***
— … В общем как-то так, — закончила свой рассказ Люся. Ида же тем временем сидела на лавочке возле какого-то из подъездов, куда дошла, пока няня пересказывала ей события уходящего дня. Признаться честно, она ног не чуяла от облегчения. Чтобы там её родственники ни сделали, всё это меркло по сравнению с фактом того, что её ребёнок накормлен, напоен и сидит со своей няней, которая уж точно ничего плохого ей не сделает. Всё случившееся было явно лучше, чем те жуткие мысли, что блуждали в голове Иды в течение дня. — Дай мне Триш, пожалуйста, — попросила Ида, и няня что-то буркнула в знак согласия, и на какое-то время в трубке воцарилось молчание. Этого времени хватило Иде, чтобы достать последнюю сигарету из пачки и закурить трясущейся рукой. В трубке раздался звук открывающейся двери, потом тихий разговор Люси и Димы, где он просил её не ходить по помытому, потом стук от ещё одной двери, затем отдалённые слова Люси, обращённые к Триш: что-то в духе «мама звонит». И уже после — звонкий голос её дочери: — Привет, мамуль. — Как дела, малыш? — спросила Ида, держа голос. Ей не хотелось, чтобы дочь знала, как сильно она волновалась. — Отлично. С Лизонькой играю. Она такая миленькая. Может, мы тоже заведём змейку? — Боюсь, она съест твоего хомяка. — Нет, я их буду в разных клетках держать. — Тогда подумаем, — уклончиво ответила Ида, хотя сейчас она, наверное, согласилась бы на что угодно. Просто слышать голос дочери ей казалось настоящим чудом. — А Шиза со мной играть не хочет, — пожаловалась девочка, — забилась на холодильник и сидит там. — О, не переживай, Шиза немного неадекватная кошка. Она ни с кем ни играет, — заверила дочку Ида. Триш ещё что-то болтала. Про зверей, про Серафима, который нарисовал ей кошечку, собачку и змейку, про Люсю, приготовившую на ужин курицу, про парк развлечений, в который они ходили с дядей Димой. И много-много чего ещё. Как может рассказывать только ребёнок: задорно, без перерыва, на одной волне, местами сбивчиво и без последовательности. Но на Иду это действовало успокаивающе. И даже когда Триш уже выдохлась, Ида бы слушала её ещё, наверное, очень долго, но дочь сама отдала трубку Люсе, и Ида не стала её останавливать. Единственное, чего ей в тот момент хотелось — это сорваться и поехать в Димину квартиру и забрать дочь, прижать её к себе и не отпускать. Но умом она понимала, что, стоит ей увидеть брата, и она его придушит. Прямо там, той самой половой тряпкой, которой он мыл полы. Так что Диму ей стоило некоторое время избегать. А потому она сказала Люсе, что поедет в отель и отоспится, а завтра она что-нибудь придумает и как-нибудь разрулит, казалось бы, безвыходную ситуацию. Волонтёрам, что прочёсывали район, она сказала, что у неё случился приступ жуткой мигрени на почве нервного срыва, и потому она поедет домой ждать новостей. Они трогательно и с жалостью смотрели на неё, явно сочувствуя. Предлагали ей поберечься. А Ида, вопреки своему желанию, всё-таки испытывала стыд, ведь она сорвала такое количество людей на поиски в итоге не пропавшего ребёнка, когда они могли помогать тем, кому действительно нужна была помощь. Но в тот момент она просто не могла сказать им, что они могут спокойно пойти спать, просто не знала — как. И потому, скрепя сердце, уехала в отель. За последние несколько лет у неё ещё не случалось такого сильного желания напиться. Всего случившегося для Иды было слишком много. И потому она сняла люкс в самой дорогой гостинице города, закрылась в номере, вылила в унитаз содержимое мини-бара, а ключи от номера выкинула с балкона на нижний этаж. Благо, дорогие номера в гостиницах её города не были настолько дорогими, чтобы ставить там электронные замки, которые с лёгкостью можно открыть изнутри. Да будет счастлив в своей могиле тот человек, который изобрёл старый-добрый сквозной замок. Не раздеваясь, она улеглась на огромную раритетную кровать с высокой деревянной спинкой и погрузилась в долгую бесконечную борьбу со своей совестью и тем маленьким дьяволом, что шептал ей на ушко, что лучший способ расслабиться — это выпить бокальчик виски. А за ним ещё один, ещё и ещё. Но эту битву самой с собой Ида всё-таки выиграла. Потной и морально вымотанной, но трезвой, уснув где-то перед рассветом. Проснулась же Ида сильно после обеда. Уставшая и злая, какой может быть только невыспавшаяся женщина. С больной головой и желанием убивать. Хотелось курить и кофе. Но здравый смысл кричал, что, наверное, пора бросать. За вчерашний день она выкурила шесть пачек. Половину блока. Её почти месячную норму. А до этого был ещё Серёжа — долбанный Псих, из-за которого она тоже психовала. Её лёгкие там как вообще? Живы? Или разложились? Ида лежала в постели, глядя на высокий потолок, украшенный лепниной, и просто мысленно пыталась заставить себя встать с постели. Но тщетно. Сил на то, чтобы двигаться, не находилось. В дверь ей, конечно же, никто не ломился, ведь вчера она оплатила номер на