***
По прибытии на работу я неожиданно вспомнила старую теорию, что, если женщина что-то делает с волосами, значит, она рассталась с парнем. Каждый второй, кого я встречала, осматривал моё лицо и спрашивал, что у меня случилось. И тут я отыгралась на стереотипе по полной! Кому-то я сказала, что ходила к самому модному парикмахеру и мне сделали чёлку в стиле «бензиновый выщип», при разговоре с кем-то ещё я обозвала свою причёску «французским бобровым каскадом» — не спрашивайте, почему, просто опять брякнула первое, что пришло в голову. Юльке с ресепшена поведала чисто по секрету, что я была моделью у какого-то известного колориста, мол, они меня покрасили так, что от родного цвета не отличишь, и чёлку сделали такую, чтоб ни у кого не было. А на вопрос Юли, рассталась ли я с парнем, отвечала вполне правдиво: — Юля, какие парни? Ты вообще о чём? Мне в последнее время отношения светят только с Психичем, и экстравагантней их мне не найти. Юля, с которой у Нины было что-то вроде тихой военной баталии, понимающе кивнула. И в этот момент на моё плечо опустилась чья-то тяжёлая рука и бархатный голос почти на ухо произнёс: — Мамочка, неужели ты наконец-то поняла, что любовники — это плохо? И что семья должна быть цельной? Признаюсь честно, от неожиданности я аж подпрыгнула. Считаю привычку подкрадываться к людям из-за спины самой поганой привычкой на свете. Мало того, что человек, к которому подкрались, пугается, так ещё и человек, который подкрался, может получить пендаля. При других обстоятельствах я бы непременно зарядила Хохмину с локтя, как не единожды проделывала это с братом, когда он чудил в подобном стиле. Вот только Хохмин — оружие стратегически необходимое, так что, проигнорировав его высказывание о семейной целостности и даже не поздоровавшись, я в лоб спросила: — Список готов? — Пока нет, но после обеда точно будет, — ответил он, отстранившись. — Буду ждать, — кивнула я и, обернувшись, приметила Ташу. Она стояла примерно в метре от нас и так мило, почти заговорщицки улыбалась, а во взгляде так и читалась фраза «я могила, пока не дашь добро на сплетни». В общем хороший она человек, моя Таша, в отличие от Ника, который то и дело пытается сосватать меня Серёже. — Мамуля, вернёмся к нашим баранам. Смотри, ты одна, и он — один. — Если следовать твоей логике, то половина населения планеты просто обязаны быть вместе. — Конечно, — с подкупающей серьёзностью ответил Хохмин. — А с чего ты взял, что я одна? — решила чутка повеселиться я. Никита поменялся в лице: — Неужели у тебя кто-то появился? — Почему ты говоришь так, словно у меня не может никого появиться? — я действительно изумилась, ведь Никита выглядел очень грустным. — Действительно, Ник, — вмешалась Таша, — Саша — эффектная девушка, у неё обязательно должен быть парень. Хохмин почесал затылок и ответил: — Да что вы на меня накинулись с двух сторон? А? Ну, чисто свора микрособак. Я вообще не о том! Есть парень — и ладно. Молодец, строишь свою личную жизнь, — он вновь почесал затылок и вздохнул. — Эх, бедный Серж, опять будет пить на новый год. — Почему? — стараясь не смеяться, спросила я, ведь Ник действительно выглядел, как человек, который переживает за друга. — С горя, Саша, с горя, — ответил он мне. — От одиночества. Напоминаю, что весь этот разговор состоялся у ресепшена, рядом со вторым большим ухом агентства. Так что не удивляйтесь тому факту, что уже к вечеру все в «РеклаМаме» знали, что Психчинский безответно в меня влюблён и третирует мою скромную персону, потому что я не отвечаю ему взаимностью. В тех же слухах фигурировала и его девушка-шлюха. Оказывается, он завёл эти отношения в отместку мне, чтобы я поняла, какой он прекрасный, но что-то пошло не так, и девочка Саша завела себе нового парня. В отместку Психу или нет, местные сплетники не знали. Вот так вот за несколько дней образ злобного тирана перерос в образ парня с разбитым сердцем, который такой злой, потому что у него велосипеда нет. Под велосипедом, конечно, подразумевалась я. И то, что психом он был ещё до моего появления, всеми почему-то благополучно забылось. Если