Оффлайн Ведьма

      Ида никогда бы не подумала, что будет считать себя почти гениальной из-за своей же лени. А дело в том, что когда-то давным-давно при смене телефона она поленилась поменять номер в соцсетях, и теперь все они оказались привязаны к номеру старенького телефона, который так и валялся где-то в квартире родителей. Тогда Ида посчитала, что если уж у неё и уведут страничку, то скатертью ей и дорога.       Теперь же она хихикала, сидя за столом на Савельевском «патио», и считала всё случившееся заблаговременным тактическим ходом. Так сказать, планом, как не дать Дару найти Иду Морину в социальных сетях. О том, что план был слишком уж заблаговременным, Ида тоже не думала. Ведь номер телефона она поменяла ещё после аварии, когда её, лежащую в больнице и отходящую от операции, начали атаковать журналисты, которые без особого труда откопали её номер. В общем, Ида тогда сгоряча запулила телефон в стену, а мама принесла ей новый с новой симкой.       Правда, обо всём случившемся когда-то давно Ида старалась не думать и просто радовалась, что не стала той идиоткой, которая судорожно меняет все пароли и явки, и что это помогло ей в её же небольшой «игре».       Так что настроение Морской Жабы росло в геометрической прогрессии. От чувства мнимой гениальности и собственной важности. От кислых взглядов Феодоры, которые та бросала на неё через окно кухни, пока Ида чинно пила чай. И от пришедшего от Димки сообщения в духе «я буду мстить, и мстя моя будет страшна». А потом ещё и Люся написала, что взяла билет на субботу.       И даже к Сашиному отцу, который вскоре пришёл со стороны усадьбы в компании Савельева и её дочери, Ида отнеслась нормально. Словно не было в этом ничего такого. Словно она не была почти что шпионом в стане пускай не врага, но и не друга.       Пока Триш с дедом играла на полу веранды, они сидели за небольшим столиком, пили чай и разговаривали. Но больше всего ей запомнились следующее слова:       — То, что вы знакомы с моим сыном, меня нисколько не удивляет. Он всегда был по уши в событиях. Но Саша… Она всегда была тихим ребёнком. С ней никогда не было проблем. А вот из-за Дара и его выкрутасов я периодически ходил к директору на поклон. Саша же всё время сидела дома: книжки читала, рассказы писала. Ни подруг, ни парня. Она всегда говорила, что не будет тратить время на людей, которые ей не интересны. А тут вы — человек, которого Дар назвал её подругой, — и меня это заинтересовало. Даже заинтриговало. Кто же вы, девушка, которая интересна моей дочери?       — Просто человек, — ответила Ида.       — Нет, не просто, — покачал головой Пётр и улыбнулся уголками губ, как заговорщик со стажем.       Ида даже задумалась, а не сказать ли ей всё, как есть, — хей, так ведь я не подруга, а её редактор. Но не стала. Ведь если со своей семьёй и своими друзьями Ида могла чудить, как ей того хочется, то с Сашиным отцом не имела на то права. Захочет — сама расскажет, что, куда и зачем, а Ида вмешиваться не будет — и так уже от Серёжи отхватила сполна.       — Да к тому же вы ещё и кровь моему сыну заворачиваете, — продолжал тем временем Пётр Евгеньевич.       — С чего вы это взяли?       — Заметил, как он на вас смотрел, — без малейшего стеснения или увёрток ответил мужчина, а Савельев глянул на них с пола, но ничего не сказал. — Не знаю, с какой целью вы это делаете, но не играйте слишком долго. Дар — мальчик очень увлекаемый, ведомый. Если не имеете на его счёт серьёзных намерений, лучше даже не начинайте.       — Не понимаю, о чём вы, — решила косить под дурочку Ида.       — Всё вы прекрасно понимаете, — Пётр, как ни странно, оказался из тех людей, которые не велись на её уловки, отчего становилось ещё интереснее. — Ида, позволю себе быть откровенным. Вы не против?       Ида кивнула, отхлебнув чая.       — У Дара сейчас нелёгкий временной отрезок.       — Он что, алкоголик? — иронично поинтересовалась она.       — Не всё в этом мире вертится вокруг алкоголя, — Пётр немного помолчал, а потом продолжил: — Если вам действительно интересно, вы сами у него спросите, — он посмотрел на наручные часы. — А мне уж пора. Встреча по работе. Или вас довести до города? Вы, вроде бы, говорили, что ваша машина в сервисе.       Дед Триш поднялся на ноги с кряхтением пожилого человека и, отряхнув брючины, ответил:       — Да, сдал сегодня утром. Если не трудно, то можете подвезти. Правда, мне не в город, а в областную больницу надо.       Вскоре они уехали, а Ида с дочерью осталась на веранде, прокручивая в голове весь сегодняшний день и пытаясь разложить по полочкам всё случившееся. Хихикать и веселиться она перестала уже довольно давно, а строить планы только начинала.       Задерживаться в доме Савельевых без хозяина дома не хотелось ни Иде, ни Триш, которая без деда откровенно скучала, перебирая кубики на полу. И насколько бы Иде не хотелось помучить Феодору — женщина с момента их приезда ни разу не присела: всё металась из угла в угол и бросала на них недовольные взгляды, — вот только мучить ещё и собственного ребёнка она не собиралась.       Так что, когда Феодора в очередной раз с видом тихой мученицы подошла предложить ещё чаю, Ида тактично отказалась и высказала, что им, наверное, уже пора, а то время позднее. И то, что Савельева приняла этот факт, как положено нормальному человеку, а не пациенту дурки с фанфарами и салютом, слегка удивил Морину и даже заставил задуматься над причинами. Однако ответ нашёлся быстрее, чем приехало заказанное такси — видимо, компромат всё-таки подействовал, и в семействе Попугая таки произошёл диалог в духе «ай-я-яй, так нельзя» — иначе поведение женщины просто не объяснялось. Так что Ида решила пока не провоцировать новый скандал.       — Я думаю, мы на днях зайдём, — с миленькой улыбкой поведала она Феодоре, садясь в такси.       — Ладно, — кивнула та и, прежде чем Ида успела захлопнуть дверь, произнесла спокойным, буквально поставившим в ступор голосом: — Кешин врач сказал, что общение с девочкой… с Триш… может помочь ему.       У Иды глаза на лоб полезли. Во-первых, от того, что Савельева вновь подняла ненавистную тему, а во-вторых, потому что произнесла имя «девочки», словно выдавливая его из себя, хотя оно ей явно претило.       — Он… он пытался, — слова давались ей тяжело, — ох, покончить…       — С собой? — скептически закончила за женщину Ида, гадая, уж не очередная ли это манипуляция. Не получилось напором — возьмём исподтишка? — Когда?       — Пару недель назад, — ответила женщина, и по тому, как дрожали её губы, Ида решила что тут-то она не врёт.       — Успешно? — совершенно не тактично поинтересовалась Морина, а Феодора аж вздрогнула.       — Ну почему с тобой всегда так? — всплеснула руками она. — Ты не понимаешь ни по-плохому, ни по-хорошему! Как с тобой вообще общаться?       — По нормальному! — ответила Ида и всё-таки вышла из такси, прикрыв за собой дверь, чтобы Триш не слышала с заднего сиденья их разговор.       — С тобой даже по нормальному не получается, — махнула рукой мать Попугая.       — А вы попробуйте — глядишь, что-то и выйдет, — с острой усмешкой ответила она. — Ну, так что, успешно? Я уже могу покупать веночек?       — Не можешь, — сквозь сцепленные зубы прошипела Феодора. — К твоему несчастью, Кеша вылечится и будет жить долго и счастливо, и семью заведёт нормальную. И детей у него будут звать по нормальному, а не как…       — А не как — это как? — Ида чувствовала, как настроение ползёт вверх — бесить эту женщину было просто чудесно.       Феодора вдруг немного поостыла, словно бы взяв себя в руки, и чинно ответила:       — Если у тебя опять где-то включен диктофон, я не произнесу ни слова.       Вот вам и доказательство, что диалог-таки состоялся, и Савельеву погладили против шерсти.       — Не переживайте вы так, я не бью в одни ворота дважды, — махнула рукой Ида. — Ну, так что не так с именем-то? Не соответствует государственному стандарту? Не хватает в нём русской души? Так сказать, Русью не пахнет? Я правильно вас поняла?       — Нет, — процедила мать Попугая. — Ты просто назвала ребёнка собачьей кличкой. И удивляешься, когда нормальные, адекватные люди не хотят её так называть.       — А что, я должна была с вами посоветоваться, как собственную дочь назвать?       — Могла бы хотя бы спросить… Ради приличия.       — Ой, знаете, ради приличия я могу только одеться, возможно, ещё накраситься. Но это не точно.       — Какая же ты всё-таки…       — Уж какая есть, — перебила её Ида. — А что касается Кеши, вы не думайте — я рада, что он не помер. Похороны нынче дорогие. Вот только ребёнка я к нему всё равно не пущу. Даже не просите. Готовить два гробика в случае чего мы финансово не потянем.       — Он наркоман, а не серийный маньяк! — крикнула Феодора так громко, что Триш в машине такси, наверное, услышала.       — Я, конечно, рада, что вы наконец-то прошли стадию принятия и начали называть вещи своими именами, но мой ответ — нет. Вы не можете дать гарантию, что ничего не случится. Вы не знаете, что в его затуманенной голове. Вы хоть понимаете, что он может взять ребёнка в заложники и требовать с вас дозу, и вы дадите. Найдёте и дадите. Я сама вам дам, чтобы просто вернуть своего ребёнка назад.       Пока Ида говорила, она всё распалялась и распалялась, и в какой-то момент была уже близка к тому, чтобы закричать. Но тихие слова Феодоры её угомонили.       — А ты не думала, что я просто хочу того же? Вернуть своего ребёнка назад.       — Думала, — так же тихо ответила Ида. — Но используйте другие методы. Триш не игрушка, чтобы её ломать ради благополучия вашего ребёнка.       — Ты не понимаешь, — в глазах Феодоры мелькнули слезы. — У него нет цели, чтобы бороться. Никакой цели.       Ида про себя хмыкнула. Она это как раз-таки понимала. Каково жить, видя мир в одном лишь цвете, когда ничего не надо и ничего не хочется. Когда просыпаешься с утра с мыслью, что лучше бы не просыпался и вовсе. Вот только делиться своим солнечным лучом, разгоняющим тучи, Ида не хотела.       И чтобы хоть как-то закончить разговор, произнесла:       — Я подумаю, — и села в такси, закрыв дверь прежде, чем Савельева успела что-то сказать.       Правда, действительно думать об этом она не собиралась. Однако Триш, которая всё-таки что-то да услышала из их с Феодорой разговора, вновь заставила Иду вернуться к теме. В тишине машины, нарушаемой лишь гулом мотора и включенным на минимум радио, она спросила:       — А что Пабушка говорила о папе?       И Ида долго не могла найти подходящих слов. В итоге сказала то, что говорила уже не единожды.       — Он лечится.       — Пабушка плакала, — весомо выдала Триш с уверенностью ребёнка, для которого слезы — аргумент. Ведь если человек плачет — ему точно больно.       — Она переживает за папу, — ответила Ида, не сводя глаз с дороги. Тонущие в красном деревья и солнечный блик за их кронами постепенно сменялись фиолетовой серостью сумерек.       — Папа поправится? — спросила дочь.       И Ида попыталась подсчитать, сколько уже раз Триш задавала этот вопрос. И ответ был один — много. Триш всё же интересовало, кто её отец, как он и почему он не рядом. Только со временем Ида поняла матерей-одиночек, которые выдумывают сказки о трагически погибших папах, о папах-подводниках, папах-учёных, работающих на каком-то жутко засекреченном объекте. Просто потому, что эти сказки выдать проще, чем поведать маленькому ребёнку жестокую правду. Что-то в духе «твой отец наркоман и алкоголик, а, может быть, безответственная скотина, которая не может держать своё причинное место в штанах». А ещё это самый шедевральный ответ, когда мать просто не знает, кто отец ребёнка. И тут речь не о тёмных историях, которые мелькают в газетах и наводят жути на большую часть женщин, а банально в жизненной позиции.       Когда Ида состояла, так сказать, в отношениях с Иннокентием, в её поле общения была одна девушка. Красивая такая Анастасия, у которой что ни ночь, то новый партнёр. И нет, Настенька не имела ничего общего с эскортом, Настеньке просто нравилось менять мужчин, как перчатки. Настя говорила, что «живёт в галерее» и что она «просто ценитель искусства».       