целую неделю. Ведь возвращаться ей, в принципе, некуда. Заявись она сейчас в дом родителей — и шанса замять историю уже никогда не будет. Ида знала себя. Знала, что начнёт орать, кричать, крыть их матом. А потом уйдёт, громко хлопнув дверью, и не вернётся ближайшие лет пять. Ведь единственное, что Ида умела делать хорошо — это уходить. Без оглядки. Не давая шанса себя остановить. И в то же время ей было до одури обидно. Неужели её собственная мать не знала, как Ида отнесётся к случившемуся? Со стороны Светланы Михеевны происходящее не выглядело так уж страшно, ведь Триш всего-то навсего была с собственным дядей. В парк развлечений с ним ходила. И да, скорее всего бабуля именно так и тешила свою совесть. Мол, всё было под контролем, всё было хорошо. Вот только Ида ничего этого не знала. И потому ей приходилось бороться с собой, чтобы не пришибить родственников. Хотя Димку ей всё-таки было жалко. Не дано её братишке строить великие планы. Он больше о компьютерах знает, чем о людях. Да и не тех помощников он себе выбрал. Позвонил бы он тому же Нику — и, глядишь, месть была бы красивая, интересная, а не раскрытая за один день няней. Но имеем что имеем — патовую ситуацию, из которой нужно как-то выбираться. Желательно без встречи с опекой. Самым идеальным вариантом для Иды было подстроить всё так, чтобы девочку случайно нашли волонтёры и чтобы Триш рассказала в отделении сладенькую байку о том, что случайно скинула с балкона игрушку, пошла за ней и потерялась. Или даже хомяк убежал, а она отправилась на его поиски. В общем, история в духе «никто не виноват, тушим свет и расходимся». С этой мыслью Ида всё-таки встала с кровати и откопала среди подушек вновь разрядившийся телефон. Вчера она не догадалась купить зарядку, а пауэрбанк пришлось вернуть владельцу. Так что после принятого душа, Иде пришлось сначала втыкать телефон обратно в сеть, ведь вчера она его оттуда вырвала. Благо не додумалась порезать провод, а то было бы совсем весело. Ида так и видела некрологи в газетах: «Бывшая балерина Морина умерла от истощения в номере гостиницы. Полиция считает сие событие актом мучительного суицида». Ида хихикала, пока звонила на ресепшен со стационарного телефона, что стоял в номере, как дань прошлому, и клятвенно уверяла девочку на нижних этажах отеля в своей непутёвости. Ведь только непутёвый человек может случайно уронить ключи с балкона. Удивительно, но ей поверили. Нормальный человек ведь не будет запирать себя в номере по собственному желанию. Вот только к неудовольствию Иды оказалось, что запасных ключей у них нет. Ни от номера Иды, ни от того, что располагался под ней. — Растащили всё, — жаловалась девушка, — а хозяйка новые никак не закажет. Но вы не переживайте, я вызову слесаря, а если жильцы 213 придут раньше, то мы вас сразу же вызволим. Смешно Иде уже не было. Единственное, чего она попросила у девушки, это подсунуть зарядку под дверь. И та честно попыталась это сделать, но дверь в отеле оказались качественные: ни зазоров, ни щелей. Так что на ближайшие четыре часа Ида оказалась заперта в номере отеля в компании телевизора, который показывал только два телеканала. По одному шёл какой-то сериал про содержанку, а по второму — местные новости. Ида и включила второй. Какое-то время она информационно просвещалась, но потом новости закончились и началась пытка сериалами о великой любви с первого взгляда и разлучнице-любовнице, которая костьми готова была лечь, лишь бы разбить брак. Ида смотрела на всё это, кривя губы в тихой брезгливости. Она никогда не могла понять, почему людям так нравится рисовать любовниц злодейками, алчными стервами, которые рушат прекрасную семью. Как же всё-таки просто усреднить мир, свести все к добру и злу, а историю написать победителю. В общем, Ида обрадовалась, когда пришёл слесарь и у неё появился повод выключить телевизор. Спустя каких-то несчастных пять минут Иду выпустили на свободу и, пока слесарь менял замок, она побежала в торговый центр, чтобы купить зарядку и сменные вещи. Возвращаться домой к родителям ей всё ещё не хотелось. Главная прелесть быть взрослым в том, что у тебя всегда есть выбор, где тебе находиться. Быстренький поход по магазинам растянулся часа на два, не меньше. Когда Ида вернулась в отель, девушка на ресепшене, которую, к сожалению, тоже звали Светой, как и мать Иды, с милой улыбкой протянула ей новый комплект ключей и заверила, что у них есть ещё минимум три, и в случае чего они сразу же выпустят Иду на волю. Но Ида волком смотрела на бейджик услужливой девушки. И та еле смогла выдавить из себя просьбу не закрывать дверь на ключ, а пользоваться щеколдой изнутри номера. Ида лишь кивнула ей и пошла наверх к себе по старинной круглой лестнице, что колодцем поднималась до четвёртого мансардного этажа. В своём люксе, который по меркам хороших отелей считался бы обычным номером, а никаким не люксом, Ида поставила телефон на зарядку и вновь приняла душ, чтобы смыть