые – и того, и другого. – Каждый из вас принес жертву на алтарь будущего Фальконии, поэтому каждый достоин избавления. Но… – его величество посмотрело поверх непокрытых голов, – пожалуй, я начну с одного из вас. С тебя… Молодой парень в шляпе и с обернутой вокруг скул повязкой вздрогнул под пристальным взглядом и шагнул назад, нечаянно толкнув какого-то малого с костылем. Тот пошатнулся и распластался бы на мостовой, если бы боевые товарищи не подхватили вовремя беднягу. – Да, именно с тебя, доблестный защитник, которому теперь в тягость ступать по отвоеванной земле, – наконец уточнил император, приказывая жестом подвести к нему растерявшегося калеку. Рикерт вздохнул с облегчением, надвинул козырек шляпы на лоб и поспешил воспользоваться образовавшейся прорехой в толпе. Он вспомнил, как жизнь, бывало, промелькнет перед глазами в гуще сражения или же при встрече с очередным порождением тьмы, но в этот раз, когда Гриффит обратился к колченогому за его спиной, перед Рикертом пронеслись сразу несколько жизней: его, Эрики, Гатса, Каски и все тех, кого уже забрала смерть. Оставалось лишь мысленно поблагодарить Провидение за то, что он не попал в воронку Затмения и не был клеймен, как другие двое спасшихся Ястребов. Меченые не могли просто так приблизиться к своему палачу. Он рассеянно наблюдал за тем, как один за другим к Гриффиту подходили калеки, и думал о том, что Эрика уже порядком переволновалась и вовсю обзывает его чурбаном, а Кор начал ворчать в ответ на ее причитания. Молодой мастер, как его называл Кор, должен был уже вернуться в маленькую кузницу на окраине. Однако Рикерт не спешил: ему было неимоверно важно повторно увидеть Гриффита и убедиться в верности принятого решения. В окружении боготворящих его фальконийцев возвышался Спаситель. Трудно было принять Гриффита за кого-то иного. Даже Ирвин, тот молчаливый могучий Апостол, что уберег переселенцев от василиска, стоял истуканом, почтительно согнув шею. И все же Рикерт мог поклясться, что от Мессии протянулись ко всем присутствующим тончайшие паутинки обмана. Фалькония была опутана плотным непроницаемым коконом, ограждающим ее обитателей от ужасов, наводнивших мир за пределами благоденствующего королевства. *** Рикерт не забыл той страшной правды, которую нехотя поведал Гатс. Эти слова не давали ему покоя несколько месяцев, терзая его пылкий ум. Он смирился с тем, что никогда не возненавидит Гриффита по-настоящему, но отказывался бездействовать. Видя, как каталась по земле Каска и как Эрика тщетно пыталась ее утешить, а Гатс до крови сжимал челюсти, некогда самый юный из Ястребов понимал, что с уходом Гриффита их мучения не иссякнут. Прежнее убежище завалило, и ему пришлось долго копаться в завале, чтобы вытащить хоть какие-то инструменты. Тогда Рикерт и наткнулся на тайник Годо, где были спрятаны старые записи мастера. Видно, им было много лет, чернила выцвели, и Рикерт лишь на просвет смог разобрать написанное. Если бы он не знал мастера Годо и его давнюю одержимость оружейным делом, то посчитал бы, что нашел записки сбрендившего алхимика. В них утверждалось, что где-то в северном рукаве шахты зарыт большой ком железа, и это не что иное, как переплавленный клинок, выкованный когда-то гномами в союзе с эльфами под благословение Ангелов Стихий. По преданиям, мечом этим один из богов истребил полчище демонов, но вскоре победитель обезумел и едва не разрубил барьер между сферами людей и духов. Сумасшедшего с трудом одолели, меч был наполовину расплавлен в жерле вулкана, оставшаяся сталь заколдована таким образом, что только человек с праведными помыслами мог найти и поднять ее. Рикерт не знал, какое потаенное чувство привело его к находке из записок Годо. Он искал днями напролет, отчаялся окончательно, заплутал у старых рудников, топнул ногой и провалился в неглубокий скрытый колодец. Когда очнулся, рядом с ним покоился странный плоский камень с выступом, о который Рикерт чуть не расшиб затылок. Тяжелый на вид грязный кусок железа весил, как волосинка из косы Эрики. При первых попытках обработать сталь ученик кузница потерпел крах. Загадочный сплав не нагревался. Из тех же записок учителя Рикерт вычитал, что технология выплавки клинка требует невероятно сложного соединения смесей из почти что недоступных элементов. Например, порошка из языка огненной гарпии. Вся затея показалась ему безнадежной. И он забросил это дело, пока Волна Света не прокатилась по окрестным землям. Тогда и появились гарпии – целая стая. Эти летуны размером с орла раскинули огромные крылья, издав пронзительный визг. Рикерту с Эрикой чудом удалось отбиться от крикливых тварей и даже подстрелить одну из них из арбалета. После Вспышки Рикерт собрал их скудные пожитки, и они вместе отправились на поиски артефактов и дальнего родича Годо – Кора, о котором ему рассказала Эрика, когда стало ясно, что идти им больше некуда, а идти куда-нибудь надо. *** Сумерки расползлись по площади, и повсюду гроздьями вспыхнули факелы. Император Фальконии всё так же сверкал в своем одеянии, будто бы сам по себе испускал призрачное мерцание. Рикерт глядел, как играли блики на нагруднике Гриффита, и размышлял о преградах к черному сердцу за белым фасадом. Преградах, препятствующих пронзить это сердце. Ослепленные величием люди, подобострастные чудовища всех мастей, преданные Лжеястребы – всё это было доспехами Гриффита, настолько прочными, что даже грозным войскам кушанцев не удалось их рассечь. И пусть Рикерт не сумел посвятить себя всепоглощающей ненависти, а значит, не мог быть тем, кто покончит с предателем, зато в его силах было изготовить и вложить в руки другого оружие. Меч, способный поразить даже бессмертного бога. Меч-Богоборец.