Поздняк метаться

      — Родион Викторович, давайте расставим городовых только снаружи здания, если наш вор испугается и не решится прийти, то мы его точно не поймаем, — услышав слова того мальчика, я был вынужден согласиться. Всё-таки мне неизвестно, в отличие от Андрея, поведение человека, который на протяжении года разъезжает по стране и грабит всякое. Как я смог понять, Навроцкий уже какое-то время преследует его.       Перед тем как мы разошлись, я задал парочку вопросов.       — Почему вы бегаете следом за обыкновенным карманником? Хотите избавить нас от этого нахала просто для внутреннего удовлетворения? Или есть что-то более личное?       — Мне дали слово, если я поймаю его, то смогу просить руки у моей возлюбленной, — его нижняя губа прижалась к верхней, уголки приподнялись, а глаза на мгновение блеснули. Я так и не понял как ему удалось на своём лице изобразить грусть, смешанную с надеждой.       Конечно же, мне хотелось разузнать побольше об этом моменте с обещанием, но лезть в его быстротечную юношескую любовь я не стал.       — А чем же на жизнь зарабатываете? Поездки из города в город не бесплатные.       — Иногда какую-то сумму даёт семья, но чаще всего получаю награду за свою помощь в расследованиях.       — Занятно, — я задумался.       Узнав ответы, я вышел из чёрного кабинета и отправился на прогулку. Дел на сегодня больше не было, а до презентации оставалось ещё два часа. Как я узнал после, сам Навроцкий ходил за списком гостей на вечер, видимо чтобы ему было легче опознать своего врага.       Разговор с Андреем напомнил мне о даме моего сердца.       День был тихим и спокойным, я шёл размеренным шагом, смотря вверх. Множество серых облаков обрамляли всё вокруг, изредка пропуская сквозь себя небесные лучи, меж переулков почти голые деревья помогали укрываться от ветров городским жителям, где-то в поле вороны искали червей, а воробьи зёрна. Все явления и события казались мне прекрасными!       А дело в том, что на сегодняшнюю встречу пригласили Наталью! Наташенька Новак помогает мне оставаться счастливым, пусть и косвенно. Своё одиночество я заполняю мыслями о ней, эта женщина дорога мне как жизнь. Будучи рядом, я чувствую себя ребёнком, и дело совсем не в возрасте, даже если она и старше меня лет на семь. Тот кто скажет, что это похоже на фанатизм может оказаться прав. К сожалению, я никогда не получал намёков на взаимную симпатию, как бы мне ни хотелось. Я всегда могу узнать о ней больше, чем она сама этого позволит, но имею ли я право? Конечно же нет. О какой взаимной симпатии может идти речь, если я полезу туда, куда не надо. Кроме имени и примерного возраста мне больше ничего неизвестно, вполне вероятно, что у такой женщины могут быть и муж, и дети. Но не думаю, что я когда-либо рассчитывал на что-то более, чем редкое общение.       Вот как всё произошло. На одной из светских встреч в углу комнаты образовалась группа из шести молодых людей, куда я успешно влился. Разное тогда обсуждалось и современная поэзия, и популярная одежда, и, в том числе, присутствующие дамы.       Первой дискуссии подверглась Людмила Покровская, иначе — Людочка. Приятная девушка, на вид лет двадцати пяти не больше. Волосы были закручены и убраны в пучок, чёлка взъерошена, чтобы причёска казалась выше, платье имело радиус в один метр и занимало не малую долю пространства, под низом всей этой красоты располагались кринолин, корсет, корсаж, сорочка до щиколоток и панталоны. Я никогда не понимал прелестей таких структур, с их неудобствами и тяжестью. Да, это определённо выглядело недурно, но того не стоило.       Правда, при всей её красоте ей было тяжело выражать какие-то свои мысли. Иногда бывало начнёт одну фразу, остановиться на середине, перепробует слова на вкус, и только потом закончит своё изречение. Прерывать её раздумия было нельзя и упрекать тоже, иначе она начнёт отвечать резко, а затем обидится. Их мнение сошлось на том, что Людмила хороша как девушка, но плоха как собеседник.       