пот от душного торгового центра и наконец-то переодеться из грязных вещей, в которых она ходила с вечера пятницы. Вскоре она уже лежала на кровати, а мобильный в её руках не переставая вибрировал от сообщений и оповещений, что пачками приходили на него. Первыми Ида посмотрела сообщения от волонтёров. Ей писал тот парень, которому она скидывала фотографии Триш. Поиски продолжались, пока ничего не нашли, кроме какой-то наводки от мужчины, который видел подходящего под описание ребёнка в субботу в обед в кафе возле парка развлечений. Но к великой удаче Иды, они решили забить на эту наводку, потому что по мнению того информатора ребёнок был в компании отца. Уж больно они были похожи. Ида, которой приходилось врать до победного, написала волонтёру слезливое письмо о том, что девочка домой не возвращалась, а сама Ида только проснулась, потому что её опоили снотворным и успокоительным. Но она сейчас выпьет чашечку кофе и придёт на поиски. Ответ пришёл мгновенно и в духе «нет, ждите, пожалуйста, дома, вдруг она вернётся, и не отключайте телефон на случай, если вдруг вам будут звонить по поводу выкупа». Ида клятвенно подписалась под всеми пунктами и пошла дальше проверять сообщения. От Люси пришло фото Триш, на котором дочка играла с маленькой змейкой, а на фоне Дима распаковывал диван. Новенький диван. А на окнах висели шторы. Ида долго смотрела на фото. И, как ни странно, не на дочь, а на брата. Это что, у Димы на почве стресса случился острый приступ гнездования? Он решил, что спустя столько лет всё-таки пора обживать квартиру? Шторки, диванчик, чистые полы. Страшно подумать, что будет дальше. Ида отправила реакцию из огоньков и поднятых пальцев вверх и пошла дальше проверять ленту. Возле Сашиного брата в списке висело несколько непрочитанных сообщений, которые она даже не стала открывать. Они стояли аккурат рядом с неотвеченными от матери. «Доча, прости». «Доча, ты где?» «Доча, возьми трубку». «Пожалуйста». «Идочка, я была неправа». «Просто скажи, где ты». «Ида, папа волнуется». Десяток непринятых звонков, которые начинались после полуночи. В большей степени от Светланы Михеевны, но и от Диминой мамы тоже парочка-другая пришла. Парочка пропущенных от дяди Вити. Последнее сообщение от матери: «Ида, я тебя умоляю. Просто скажи, где ты». И ещё одно от дяди Вити, папиного брата: «Ида, Вова у нас. Светка разбила его телефон. Просто скажи, что у тебя всё в порядке. Мы с Вовой были против». Ида долго смотрела на последнее сообщение, прежде чем нашла в себе силы написать ответ: «Я в порядке. Сняла номер в отеле. Буду готова поговорить — напишу». Она отправила сообщение, и не прошло и пары минут, как её телефон начал разрываться от звонков от матери. Вот вам семейная солидарность. Уже доложили ей. Сделав несколько глубоких вдохов, Ида отправила мать в черный список, чтобы не искушать свою внутреннюю скандалистку. И всё-таки принялась разгребать кашу, которую сама же и заварила. Так что пришлось звонить Димке. Брат явно не хотел брать трубку, потому что дозвонилась она до него с десятого раза. — Ну, здравствуй, Димочка, — тоном, как в песне про лодочника, поприветствовала его Ида, когда братец всё-таки удосужился взять трубку. — Привет, — неохотно ответил Димка. — Как дела на новом поприще? Когда я смогу заказывать у тебя крупные преступления? Или для того, чтобы стать профессиональным вором, ты ещё недостаточно прокачался? — Ида, не начинай, а? — попросил брат. — Что «не начинай»? Я тебе просто объясняю, что чтобы стать хорошим вором, надо начинать с чего-то мелкого. С клептомании. Как говорится, «тихо стырил и ушёл — называется нашёл!» А Триш слишком крупная, чтобы её можно было также легко найти. Это я тебе как доктор говорю. — Доктор каких наук? — решил побыть остряком Димка, но неудачно. — Всех и каждых. Жаль, что на лекции ко мне у тебя записаться не получилось, а вот семинар нам провести придётся. Так сказать, во избежание проблем и для подчищения хвостов. — Сама виновата, — обиженно буркнули ей в ответ. — Дима, — назидательно вразумила брата Ида, — давай не будем искать виновных. Потому что если мы не разберёмся с этим вопросом сейчас, то тебе сидеть в тюрьме, мне — на приёме у опеки и психиатра, а Триш, возможно, в детском доме. Ты же понимаешь, что мне такие варианты не нравятся? — Нравятся, не нравятся, какая разница? Тебе давно в дурку пора. Ещё с того раза, как я у тебя с шеи зарядку снимал. Ида от его слов вздрогнула. Это было ещё после первой операции, когда её посадили на сильнодействующие лекарства с интересными побочными эффектами. Вплоть до суицида. Посадили, а не проконтролировали. И если бы не Дима, который пришёл её тогда навестить, неизвестно, что бы случилось. Он стащил петлю, которую она связала из зарядки, и он же поднял бучу, из-за которой Иде сменили и лечащего врача, и лекарства. Дима же потом приходил к ней каждый день и сидел в кресле с ноутбуком и работал, пока Ида тупо смотрела в окно. Во