Ида её никогда не осуждала, ведь тогда бы пришлось осудить и себя — девушку, которая только недавно узнала, что, оказывается, была просто любовницей. Это как вдруг узнать, что тебе вместо главной роли навязали второстепенную.       И, что самое отвратительное, Ида всё ещё помнила его лицо и длинные пальцы пианиста. Единственный человек, которого Ида действительно ненавидела. Наверное, правду говорят, что от любви до ненависти — один шаг. В случае Иды было два разговора с промежутком в полгода.       Ей начало казаться, что в машине нечем дышать. И если бы не Триш, похлопывшая её по плечу, Ида вряд ли бы пришла в себя.       — Мама, тебе плохо? — спросила дочь.       Ида, обернувшись, вымученно улыбнулась, чтобы хоть немного успокоить дочь, и покачала головой:       — Нет, со мной всё хорошо. Ты же знаешь, что у моря нет плохой погоды?       Триш кивнула и тоже попыталась улыбнуться, но как-то неуверенно.       А Ида вдруг осознала, что не сможет сегодня поехать домой и провести ночь в квартире родителей. В зале, где не единожды рыдала, кусая зубами подушку, чтобы не пугать мать, которая и так уже жила на успокоительных и корвалоле, ещё больше.       Недолго думая, Ида назвала адрес ателье Ксаны и потребовала таксиста отвезти их туда, даже пообещав доплатить, чтобы водитель не слишком возмущался. И лишь после этого позвонила самой Никитиной маме и узнала, где та находится. К великой удаче Иды, та была всё ещё в ателье в компании Никиты и Таши.       — Мы с Ташей подгоняем раскрой, — ласково пояснила Ксана в трубку. — А Ник в приёмной пьёт чай. Наверное.       — Я приеду? — спросила разрешение Ида, хотя сама уже ехала к нужному месту.       — Конечно!       — С Триш? — с сомнением уточнила Ида. Навязывать своего ребёнка ей никому не хотелось.       — Безусловно! — последовал очередной категоричный ответ Ксаны. — Заодно сниму с вас мерки.       Они попрощались на приятной ноте, и Ида поехала дальше со спокойной душой, попутно обсуждая с Триш, куда и зачем они едут. Переключить разговор на Никитину свадьбу было, пожалуй, лучшим решением. От смены фокуса внимания Ида потихоньку начала успокаиваться.       — Я хочу зелёное платье, — выдала Триш, пока машина петляла по спальному району с панельными пятиэтажками, в котором находилось ателье Ксаны.       — Почему именно зелёное? — поддержала диалог Ида.       — Мне нравится зелёный цвет.       — Тебе же всегда нравился розовый?       — Теперь зелёный. Хочу платье такого же цвета, как глаза того дяди.       — Какого дяди? — удивилась Ида и обернулась к дочери. Триш сидела на заднем сиденье посередине, а не в детском кресле, которого в такси вообще не имелось.       — Ну, того, по которому ты фанатеешь, — как ни в чем не бывало заявила дочь, и Ида, кажется, поперхнулась воздухом.       — Что, прости? По ком я фанатею?       — По дяде, которого мы сегодня видели, — ответила Триш так, словно Ида какая-то глупенькая. — Рыжий, зеленоглазый.       — С чего ты это вообще взяла? — Ида начинала забавляться о того, как складывался их разговор.       — Ты посмотрела все его видео, — бескомпромиссно заявила Триш.       — Весомый аргумент.       — Он тебе нравится так же, как я люблю феечек?       — Да, — стараясь не прыснуть со смеху ответила Ида.       — Или как поющих принцесс? — тоном знатока продолжила допрос дочь.       — А у тебя есть градация любви к феечкам и принцессам?       — Да, принцессы лучше феечек.       — Чем?       Ида думала, что Триш сейчас поведает ей, как настоящий взрослый человек, о том, что принцессы существуют в реальном мире, а феечки — выдуманные существа. Такие своеобразные чудеса логики. Но нет, Триш выдала такое, от чего Ида уже не смогла сдержаться и заржала в голос.       — Они поют, — тоном, не принимающим возражения, произнесла дочь.       — Тогда принцессы, — сквозь смех ответила Ида. Ну, и как она должна делиться с кем-то своим солнечным лучом? Ведь только на солнце у Моря нет плохой погоды.