что, всю это историю я узнала со слов Нины этим же вечером, а пока мы всей нашей честной компанией ехали в лифте и обсуждали, насколько синим должно быть моё платье на их свадьбе. А Никита тем временем умолял меня не приводить этого самого парня на свадьбу, и я кивала и соглашалась, а в голове уже строила план, в котором мне очень нужна была одна мужская особь с безвредным характером и с отсутствием планов на мой счёт. Неудивительно что первыми в списке значились ребята из «ЧИЖ»-а, которых я отказываюсь называть музыкантами группы «ЧЕЙЗ». Люблю я, конечно, долгоиграющие истории, в которых от начала до развязки проходит большой промежуток времени. Наверное, поэтому я и посеяла семена, предвкушая, какими будут красными и шокирующими мои цветочки со временем. Оставалось только с Серёжей всё обсудить, чтобы он мне своим незнанием всю малину не попортил. Эх, есть что-то во мне от садовника. Похоже, бабушкины гены не канули в Лету. Правда, огороды у нас всё-таки разные. И только когда мы с Ташей остались в кабинете одни, я поведала ей все хитросплетения моего семейного утра. Она, ржа в голос с моей тупости, называла мою семью шедевральной. А я попутно травила байки про папу и стройку. — Знаешь, что он мне сказал, когда я однажды брякнула, что мне, наверное, надо похудеть? — Ну-ка? — всё ещё продолжая веселиться, подалась вперёд Таша. — Он сказал: «Доча, зачем тебе фитнес-зал и диеты? Давай я тебя в свою бригаду каменщиком возьму, обещаю — за месяц не только скинешь лишние килограммы, так ещё и поднакачаешься». И мне жуть как интересно стало, что же у них там за программа увеселительная такая, вот я и поехала посмотреть. И прихватила с собой бабушку. — Ты клала блоки? — выпучив глаза, спросила Таша. — Или кирпичи? Кирпич же полегче будет. — Не то и не другое. Папа как меня увидел, перепугался и сказал, что он вообще-то пошутил. Нацепил нам на головы каски, оттащил подальше и сказал, что если я очень сильно хочу помочь, то единственное, что он может мне позволить делать — это вязать арматуру для армирующего пояса, и вручил мне крючок. Так что теперь я могу сказать, что однажды связала крючком с бабушкой армирующий пояс. — С бабушкой? — Да, — рассмеялась я. — У меня ничего не получалось: этот крючок крутится вокруг своей оси, и его никак нельзя зафиксировать. Зато баб Вася быстро поняла принцип и сидела крутила быстрее, чем рабочие. Так что у нас в семье есть Васька-арматурщица. — О боже, — прыснула со смеха Таша, вытирая слёзы с глаз. — Но самое шедевральное было, когда к ней какой-то мальчишка подошёл и говорит: «Васюша, когда у нас свадьба? Я за такой женщиной хоть на край света!», а она ему в ответ: «Ты сначала стены ровно класть научись, потом только подумаю» — Вот так вот, — фыркнула Таша. — Упустила твоя бабушка своё счастье. А то, глядишь, с молодым дедом и сама бы себя молодой почувствовала. Я тут же представила бабулю в компании с Егором — мальчишкой, который в своё время бегал подсобником на стройке, а с недавних пор сидел у папы на ресепшене — и меня что-то передёрнуло. Егор с его ирокезом и весь в пирсинге и моя баб Вася, божий одуван… Такое и в страшном сне не приснится! — Не-е-е, — протянула я. — Я свою бабушку никому не отдам. Куда я без своего психологического буфера? — Ой, Саш, я тебя слушаю и думаю, как же тебе повезло. У тебя такая дружная семья. Так всё просто. С бабушкой, с братом. А мы с Леной, как две змеи в одном террариуме. Она вчера маме позвонила и сказала, что на мою свадьбу придёт только в качестве пушечного мяса. И при этом была пьяная в хлам. Мама испугалась и позвонила мне из аэропорта, у неё как раз пересадка в Москве была. Так что мы с Ником сорвались с примерки платья и поехали искать мою пьяную сестру. У меня в этот момент, кажется, глаз задёргался. А на лице, похоже, появился тот самый немой вопрос, от которого Таша вздрогнула и принялась оправдываться. — Нет, ты не подумай, она не подросток-алкоголик. Это произошло впервые, и мы сами в шоке. Я, конечно, знаю её подруг, девочек, которых… Я не могу сказать, что они плохие, они проблемные. У одной драки