многом именно Димка помог ей тогда в первый раз подняться. И его вины в том, что она вновь упала, не было. Возможно, поэтому она так хотела его растормошить, вывести из пустой квартиры, в которой он сам себя закрыл. Фиг его знает, Ида не всегда отдавала отчёт своим поступкам. Даже когда Шизу ему притащила, просто думала, что брату одному грустно. А с кошкой будет повеселее. Ида, глядя на лепнину на потолке, вздохнула и завернула свой план в мусорный мешок и выкинула с метафорического окна. — Дим, давай на этом закончим тренировку. Мы же и так знаем, что умеем танцевать на нервах друг друга. Дима усмехнулся: — Я ни на чьих нервах не танцую. — Поверь, моя тахикардия с тобой не согласится. Ну что — мир, дружба, жвачка? — Бутылка рому и нотариально заверенное соглашение о том, что ты не делаешь никаких подколов и держишь свои таланты при себе. — Дима, не наглей, — настоятельно попросила Ида. — Да и нотариус не даёт таких соглашений. — Это я-то наглею? — возмутился мужчина. — Так, всё, ладно, не начинай. В общем так. Нам нужно, чтобы ты отвёз Триш в парк и оставил там. Её должны найти волонтёры, причём рядом никого из членов нашей семьи быть не должно, чтобы ни у кого даже не возникло повода подумать, что мы ко всему этому причастны. И Дима согласился. Они проработали детали плана и проговорили, что, как только братец отвезёт девочку в обеденное время в парк, так Люся позвонит по объявлению и скажет, что видела похожую девочку возле озера в парке. Ида даже по видеосвязи разыграла с Триш по ролям, что и как дочка будет говорить в полицейском участке. Дочь вполне можно было отправить в театральное, настолько правдоподобно она рассказывала историю про сбежавшего хомяка, которого она искала. Вот только всё это оказалось бесполезно, ведь план полетел псу под хвост. Когда Дима на следующий день привёз девочку в парк, его там спалили. Оказалось, что волонтёры настолько активизировали свою деятельность, что фото девочки висело если не на каждом третьем столбе города, то каждом четвёртом точно. И Диму вместе с Триш и Люсей заметила компания женщин, гулявшая по Болотинскому парку с колясками. И они, мамочки с повышенной тревожностью и манией на гиперопеку, тут же позвонили в полицию. И Люся с Димой спустя какие-то полчаса уже ехали на бобике в отделение полиции. А Ида всё это время сидела в своём номере и просто не знала, что происходит. Позвонили же ей уже в начале девятого, когда бравые полицейские, вгрызшиеся в это дело, как в лакомый кусочек, пригласили Иду дать показания в полиции. В общем, ситуация стухла в конец. А когда Ида положила трубку, её накрыло истеричным смехом. Какой же бред. Она вернулась в город с одной лишь целью — потрепать нервы Феодоре. А в итоге треплет их себе. В тот момент она просто не знала, что ей делать. Ида позвонила Серёже, но тот оказался вне зоны действия сети. Нику она звонить не стала, потому что просто не хотела позориться. Собственно, по тем же причинам она не позвонила и Ксане. Да и зачем их втягивать в эти проблемы? У людей вон свадьба на носу — и так проблем полон дом. Однако она испытывала давящее желание выговориться. В обычных обстоятельствах она позвонила бы Люсе. Но звонить Люсе в полицейский участок и жаловаться на то, что их план замять ситуацию провалился, было бы странно. И на этой нервной волне ей в голову как-то забралась мысль о Саше. Но звонить ей показалось невежливым, и потому она ей написала на сайте «Блокнета». Вот только Саша ответила ей уже многим позже, когда Ида решила потянуть время и разобраться со всем с утра, после того как ей вновь позвонили из полиции и сказали, что за девочкой приедут бабушка и дедушка, а Иду они настоятельно просят явиться в отделение. — В эти выходные мой двоюродный брат похитил моего ребёнка с целью добиться от меня нотариально заверенного обещания, что я не буду лезть в его жизнь. И пытаться нанять ему домработницу. А я написала на него заявление в полицию, — поведала своей писательнице Ида. — Это шутка такая? — не поверила ей Саша. Что ж, если так подумать, то ситуация и правда звучит, как неудачная шутка. — Нет. Мой брат сейчас вместе с моим ребёнком и няней сидят в отделении полиции. А я вот думаю, езжать мне забрать заявление или пускай сажают? Какая ему разница, где сидеть за компьютером? Она, конечно, немного приукрасила ситуацию, ведь Триш должны были уже забрать. Да и не было у неё желания посадить Диму. Но вот эта её истеричная злая ирония проскальзывала наружу в каждом слове. — Ида, слушай… я… Честно не понимаю, что ты несёшь, — неуверенно ответила Саша. — Можно мне чуть больше подробностей? Что же, Ида без задней мысли и выдала ей подробности, начиная с Диминого нежелания не жить жизнью хрюшки, продолжая тем, что она подсовывала ему то бабку, то ребёнка, то ораву танцоров в белом и с вёдрами, ставя акцент на том моменте, когда братец решил мстить, и заканчивая всё тем, что их план по выходу из проблемы не закончился