Если завтра ты умрёшь

И вор-фантом приходит, ровно через неделю. Шиничи так рад его видеть, что обнимает прямо в темноте – снова безжалостно калеча ритуал, но и для гостя это второстепенно. Потому как ответное объятие не менее крепко. На сей раз Кид утыкается в шею и глубоко вдыхает – похоже, и впрямь нравиться запах. Сам делает то же самое – и нос не ловит ничего неприятного. Вообще, впервые вот так принюхивается к другому человеку, но этот точно не будет в обиде. Кид пахнет… как кто-то близкий. Когда-то читал чьё-то исследование на тему запахов и того, что все отношения строятся на обонянии. Там говорилось, что вот такой, нейтрально-приятный запах бывает – воспринимается, точнее – только у родственников. «Мы как братья-близнецы» – срывается с губ вывод из размышлений. Тот что-то неразборчиво бормочет прямо в шею и это щекотно. Мыслей о каких-либо «поползновениях» не возникает. В отместку за щекотку, детектив гладит его спину, переходит на шею и с небольшим усилием проминает мышцы, ведя пальцами полоску по обе стороны от позвоночника. Это вызывает неожиданную реакцию – Кид прогибается вперёд, будто пытаясь уйти от прикосновения и стонет. Первый услышанный от него полноценный стон. Удивительно. Тот отпрыгивает, явно сам испугавшись своего отклика. И не видит какая коварная улыбка расползается на губах Шиничи. «Мейтантей, это была случайность, ты не думай…» – а теперь он впервые лепечет что-то невразумительное. И это так… мило. «Тебе было больно?» – единственное, что стоит уточнить. «Нет, не… не боль» – звучит смущённо. Он стесняется своих стонов – вот это открытие! Ну да, болью его было не сломить, а вот удовольствием… никто не смог бы сопротивляться. «Приятно, значит…» – тянет детектив в тишину. Включив свет, видит лёгкий румянец на щеках вора-фантома и испытывает странное чувство – на грани между насмешкой, удивлением и умилением. Но это не меняет его намерений: «Если завтра ты умрёшь, то сегодня я хочу сделать тебе массаж». «Не сдерживаться» – не добавляет, у того и так не получиться. Конечно, не профессиональный массажист, но и без того ощутил, как напряжена чужая спина под руками. Так почему бы не помочь расслабиться? Сразу, а не постепенно – как происходит у них двоих в обществе друг друга. Кид опускает голову, скрывая за чёлкой выражение лица и покорно идёт в спальню. На миг кажется, что этого слишком много, что он перешёл черту, но язык тела говорит, что с вором-фантомом всё в порядке. Он даже сам раздевается. «Кид… если ты себя принуждаешь…» – получается сказать только с виной в голосе. «Всё в порядке. Я тоже хочу этого. Мне нравиться… ну, это ты и так понял. Просто… не хочу, чтобы ты подумал обо мне лишнего» – отвечает лишь чуть повернув голову, продолжая утыкаться в подушку, чтоб не увидеть лица. На первые движения по спине покрывается мурашками и выдыхает. С присвистом. Ощущения просто потрясающие. Даже не от власти, а от понимания того, что кому-то может быть настолько хорошо – в твоих руках. Киду ничуть не хуже, а то и лучше – отзывается на малейшее давление, его стоны пляшут по нескольким октавам… Приходит понимание той его фразы – про лишнее. Под такое звуковое сопровождение немудрено и возбудиться. Или подумать, что другой стонет по этой причине. Возможно, с другим человеком – может даже с другим парнем – всё было бы иначе, но ему просто приятно доставлять удовольствие Киду. И тот испытывает то же самое, безо всякого подтекста. Но как боялся, что о нём подумают лишнего!.. «А ты чувствительный» – отмечает Шиничи, поглаживая порозовевшую от прилившей крови спину. «Ты не думай… я…» – не договорив, срывается на очередной стон. Хорошей было мыслью – с силой огладить его бока на середине фразы. Как бы теперь не рассмеяться от того, насколько сильно вор-фантом старается сдержаться и как у него не получается. И правда чувствительный. «Не волнуйся, я всё правильно понимаю. Просто расслабься» – шепчет на ухо. И тело под руками окончательно обмякает, стонет уже свободно и беззастенчиво. Как только понял, что его поняли действительно верно? После такого идти никуда не хочется, хотя время ещё раннее. Успокоив разгорячённую кожу нежными поглаживаниями, детектив укрывает разомлевшего лунного волшебника одной простынкой. Чтобы тот остыл. С сомнением касается волос – это же, вроде как, тоже массаж? «Голова у меня не такая чувствительная» – бормочет Кид с закрытыми глазами, больше не скрывая лица и блаженства на нём. «А моей целью было доставить тебе удовольствие, а не заставить стонать» – уточняет детектив и всё же погружает пальцы в шевелюру, начиная лаково поглаживать. «Ладно, это тоже было, немного» – признаётся под пристальным взглядом всё же открытых глаз с поволокой удовольствия. «Я тебя не… смутил?» – интересуется осторожно – и не нужно быть великим детективом чтобы понять о чём вопрос. «Нет, не переживай. Я чувствую в тебе кого-то близкого и родного, а не…» – долго пытается подобрать слово: «Пару» – в итоге останавливаясь на этом определении. «Я тоже» – отзывается вор-фантом, умиротворённо закрывая глаза. Ещё немного погладив, Шиничи убирает руки. Если Кид ещё не спит, то точно близок к этому. Укрывает своим одеялом – которое всегда выбирал тот – и устраивается