Следующими обсуждали хороших подружек Феону Галаган, Ирину Ельницкую и Агафью Кишенскую. Вначале юноши выделяли недостатки каждой: одна неловкая, другая сварливая, а у третьей длинный нос. Последнее заявление вызвало во мне бурю эмоций, потому как это не минус, а особенность тела, которую Агафья явно не желала возыметь. Но на добавление к оборванной фразе «он её не портит» я успокоился. Позже к девушкам приписали ласковые комплименты.       Под конец обсуждения к нам подошла она. Тогда же все сидящие встали.       Первоё мое впечатление о Натальи было... недостоверным. Взглянув на неё, я подумал, что невежливо вот так врываться в чужой разговор. Я оглянулся по сторонам, чтобы посмотреть на реакцию других, на моё удивление, никто из присутствующих не был против её присоединения.       — Добрый вечер, — сказала она таким голосом, что все пятеро, не включая меня, расплылись в довольных улыбках, будто они ожидали встречи с ней всё это время, — что обсуждаем на этот раз?       — Мы только-только намеревались поговорить о том, как прекрасно вы выглядите! — сказал один из молодых людей, чьё имя и лицо мне не удалось запомнить.       — Так значит женщин обсуждаете? — догадалась Наталья бесспорно быстро. Не думаю, что она подслушивала, всё-таки рядом с нами никого не было. Также существовала вероятность, что посиделки подобного рода случались не раз. Тогда мне непонятно почему она не была огорчена, ведь обычно осознавать, что вас обсуждают за спиной неприятно. — Я не против немного послушать.       — Зачем же говорить о том, что все и так прекрасно понимают? Никто не будет спорить о ваших манерах, речи и умении показать себя, — эти слова принадлежали господину, довольно вальяжному, Эвальду.       — Какие лестные слова, Анатолий Григорьевич.       В тот момент я считал, что молодые люди просто напросто боятся задеть её чувства, вот и разбрасываются лестью, но как оказалось позже, когда мы пересеклись с ней ещё раз, сама по себе Новак ни уступала нам ни в самооценке, ни в красноречивости. Но что более интересно, она, как никто другой, могла понимать людей. И эту её черту я заметил ещё тем вечером.       — Позвольте, сударь, иметь честь пригласить вас на мазурку, — я был в мягком шоке. Дама никогда не приглашает кавалера на танец, это не соответствует этикету. Посмотрев на раздосадованные лица остальных юношей, было понятно, что предложение адресовывалось мне. В голове сразу возникла уйма вопросов. Она заметила, что я отнёсся к ней с пренебрежением? Было бы неприятно... Хочет произвести впечатление? Да ну, зачем ей это. Заинтересовал? Ну тут уж навряд ли.       Не слишком уж углубляясь в рассуждениях, я ответил добром.       Дождавшись начала танца, мы встали в конец ряда. За нами подтянулись ещё несколько пар, а после заиграла музыка. Скажу честно, эта пляска далась мне не сразу, так как требовала определённого мастерства, но не смотря на все трудности движений она вызывала восторг. Во время всего этого процесса можно было менять партнёра, немного разговаривать и составлять множество различных фигур, начиная с крестов и заканчивая кругами. Такое развлечение никак не могло не стать популярным.       — Вы наверное задаётесь вопросом относительно моего поведения, верно? — неожиданно донеслось с её стороны под самую концовку.       — Меня выдаёт моё лицо? — что-то я не наблюдал такого за собой и был довольно сдержан.       — Об этом мне говорит ваша скованность, боитесь меня? — я присел на колено, ожидая, что Наталья сделает соответствующее моему движение. Помню, как к этому времени я сильно вспотел.       — Ну что вы такое говорите, как можно боятся такой привлекательной дамы, — вот тут-то я и попался на её удочку. Она, как мне показалось, самодовольно улыбнулась, после чего сразу же нужно было сменить спутниц. Больше в этот вечер мы не общались.       К сожалению, мне не удалось попрощаться, потому как по достижению семи часов ей понадобилось куда-то уйти. Так, мы виделись друг с другом ещё раз шесть и при каждой нашей последующей встрече она протягивала мне свою ладонь, ожидая поцелуя, на что я, разумеется, не мог отказать.