успехом, а с треском провалился. И вот теперь она, Ида, сидит в номере отеля в полном одиночестве без единого человека, с которым можно было бы поговорить по душам, потому что за тридцать пять годиков не обзавелась таковыми, и вываливает свои проблемы на практически незнакомого ей человека. В общем, весь итог её жизни сводился к тому, что у неё имелось слишком много разбитых корыт и ни одной золотой рыбки в кармане. Когда Ида закончила, Саша некоторое время молчала, явно пытаясь переварить вылитый на неё ушат — нет, не помоев — скорее, чужого мыслительного мусора. И молчание это было тягостным, потому что Ида честно не знала, что та могла сказать. — Ида, а зачем ты мне всё это рассказала? — спросила Саша после молчания. И правда — зачем? — Наверное, хотела услышать мнение со стороны, — ответила Ида. — Что ж, ну, моё мнение такое: тебе стоит ехать туда прямо сейчас. И пытаться всеми правдами и неправдами замять ситуацию. Даже сделку с дьяволом, если понадобится, заключай. Брат-то у тебя один, а во всём случившемся, в принципе, тоже виновата ты. Поэтому давай, бери на себя ответственность и действуй. Удивительное дело, но слова Саши звучали так похоже на то, что мог бы сказать ей Серёжа, после того как поорал бы в трубку… Ида попрощалась с Сашей, даже не заметив, что та была какой-то уж больно задумчивой, и поехала в полицейский участок.Глава 23. Планы Морских гадов
22 марта 2024 г. в 11:00
Когда до Люси дошла вся степень семейного тупоумия Мориных, она ещё некоторое время пыталась прийти в себя, прежде чем попросила:
— Звоните вашему Диме, пусть привозит Триш обратно. Сделаем вид, что нашли её в соседнем дворе, — вот только её слова не возымели того эффекта, на который Люся рассчитывала, а потому ей пришлось пойти на небольшую хитрость. — И сделаем вид, что ничего не произошло.
Глаза Мориных загорелись, как у Триш, когда ей обещаешь дать конфету в обмен на полностью съеденную тарелку овсянки. А потому Люся пошла дальше в своём вранье. Няня по натуре была человеком праведным и лгать могла только во благо своей подопечной, которая пускай и не была её родной дочерью, но в сердце занимала значимое место.
— И мы, конечно же, ничего не скажем Иде, — заверила она их. Эти слова подействовали на бабушку Триш как волшебная палочка. Она тут же заулыбалась и бросилась искать телефон.
А Люся, тем временем, сев на диван рядом с Владимиром, мысленно искренне пожалела мужчину. Ведь он всё же пытался отстоять дочь, но его башня пала под осадой жены и его праведно-сомнительного гнева.
Всё же в жизни каждого человека есть определённые триггеры, красные линии, точки невозврата. А если по-простому — поступки других людей, которые в одночасье складывают представление о человеке не в его пользу. А на гнилом фундаменте мнение уже не меняется, какие бы великие поступки человек ни совершил.
Вот и Люся смотрела на Идину мать, бегающую по дому в поисках смартфона, подаренного дочерью, и всё больше проникалась симпатией к своей начальнице. Да, Ида и её загоны — это не подарок, а тяжёлый квест-хоррор. Тем не менее Ида заслуживала грамоты из детского сада, ведь она сумела воспитать в себе хоть какие-то принципы. И сделала это, похоже, не благодаря матери, а вопреки ей же.
Люся даже в страшном сне не могла представить, чтобы её родители так с ней поступили. Перешли эту грань разумного.
Однако плану Люси замять дело по-хорошему и без последствий было не суждено исполниться. А всему виной Дмитрий Морин и его отключённый телефон. Потому что, когда Лапуля, которую, как оказалось, звали Светланой Михеевной, нашла свой телефон и очки, и принялась звонить племяннику, тот оказался вне зоны действия сети или же выключен.
Прекрасно…
Вся жалость, которую Люся испытывала к Идиному брату, наблюдая за тем, как начальница строит свои фееричные планы, мигом испарилась. Её не просто ветром сдуло, её затянуло течением в океан.
Это надо же было додуматься — забрать ребёнка и не озаботиться наличием заряженного телефона! А если с Триш что-то случится?
Лапуля набирала своего горячо любимого племянника раз десять, не иначе, всё с тем же результатом. А Люся тем временем плавно закипала. И чтобы хоть как-то успокоить свои нервы, она пошла на поиски роутера, чтобы подсоединиться к сети и позвонить Иде. Раз уж её родители так боялись реакции дочери, что не хотели звонить ей сами.
Роутер Люся нашла в коридоре на верхней полке над крючками с одеждой, рядом со стареньким электрическим щитком, накрытый чей-то зимней шапкой. Той самой — круглой и меховой. Вот только на этом проблема не решилась, ведь когда обрадованная Люся ввела стартовый пароль, указанный на задней стороне роутера, оказалось, что Ида его сменила. А с её местами шедевральной избирательностью пароль не подлежал расшифровке.
Мысленно послав все это семейство к чертям собачьим, Люся вернулась в зал, где Светлана Михеевна продолжала развлекаться с телефоном, тихо приговаривая:
— Димочка, ну возьми же трубочку.