рядом. А утром снова наблюдает за его сборами. На сей раз вор-фантом стоит над ним чуть дольше, но так ничего и не говорит. Что у него на душе – непонятно, потому как детектив зажмуривается. Так меньше шансов, что его пробуждение заметят. Обострившийся за ночь слух ловит шорох, а открытые глаза подтверждают – ушёл. Не любит прощаться он, что ли? Но что же хотел сказать? Что хотел – сомнений нет никаких. В следующий раз Кид приходит через неделю и один день. Шиничи точно знает, он считал. Ждал. По исходу недели так ждал нового визита своего… почти-друга, что на малейший шум летел как на крыльях. На этот раз шум со стороны двери – нарушение ритуала, но может тому захотелось разнообразия? Однако за дверью оказывается Ран – и только колоссальным усилием воли удаётся сохранить на лице прежнее выражение. Не дать проявиться разочарованию. Задумываться, с каких пор предпочитает общество вора-фантома общению с подругой детства – детективу некогда. Весь вечер он как на иголках. Девушка пришла, когда уже темнело, во сколько уйдёт непонятно – а ведь примерно в это время всегда являлся Кид! И если тот придёт – объяснять придётся очень много. А он должен прийти, неделя-то вышла. Не один Шиничи ждёт их встреч, как показала практика. Спровадить Ран пораньше? Подозрительно, никогда так не делал. Перехватить Кида у окна и отправить обратно? Тоже не вариант, каким-то предательством попахивает. Но время шло, девушка болтала о каких-то мелочах, довольствуясь кивками «в нужных местах», а никаких звуков из соседней комнаты не доносилось. Уже мелькала шальная мысль переместиться туда, чтобы сразу было видно, что он не один, но… Поступить так тоже казалось неправильным. Как будто променял друга на девушку. Выбирать между этими двумя было совершенно невыносимо. Шиничи дорожил обоими, пусть и по-разному. «Ты сегодня такой задумчивый» – протянула Ран, и он с ужасом осознал, что несколько раз пропустил «место, где надо кивнуть». Но начать оправдываться та не дала: «Что-то занимает все твои мысли. Тогда я, пожалуй, пойду». И действительно ушла, не слушая неловких возражений. В душе поселилась горечь – как будто изменял любимой девушке. Всё ещё любимой несмотря на то, что у них было с Кидом. Это другое! Уже проверял ведь. Но почему тогда так тошно на душе?! И где этот воришка, присутствие которого, как по мановению волшебной палочки, успокаивало мысли и расставляло всё по своим местам? Тем вечером вор-фантом так и не пришёл. И ночью. Немного поволновавшись, детектив убедил себя, что у того могли быть какие-то срочные неотложные дела. Форс-мажоры у всех случаются. Только тогда и смог уснуть. Чтобы проснуться поздно и совершенно не отдохнувшим. Хотелось спать ещё, но не получалось. Промучившись какое-то время, всё же встал. Подумал, что это уже похоже на зависимость. Пришедший этим вечером Кид выглядел не лучше – таким же измученным. На вопрос о вчерашнем ответил: «Я всегда проверяю, прежде чем прийти к тебе» – предельно лаконичен. И будто бы ничего не чувствует по поводу того, что ему «предпочли» девушку. Спросив напрямую, получил такой же прямой ответ: «Нет, я тебя не ревную. И не стану в дальнейшем. У нас другие отношения, сам понимаешь». «Недо-отношения» – смеётся Шиничи, радостный от того, что его поняли правильно. Вспомнив похожий случай в тот раз, сам себе удивляется – как понял, что его поняли верно? Неизвестно, но вот чувствовалось… Значит и Кид доверяет своим внутренним ощущениям – если и это у них одинаково. «Почему же? Отношения бывают не только романтические» – резонно замечает вор-фантом и детектива опять а пробивает на смех. Потом они перемещаются в спальню. Лунный волшебник вознамерился «помять», как это сделали с ним в прошлый раз. Без кодовой фразы, просто так. На попытку застонать шутливо хлопает по спине и велит не выделываться. Ему, мол, видно, что это неправда. Нет, Шиничи и правда приятно, но, очевидно, он не настолько чувствителен. Зато после вырубает на раз. И не только его, потому как просыпается он раньше. Открывший глаза Кид некоторое время рассеянно моргает, потом натыкается на ответный взгляд. «Я проспал, да?» – оба улыбаются. Неожиданно даже для себя детектив задаёт вопрос, о том самом – невольно признавая, что подглядывал. Вор-фантом не осуждает, ответно признаётся, что так и не придумал что сказать, стоя над тем, кого можешь больше никогда не увидеть. Оказывается, он думает об этом чаще. И сказать нечего. Расставшись на какой-то странной ноте – наверное не стоило «просыпаться» – Шиничи недолго думает об этом. Всё время и внимание занимает расследование, неожиданно получившее прорыв в сторону остатков ЧО. Думать, сомневаться и тосковать – просто некогда. С головой окунувшись в работу, он лишь раз «выныривает» – когда приходит время принимать решение о ловушке для преступников. Но колеблется недолго. Такова участь детектива – рисковать собой, чтобы другие жили мирно и спокойно. Потом снова расследование, проработка деталей – и он почти забывает о принятом самоубийственном решении. Может и не настолько, конечно, но опасность действительно велика. Дома бывает только по вечерам, часто приходя уже глубокой ночью. Что сегодня тот самый вечер – вспоминает только слыша знакомый звук.