постоянные, вторая пару раз из дома убегала, — Таша откинулась на спинку стула, тяжело вздохнув. — В итоге мы её откопали в каком-то дворе на Болотинской. Благо, она папе сказала, куда собиралась. Пьяная вусмерть, вокруг эти её подружки, какие-то мальчишки. Тоже не шибко вменяемые, видите ли, лето провожали. И она, увидев меня, принялась кричать, что, мол, поглядите — явилась её брюхатая сестрица-предательница со своим хахалем. Вы когда-нибудь испытывали желание ударить человека, которого даже в глаза никогда не видели? В тот момент, увидев, как Ташины губы дрожат, а в глазах застыла паника, навеянная очередным витком безысходности, я, пребывая в молчаливом ступоре, думала, что никогда бы в жизни не сказала Дару ничего подобного. Язык во рту отсох бы. Таша же тем временем продолжала: — Я просто обомлела. Я знала, что Лене не нравится моя свадьба и что Никиту она недолюбливает… Но чтобы настолько? — Таша беспомощно развела руками. — Я была так поражена, что ничего не смогла сказать. — И как вы её оттуда увели? — задала я вытекающий из всего сказанного вопрос. — С нами Никитина подруга была. Я понимаю, как это может прозвучать, но, пока я пыталась переварить услышанное, она влепила Лене пощёчину и потребовала, чтобы мелкая дрянь заткнулась и держала свою словесную помойку где-то в районе мусорной свалки. Я не стала говорить, что в этот момент была полностью солидарна с той подругой, а просто подошла и, наклонившись, обняла Ташу, а она обняла меня в ответ, обхватив руками за талию. И, как ни странно, в этих объятиях больше всего нуждалась я. Просто потому, что у меня не находилось никаких слов, чтобы хоть как-то ещё выразить ей свою поддержку. — А теперь у мамы с Леной сегодня будет скандал. Мы отвели её тогда домой, потому что из-за слов Иды она почему-то резко успокоилась, — проговорила мне Таша в плечо. Что меня немало удивило: она не плакала, просто была очень грустной и уставшей. — И когда я позвонила маме сказать, что Лена дома, та как раз готовилась к посадке и попросила передать сестре, чтобы та ждала её завтра дома и готовилась радостно принять армагеддон. Я почти всю ночь не спала, не зная, что делать. Саша, это какая-то… — Скорбь, — сухо закончила за неё я. — Таш, если тебе нужно, я скажу, что думаю по этому поводу. Если не надо — промолчу. — Говори, — буркнула она и отстранилась. Я отошла в сторону и сказала: — Пусть перебесится. Это твой ребёнок, твоя свадьба и твой мужчина. Не её! — Но она моя сестра. — И она занимается какой-то фигнёй. Не знаю, может, у неё бунт подросткового возраста, может, банальная ревность, а, может, всё вместе. Но ты не обязана идти на поводу у её манипуляций. А что до свадьбы — отдай ей приглашение и скажи, что выбор за ней. Не ты должна идти ей на уступки, а она должна понять тебя и смириться с твоим выбором. И, прежде чем Таша успела мне что-то ответить, дверь распахнулась, и в кабинет влетела Нина, с порога огорошив нас новостью: — Папа дал добро. И потребовал номер Никиты Игоревича, чтобы договориться о цене. Потому что он у меня «мужчина старой закалки, и с бабами о деньгах не разговаривает», — и рассмеялась. — Это, если что, его слова, а не мои. Ну, про мужчину и баб. А потом Нина заметила, что мы какие-то не шибко весёлые и не проявляем должно радостной реакции и спросила: — Я что-то не поняла, а что тут происходит? Почему все грустные, а я нет? Я требую разъяснений, я же главная плакальщица на районе! Таша прыснула со смеху, а я серьёзно так произнесла: — Нина, когда я буду кого-нибудь хоронить, я тебя позову. Ты сколько берёшь в час за свои услуги? — Эй, нет, Александра Петровна, такую плакальщицу, как я, вы не потянете. Букеты, рестораны, подарочки. Желательно по пять штук в день, — с милой девичьей улыбкой ответила Нина и тряхнула своими идеально уложенными кудряшками. — Ну я же рыжая! — всплеснула руками я. — Мне положены скидки! — У вас глаза карие, в скидке отказано! — Я буду жаловаться! — театрально воскликнула я. — Все жалобы к производителю, — подмигнула мне Нина. — Могу дать папин номер, но он с бабами о деньгах не разговаривает. И тут меня окончательно разорвало на смех. Собственно, как и Ташу, которой сейчас смех был ой как полезен.***