До Люси уже начало доходить, что ничем хорошим эта история не кончится, и нужно хоть как-то спасать ситуацию.
— Где он живёт? — спросила она.
Ответом ей стал адрес, который ей ни о чём не говорил. В родном городе Иды она не была ни разу в жизни. Так что после обозначения конечной точки маршрута последовал целый безынтернетный квест, в котором старая женщина обзванивала всех своих знакомых в поисках номера такси, потому что, о чудо, в её тарифном плане доступа к интернету не было.
Люся пребывала в полной уверенности, что в современном мире такое в принципе невозможно, но, как оказалось, в жизни бывает всякое. Вот только няне это не давало покоя, и в перерывах между звонками Светланы Михеевны таким же бабулькам, которые отвечали ей в духе «подожди, милая, сейчас в записной книжке посмотрю, кажется, был у меня там номерок таксиста», Люся спросила, почему у них нет интернета, ведь он решил бы все проблемы. На что получила умопомрачительный ответ:
— А зачем он мне, этот ваш интернет? Чтобы с меня деньги какой-то дядя получал? Нет уж, фига ему, а не мои денежки. Хватит и того, что мы за телевизор платим!
От осознания того, что интернет в этом доме появился только ради телевизионной приставки, Люсю, современного человека, большая часть жизни которого терялась на просторах соцсетей, буквально разорвало на кусочки. Она в принципе не понимала, как такое возможно.
И пока Люся пыталась переварить реалии чужого мира, где интернет не нужен, а детей воруют с целью перевоспитания, Лапуля таки нашла телефон какого-то таксиста. Правда, номер шёл с пометкой от человека, который его дал: «Веня старенький, у него глаза больные. Но он сказал, что докинет вашу девочку с ветерком!»
Признаться, уже в этот момент Люсе стало страшно. А уж когда через окно она увидела припаркованный перед подъездом старый проржавевший «Москвич» типа того, из которого её дедушка много лет назад сделал лавочку на даче, няня в принципе начала опасаться за свою жизнь.
Хотя нет, опасаться она начала всё же когда увидела старого дедулю за рулём «Москвича». У него были очки с такими толстыми стёклами, которых Люся никогда в жизни не видела. Прижимая к груди сумочку, она всё же села в потрёпанный жизнью автомобиль, и они поехали. Без навигатора.
Ну а кульминацией её утра стали, как ни странно, слова таксиста:
— Милая, ты только не обижайся, но я плохо знаю новые районы.
У Люси в этот момент промелькнула лишь одна мысль: «А чего мне обижаться-то? Я скорее истерить начну». Ведь оказаться в неизвестном городе, в неизвестном районе с телефоном в роуминге — это явно не то, чего она хотела от жизни.
Однако водитель, мировой дядька Веня, заметив, что Люся уже на грани, попытался её успокоить:
— Да не переживай ты, найдём мы его дом.
И они начали искать, объехав новые районы вдоль и поперёк, прежде чем всё-таки нашли нужный им дом. Обычную новую многоэтажку, глоток современного мира в этой котовасии на стыке веков.
Расплатившись с таксистом и получив на сдачу благословение и пожелание удачи, Люся пошла к подъезду, благо, тут уже было сложно заблудиться. Она попробовала позвонить по домофону сначала в нужную квартиру, но после того, как гудок не прошёл, принялась названивать во все квартиры подряд и просить впустить её. Попутно гадая, был ли у Дмитрия Морина домофон в принципе или этот гад снял трубку, чтобы к нему было невозможно попасть.
Обеденное время субботы оказалось не лучшим моментом, чтобы названивать в квартиры, людей банально не было дома, а те, кто отвечал, посылали Люсю куда подальше и говорили, чтобы она звонила в нужную квартиру, а то им и так в последнее время фриков в подъезде хватает.
Прекрасно осознавая, что в подъезд её не пускают исключительно по вине семейства Мориных, Люся мысленно закипала. Как оказалось, от ненависти до любви не один шаг, а полчаса ожидания у подъезда, которые женщине пришлось провести, вызванивая все квартиры.
В результате, когда спустя почти час из подъезда выбежала разговаривающая по телефону девочка с пакетом мусора руках, Люся, ухватившись за ручку двери, прошмыгнула в подъезд, мысленно пожелав девчонке всего самого наилучшего.
Она поднялась на лифте на нужный этаж и методом исключения нашла единственную квартиру без номера и принялась колотить в дверь, как никогда в жизни. Она стучала по ней кулаком, била пяткой, но безрезультатно. Спустя минут пятнадцать Люся пришла к неутешительному выводу, что, похоже, в квартире никого не было. Ведь Триш вопреки всем наставлениям взрослых непременно бы подошла к двери и спросила бы, кто там. Она любила так делать, когда Люся готовила поесть и не могла сразу же подойти к двери.
Понимая, что адресом она в принципе ошибиться не могла, Люся села на ступеньки возле лифта и принялась ждать. Прождала она, наверное, ещё минут пятнадцать или двадцать, прежде чем на этаж поднялся лифт. Люся вскочила раньше, чем двери успели открыться.
