Леоне Аугусто врывается в мафию, как... Стоп, а кто он вообще такой?

В холодильнике было пусто. В душе и в желудке тоже. Живот крутило, сил почти не было. Худой кареглазый парень с ярко-жёлтыми волосами и потухшим взглядом. Желудок урчал от голода, но жаловаться на жизнь было некогда и некому. С тех пор как его любвеобильная шлю-, кхм, мать-алкоголичка исчезла на две недели с новым хахалем, от неё не было ни вестей, ни денег. Того, что он заработал, раздавая листовки, сумма была небольшая, хватило бы максимум на три дня, а она, драная сука, какая неожиданность, спиздила у него всё при первой возможности. «Наверняка опять где-то радуется жизни, пока я здесь подыхаю от голода, » — промелькнула и тут же затихла уже не такая грустная мысль. Наступила апатия, принятие и нет! Нахуй всё это. Он не будет предаваться унынию, как жалкое насекомое. Взяв себя в руки, он вышел из дома и осмотрелся. Всё тот же стрёмный райончик с унылыми, давно подлежащими под снос домами, всё та же стрёмная баня с мигающей вывеской и круглосуточный, а это вообще законно, алкомаркет. Ляпота. И итальянец, худой, казалось: чуть приобнимешь сломается, пошёл вперёд в самое худшее место в Неаполе. Пройдя пару улиц, он услышал ужасный предсмертный крик: — Я всё расскажу, всё, всё что знаю! Не убива-аааа! — и выстрел заглушил его крик. Леоне спрятался за соседними мусорными баками. Хотел получить деньги, нет, на тебе, пиздиловка мафиози! Сейчас по традициям всех фильмов про мафию его найдут, хорошенько вые побьют и в процессе найдут у него великую силу П — Пафоса. Чёрт, он может сдохнуть в любой момент, а вспоминает тот тупой фильм про мафию. Из прошлой жизни, о которой помнит целое ни-ху-я. Иногда только реплики разные вспоминаются, а так ни семьи, ни знакомых… Ничего в башке не осталось. Может, оно и к лучшему? Жалеть о потерянном не придётся. — А это что ещё за малец? — молодой мужчина, на вид ему было лет сорок, не больше, смотрел на него, не иначе, как на кусок дерьма. Хотелось плюнуть ему в лицо, а потом героически драпать, но порыв пришлось сдержать. Икс-образный шрам на правой щеке забавно дергался при малейшем движении рта. Так вот каков император мечей! Смешок. Один. Два. Тут смерть с мечом к нему сама пришла, а он о фильмах размышляет. Дебил — это уже диагноз. — Что мне с ним делать, Босс? — Uccisione. Subito! Стремный мужик, у которого непонятно откуда в руках появился меч бежал на него с явным намерением убить. Аугусто уклонился раз, уклонился два, в третий ему не повезло. Упал в мусорный бак, и, несмотря на жуткую вонь и что-то мокрое снизу, закрылся крышкою изнутри. Черт с этими объедками. Сейчас решалась вся его жизнь. Крышку разрезало, было страшно до дрожи. И когда меч уже был у его горла, стало тепло. Одежда сгорела в огне, откуда он? И оглядевшись он понял, что горит сам. — Я защищусь, так как не хочу сдохнуть так рано! — Леоне пошёл в атаку, и пусть большинство попыток попасть по противнику не увенчались успехом, в этот момент итальянец отчетливо чувствовал: «Странный огонь, выходящий из тела, дал мне силу бороться». Рывок, уворот от меча и… — Достаточно, Шниттен. Я увидел всё, что хотел, — и обратился уже к нему, — Ты видел пламя, идущее из твоего тела? — Ну, видел. — Кхм-кхм, меня зовут Тимотео. Обычно, встретив гражданских одарённых, я не ввожу их в курс дела и оставляю всё, как есть. Но то они. У большинства из них слабое пламя, которое запечаталось за одну секунду. Они никогда его не проявят и потому абсолютно безопасны для общества. У тебя же всё по-другому. Твоё пламя — дикое, колючее и живое. Когда я попытался его запереть, оно напало и защитило тебя не только от меня, но и от моего хранителя. Я даю тебе выбор, мальчик. Либо ты сейчас следуешь за мной, и я помогу тебе развить твои способности. Либо ты остаёшься здесь, но тебя заберут в Приют Пламенных. Не советую второй вариант. Я там вырос, родная мать как никак отдала, но, — его гладкое скуластое лицо скривилось, словно от боли, — мне там не нравилось. — И что же там было? — Ох, это был настоящий Ад! Хе-хе, — Тимотео приободрился и предался воспоминаниям, — чего только стоила резня на вступлении! А игра на выживание, где осталась живой только одна пара? А тигры и новички, не умеющие совсем ничего? Взрывы над головой посреди ночи? Отрава в обеде? Тогда это было дико, сейчас уже как-то смешно. Он сумасшедший, точно сумасшедший. Но он — его единственная надежда на жизнь. — Я согласен. — Так быстро? —… — он был голоден, зол и беден. «Если ты дашь мне комфортную жизнь, я согласен на многое, если не на всё,» — то, что мешала сказать его гордость. Идя за ним, за эти странным, теперь уже боссом-опекуном, Аугусто понял: «Сегодня я влип по самое нехочу. И, кажется, вошёл в мафию. Чёрт, да я даже эту блядь с её хождением за три мужика* обошёл. Но зато теперь буду сытый и одетый, и супер-пупер сильный прям как… Оу, да фильм то в жизнь воплощается!» Находясь в своих размышлениях, Леоне уже хотел погрузиться в сон прямо в машине (выброс большого количества пламени исчерпал весь его резерв), но из дрёмы его вырвала слабая пощечина. — Запомни, Аугосто, вступив в мафию, ты остаёшься в ней навсегда. Всё во благо семьи и босса. Повторяй. Начался обряд посвящения. И одиннадцатилетний, тогда ещё шебутной мальчишка, Аугусто Леоне, теперь уже, Савада Емицу (новое имя), находился в сладостном предвкушении. Пф, наивный! Что хорошего может быть в мафии? И красноглазый мужчина из будущего, склонившись над гробом хрустальным, проронит скупую мужскую слезу. Его отец умер, когда защищал его. Сначала всё было очень даже классно. Ему рассказывали про все поколения Вонголы: начиная от её основателя — добродушного Джотто, заканчивая вполне себе живым Ноно. Девятый босс Вонголы — довольно приятный, как показалось тогда Емицу, человек организовал всем собравшимся быстрый обед из карпаччо. И, посмотрев на своего будущего преемника, молодой Тимотео невольно приподнял уголки губ. В молодости он был ещё более горячным и порывистым, чем этот парень. Молодой Емицу, уже не голодный, засыпая в мягкой пахнущей чистотой кровати, был абсолютно счастлив. И пусть за это придётся платить страшную цену. И пусть. Он больше не будет голодным и слабым. Никогда. Завтра будут проблемы. Учёба, адские тренировки. Ну а сейчас… Время для настоящего блаженства!