Как вы понимаете, на этом новости, как и мои чудачества, не закончились. После обеда Псих неожиданно для всех устроил общий сбор нашей маленькой Психушки. И во всеуслышание заявил, что программа партии, так сказать, меняется. Половина пациентов уходила на дистанционку до зимы, другая же половина расходилась по другим отделам, тоже до зимы. Потому что, мол, начальник в ближайшее время существует в формате вечной командировки, и поэтому новых проектов пока не будет. А так как он начальник хороший, то решил дать своей команде оплачиваемый почти отпуск, согласовав все эти изменения с Белозёровым. Так и получилось, что мы с Ташей со следующей недели радостно топали на удалёнку, а Нина, счастливая донельзя, слушала информацию о том, что всех стажёров забирает себе Хохмин. Таких счастливых глаз на лицах Психушки я видела нечасто. Собственно, и сейчас счастье длилось не долго. Вплоть до того момента, пока Серёжа не начал долго и нудно объяснять, что у дистанционщиков жизнь будет не то чтобы простая. Мол, базовые обязанности и курирование уже запущенных проектов остаются, как и подбивка аналитики с выдачей её начальству. В общем, старая добрая бумажная волокита с выездом на дом. Я же пребывала в лёгком шоке, уже предвкушая свои обязанности избранного народом заместителя. К Психу ведь так не любили ходить ни за одобрением, ни, тем более, со сдачей отчёта. И периодически такое бывало, что я жалела какого-нибудь идиота и шла сама. Серёжа, кстати, меня даже как-то вычитывал за сердобольность и говорил, что надо научиться говорить «нет». Ох, припомню я ему отель на озере, когда он в следующий раз скажет мне что-нибудь в этом духе. В общем, когда экстренная планёрка закончилась, я уже поняла, что все отчёты будут приходить мне, так как у Психа на Эльтоне с интернетом будет полная лажа и подбивать всё и реагировать на что-то срочное придётся тоже мне, а потом отдавать Психу его любименькие бумажечки в родненьких папочках. Из конференц-зала все разошлись достаточно быстро, продолжая мусолить тему. А я поплелась за Психом, чтобы узнать, когда он конкретно уедет и где мне забрать кота. У Серёжи от загруженности мозги, наверное, набекрень встали, потому что вместо своего стерильного кабинета он потопал в клоаку безответственности к Белозёрскому сынку. Я настолько удивилась, что вместо того, чтобы окликнуть Психа в коридоре, последовала за ним в пенаты Алексея Михайловича. Если Псих на пару с Хохминым имели собственные кабинеты, в которых вполне удачно работали, то Алёша со всей своей командой разместился в бывшем самом большом конференц-зале агентства, на скорую руку переоборудованном в опенспейс со столами, примыкающими друг другу. В общем, в этом кабинете условия для работы были выстроены так, что каждый сотрудник мог следить за нерадивым начальником. И Псих мало того, что вошёл туда по доброй воле, так ещё и направился прямиком к столу Алёши. К столу, с которым в степени захламленности могла соперничать только наша бухгалтерша. А я, можно сказать, притаилась за углом — вообще-то в проходе — и стала наблюдать за всем происходящим. Уж больно интересно мне было, что тут вообще творится. Собственно, интересно было не только мне, но и Алёшиным, осмелюсь их так обозвать, подчинённым. Они побросали свои дела и уставились на Психа, явившегося в их клоаку. И как будто этого было всё ещё мало, Серёжа затеял разговор: — Алексей, — торжественно начал Псих, — нам нужно серьёзно поговорить. Алёша поднял лицо от монитора и почти страдальчески ответил: — Сергей Павлович, может, не надо? У меня от ваших серьёзных разговоров тахикардия начинается. — Алёша, надо, — Псих кивнул. — Надо. — Ну, давайте попробуем… — с сомнением и улыбкой испуганного дурачка произнёс Алексей. — Возрадуйся! — ещё более торжественно произнёс Псих. — Мы с твоим папой всё решили. Теперь ты будешь лицом рекламного проекта отеля. Будь у меня вставная челюсть, она в этот момент упала бы. Да и, судя по кислому лицу Алёши, он почему-то не возрадовался.