Она уже собиралась разразиться обличительной речью, но из лифта вышел не Морин, а миловидный рыжеволосый парнишка в клетчатой рубашке с огромной перекинутой через плечо сумкой, из которой торчал скрученный ватман, а в руках он держал баночку с живыми мышами.
Люся аж подпрыгнула от неожиданности. Не из-за парня, а из-за живых мышей у него в руках. Будучи заядлой кошатницей, она почему-то панически боялась мышей. Настолько боялась, что так и вжалась в стену, пока парнишка немногим младше неё прошёл мимо, поприветствовав девушку кивком и невнятным бормотанием. Кажется, он произнёс что-то вроде:
— З-з-зздрасте.
Люся машинально кивнула ему ответ и ответила:
— Привет.
А парень тем временем прошёл мимо неё и, достав ключи от квартиры из кармана, вставил их в ту самую дверь, в которую Люся недавно ломилась. Она потупила несколько секунд и, прежде чем парень успел войти в квартиру и закрыть за собой дверь, остановила его:
— Постойте! А откуда у вас ключи от Диминой квартиры?
Парень повернулся и ошалело уставился на неё. Он помолчал, прежде чем промямлить:
— Я… я кормлю…
— Кого?
— Лизоньку…
— Вы про кошку? — имя зверька, которого Ида подогнала брату, тут же всплыло в памяти. — Её Шизой зовут, а не Лизой.
— Нет, — покачал головой парень и умилительно произнёс. — Я про змею.
— А-а-а, — протянула Люся, углядев закономерность в том, что в этом гадюшнике нашлось место для реальной змеи.
И пока Люся гадала, как ей попасть в квартиру, парень, видно, понял, что незнакомая женщина мало того, что расспрашивает его о хозяине квартиры, так ещё и явно поджидает того в подъезде — что не совсем нормально — а потому спросил:
— А в-вы, собственно, кто? — Люся только сейчас заметила, что парень слегка заикался.
— Я-то? — задумчиво протянула Люся и без зазрения совести соврала. Что, только Мориным можно врать и играть на нервах окружающих? Нет, Люсе теперь тоже можно! — Девушка я его, — но так как человек она по натуре честный, правды она всё же добавила. — Прилетела сегодня с утра, а он меня не встретил. И трубку не берет. Так ещё и багаж мой куда-то не туда отправили.
Парень оказался наивным, как самый распоследний житель Олухленда, а потом протянул доверчиво:
— Да вы что!
Люсе стало маленько стыдно, но свою подопечную ей нужно было отыскать позарез, а потому она продолжила врать:
— Ага! Осталась одна в незнакомом городе, телефон в роуминге, а ключи в чемодане были.
— Давайте я ему попробую позвонить, — трогательно предложил парень, и Люся, помолившись о том, что телефон Димы всё ещё выключен, кивнула. — Я Серафим, кстати.
— Люся, — представилась няня.
Парнишка достал из сумки телефон и набрал номер хозяина змеи. И каково же было их удивление, когда через пару секунд из-за двери раздался тяжёлый рок. Что-то невнятное о крови и кишках на решётке.
— Это его звонок, — произнёс Серафим, глядя на железную дверь.
— Точно! Его! — весомо припечатала девушка, хотя никогда в жизни не слышала телефонного рингтона Идиного брата.
И Серафим, понимая, что твориться что-то странное, всё-таки повернул ключ в замке и распахнул дверь. Отчего по подъезду разнёсся вой какого басовитого мужчины с надрывной гитарой на фоне. Телефон Морина валялся на полу в прихожей рядом с сумкой с детскими вещами, из которой кошка тащила за тесьму кофточку Триш.
И прежде чем Серафим успел что-то сказать, Люся в наглую вошла в квартиру, подняла телефон с пола и отобрала у Шизы кофточку.
Градус её злости на брата Иды поднимался, как температура в бане. Он мало того, что взял чужого ребёнка, так ещё и умудрился уйти с ним неизвестно куда, при этом оставив телефон дома.
Ну и где ей его теперь искать?
Люся сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Но телефон зазвонил снова в её руках, и она аж подпрыгнула от неожиданности. Правда, на это раз то был всего лишь спам, судя по красному предупреждению на экране, потому она без зазрения совести сбросила звонок и потопала на кухню в поисках стакана воды или чего покрепче. Потому что это семейство играет на её нервах не хуже фильма ужасов.
А ещё ей нужен был пароля от вай-фая, чтобы в конце концов позвонить Иде и высказать всё, что она думает о её семействе. Пароль-то она нашла — сложно было бы его не найти в совершенно пустой квартире, где кроме грязного пола и таких же грязных окон не было ничего.
Правда, когда Люся получила доступ к великой и могучей сети, телефон у Иды уже оказался отключён.
Серафим же, милый и добрый парень, не смог выставить девушку за порог чужой квартиры, а потому возвращения хозяина они ждали вместе. В сконфуженно тягостном молчании.
К счастью Морина, а не кого бы то ни было ещё, ждать его пришлось недолго. Не прошло и часа, как он счастливый и улыбающийся в компании гелиевых шаров и чужого ребёнка влетел в квартиру и встретился лицом к лицу с карой небесной в лице одной очень маленькой гневной женщины.
Люся, увидев эти два радостных лица — одного заросшего и обросшего, совершенно не похожего на того Дмитрия, которого видела на фотографиях у Иды, и милую, но совершенно не расчёсанную Триш — вначале даже не нашлась, что сказать, в отличие от Димы, который тут же заявил:
— Серафим, моё разрешение работать в квартире не распространяется на рисунки в стиле ню. И я не соглашался на то, что ты будешь таскать сюда девушек.
Люся совсем опешила. Он её что, за натурщицу принял? А Серафим кто — художник?
Парнишка выглянул из комнаты, в которую ушёл не так давно то ли от стеснения, то ли из-за желания не маячить перед глазами у так называемой девушки.
— Вы это о чем? — спросил Серафим, хлопая своими серо-голубыми глазками.
— Об этом, — и Дима жестом показал на Люсю. Так можно было показать на статую в музее альтернативного искусства, которое ты не понимаешь. С нотками пренебрежения.
Люся сделала глубокий вдох, чтобы привести мысли в порядок и не начать рубить головы сгоряча. Она же женщина терпеливая и разумная, правда? Серафим же, тем временем переводя ничего не понимающий взгляд с Люси на Диму и обратно, спросил:
— Это что, шутка такая? Юмор? Люблю юмор, но ваш не понимаю.
— Серафим, — предостерегающе произнёс Дима, — не строй из себя дурачка. Я не люблю таких людей. Раз уж привёл девушку в мой дом, имей смелость взять на себя ответственность.
Парень тяжело вздохнул и страдальчески произнёс:
— Ещё одни… Что же вас в последнее время так много-то? Послушайте, я не хочу участвовать в ваших любовных играх. Так что можно я пойду работать?
— В каких играх? — спросил Дима, пока Люся молчала и взглядом изучала Триш на наличие травм. Подопечная мило ей улыбнулась и тоже помалкивала.
— Вас и вашей девушки! — повысил голос парень и ушёл обратно, громко хлопнув дверью.
— Какой, к чёрту, девушки? — крикнул ему вдогонку Дима. И, не получив ответа, повнимательнее присмотрелся к Люси, прежде чем спросить: — Вы что, сказали ему, что вы моя девушка?
Люся кивнула.
— Зачем? — в голосе Морина прорезалась такая знакомая Люси сталь. Семейная черта это у них, наверное. А голубые глаза под тёмными бровями стали напоминать хмурое предгрозовое небо, не иначе.
Люся, немного отвлечённая потрясающим сходством Димы и Иды, не успела вовремя ответить. А мужчина тем временем сделал свои какие-то выводы и принялся буквально орать:
— О, так это всё она?! Что, никак не уймётся? Бабки были! Дети были! Бугаи были! Теперь она решила мне вас подсунуть! Вы не будете убираться в моём доме. Вы можете из него только убраться! — и он указал на дверь.
Люся вздохнула. Выдохнула. Провела языком по губам, прежде чем сказала:
— Вы часом не прихренели ли? Я думала, вы умный человек. Адекватный. Разумный. А вы, оказывается, типичный доморощенный имбецил.
На контрасте с его ором её тихие, едва слышные слова, звучали, как гром среди ясного неба.
— Вы ещё и оскорблять меня вздумали? — возмутился мужчина.
— Нет-нет, — Люся покачала головой, — конечно же нет.
Но её тон и манера держаться так и говорили «да-да, конечно же да». И Дима не мог этого не заметить.
Он втянул носом воздух и прошипел:
— Вон из моей квартиры.
— Нет. Вы первым уйдёте отсюда.
— Девочка, ты ничего не путаешь? — с издёвкой в голосе спросил он. — Я сейчас полицию вызову.
Люсю так покоробило его пренебрежение, что она махнула рукой и сказала:
— Да, вызывайте. Думаю, вам очень понравится в СИЗо.
Диму явно очень удивила наглость женщины, потому что он задал вопрос, который в обществе нематерящихся людей, звучал бы примерно так:
— С какой стати?
Он первым перешёл черту, поэтому Люся, забыв, что рядом стоит её подопечная, размашистыми бранными мазками разложила ситуацию. Годы общения с Идой и её умением филигранно материться всё-таки дали свои плоды. С матом ведь как в дизайне: только в одном случае играет роль насмотренность, а в другом — наслышанность. А чего только Люся от Иды не слышала.
В общем, когда она закончила, у Димы резко пропал стимул ругаться, Серафим выглянул из комнаты, чтобы проверить, что творится в квартире, а Триш по-детски поинтересовалась:
— Люся, ты же говорила, что хорошие девочки плохие слова не говорят.
Люся посмотрела на подопечную, мысленно обругала себя за несдержанность и, понимая, что выкрутиться уже не получится, ответила:
— Говорят, но только в тех случаях, если их вынуждают плохие дяди, — последнее слово она подчеркнула интонационно, чтобы Морин знал, что во всем случившемся она винит его и только его. И самую малость всё их семейство.
— Она что, действительно пошла в полицию? — не веря самому себе, спросил Дима.
— Да, — уничижительно ответила Люся. — А вы сейчас сами будете убираться в своей квартире! Потому что ребёнку находиться в таком свинарнике нельзя. Она может заболеть.
И Дима, похоже, пребывал в таком шоке, что действительно пошёл убираться. И, как ни странно, начал с мытья окон.