***

      Ателье Ксаны располагалось на первом этаже старой пятиэтажки рядом с новеньким бизнес-центром, который лет шесть назад построили на бывшей детской площадке. Как застройщик умудрился забрать себе муниципальную землю, для всех оказалось загадкой. Но факт оставался фактом — новенький бизнес-центр выглядел как прыщ на лице старого спального района.       Ателье, возле которого остановилась машина, было самым первым, которое Ксана открыла. Изначально то была обычная квартира с балконом на первом этаже, которую она смогла купить спустя лет пять после развода и наконец-то перебраться от родителей. Маленькая двушка, которую Ксана со временем, когда денег стало чуть больше, переоборудовала в полноценное ателье с входом не через подъезд, а через этот самый балкон.       И до сих пор, даже несмотря на то, что по городу уже давно стояло несколько её отдельных швейных студий в красивых зданиях с прекрасными видами из окон, Ксана творила именно в этой студии. Сама она однажды объяснила это Иде привычкой и удобством. Мол, здесь работает лишь она одна, и никто не переложит её ножницы и не заправит в машинку шпульку не того цвета.       К тому же мать Ника относилась к той категории людей, кто с лёгкостью умеет делегировать обязанности и для такой микро монополистки, захватившей почти половину местного рынка по пошиву одежды на заказ, это отличное качество. Раз в три-четыре года Ксана брала себе помощницу, обучала её всему, а потом открывала ещё один филиал под руководством обученной девочки и кураторством самой Ксаны и имела с этого неплохие деньги. Освобождая себе руки для творчества, а душу — для праздника.       Вот и сейчас дверь им открыла очередная помощница, имя которой Ида, конечно же, не знала. Единственное, на что Ида обратила внимание, так это на внешность. Худощавая, скуластая, и темноволосая. Так ещё и совершенно не улыбчивая, что стало неожиданностью, ведь Ида привыкла видеть в окружение Ксаны таких же девочек-девушек, а не мадам, которая смахивает на костюмера какой-нибудь готической группы.       — О, а вот и ты, — услышала Ида радостное восклицание Ника откуда-то из глубин комнаты, некогда называвшейся залом, а теперь именовавшейся не иначе как «приёмная».       Девушка посторонилась и кивнула в знак приветствия, махнув рукой, мол, что вы тут столпились в дверях. И всё это без единого звука, так что Ида даже подумала, не немая ли девчонка. Разувшись на балконе вместе с дочерью, они вошли в ателье и таки увидели Ника, вальяжно развалившегося на диванчике в углу. Он вытянулся во весь рост, лёжа полубоком и подложив руку под голову. Эффектности ему придавали растрёпанные волосы и наряд, состоящий из выкроенных кусочков ткани и сколотых между собой как минимум сотней булавок.       — Никитоска-соска, привет, — проявила верх культурия Триш.       А Ида лишь усмехнулась. Как-то так само повелось, что Триш именовала друзей Иды чутка экстравагантно. Селёдка, Никитоска-соска и Димася.       — И тебе не хворать, Заюш, — тоном заправской светской львицы, ответил Ник, вставая с дивана, чтобы освободить место для остальных.       Всё-таки бывший то ли зал, то ли спальня был настолько маленький, что места там хватало лишь для дивана, кофейного столика и пары кресел. Однако теснота не делала ателье каким-то не таким, скорее создавала эффект камерности, уединённости и тепла. А стены, вручную расписанные какой-то местной художницей, и вовсе заставляли подумать, что ты попал в сказку. То тут, то там швейные мотивы перемешивались со сказочными и цветочными и словно бы расширяли пространство.        — Какими судьбами вас занесло в наше игольчато-ниточное государство? — спросил друг.       — Хотим заказать у твоего личного портного платье. Зелёное, — с долей иронии ответила Ида, плюхнувшись в кресло. Триш же уселась на диван рядом с Ником.       — Нехилые у тебя запросы, мадам, — присвистнул мужчина. — А ты уверена, что у моего портного найдётся на тебя время? Да и вообще, ты наш ценник потянешь?       — Могу оплатить только натурой, — с самым серьёзным видом, на который только была способна, ответила Ида. — Но, боюсь, после этого нам с тобой вместе придётся прилечь отдохнуть. На кладбище.       Ник фыркнул.       — Почему сразу на кладбище? Таша обещала меня в случае чего кремировать. Так и сказала: «Допрыгаешься у меня скоро — ещё одна такая выходка, я оболью тебя керосином и подожгу!»       — Стесняюсь спросить, что же ты сделал? — изогнув брови и улыбнувшись лишь уголками губ, спросила Ида.       — Я-то? — искренне изумился Ник. — Ничего! Честно слово! Я вообще не понимаю, почему вы все время от времени на меня наговариваете.       — Он притащил домой огромную змею в аквариуме и сказал, что это питомец какого-то друга. Мол, тот уезжает куда-то на месяц и попросил присмотреть за животным, — донёсся ответ откуда-то из коридора, а через секунду дверь распахнулась и вышла Таша в недошитом свадебном платье. — Видите ли друг не предупредил его, что животинкой оказалась змея, которую нужно кормить живыми мышами.       — И что, вы теперь живете со змеёй? — усмехнулась Ида.       — Нет, пришлось искать ей новый дом, — с наигранной грустью ответил Ник. — Слышала бы ты, как Таша визжала! Думал, весь подъезд соберётся.       Таша зыркнула на Никиту так, что Ида подумала, что та его сейчас треснет, но та сдержалась и лишь покачала головой, мол, что с дураками связываться. А Ида тем временем изучала намётки платья. В своей задумке Ксана отошла от канонов остановив свой выбор на пыльно-розовой органзе с россыпью серебристых блёсток, которые искрились в свете жёлтых ламп. Пышная недлинная юбка с нижними белыми слоями фатина, глухой лиф, длинные рукава с разрезами, и голая спина.       Никитина невеста напоминала красивое дорогое пирожное, которое можно купить лишь в ресторане и которое будет жалко есть.       Настолько прекрасное пирожное, которое нисколько не портили ни торчащие нитки, ни булавки, ни намёточные швы. И пока Ида залипала на платье из коридора, соединяющего рабочую часть ателье с приёмной, вышла Ксана. Улыбающаяся и счастливая, а ещё слегка раздуваемая от гордости, ведь её единственный и любимый сын наконец-то женится. Если это не повод для счастья, то Ида вообще не знает, что такое это самое счастье.       — Ники, почему ты опять сидишь? — с искренним изумлением и удивление воскликнула Ксана. — Ты же помнёшь ткань!       — Вот всю жизнь так, — с грустью поведал он Иде и встал. — Веришь или нет, но этой женщине ткань дороже человека.       — Я просто хочу, чтобы мой сын на собственной свадьбе выглядел, как человек, — отказалась участвовать в шоу актёра Хохмина Ксана. — Это плохо?       — Это прекрасно! — ответил Ник и, подойдя к матери, чмокнул ту в щеку.       Семейное сходство этих двоих было поистине колоссальным и вместе они смотрелись максимально органично. Ида когда-то давно видела детские фотографии Ника, на которых запечатлился Игорь Хохмин. Мужчина, надо сказать, эффектный. Такой же светловолосый и голубоглазый, с россыпью родинок на одной щеке и чутка ассиметричными губами. Мать Ника и его отец относились к одному типажу внешности, а потому, наверное, и Никита вырос в равной степени похожим на каждого. И лишь Таша — невысокая и темноволосая — выбивалась из концепции, добавляя в неё красок.       — Ты уже сказал Серёже, что ему нужен будет синий костюм? — перевела тему Ксана.       — Сказал, — кивнул Ник. — Но он уже купил черный.       — Нет, так не пойдёт. У нас же концепция «сине-розовая свадьба», — у Ксаны аж глаза на лоб полезли.       И только когда главная портная всего торжества озвучила идею, Ида обратила внимание на то, что костюм Ника не был черным, а имел очень глубокий тёмно-синий цвет. А ещё она заметила, что Ник улыбался — иронично так, словно в душе смеялся над плохой шуткой.       — Звони Серёже, пусть завтра приезжает, — тем временем продолжала Ксана. — Я перекрою ему костюм, чтобы он не тратился на новый. У меня всё равно остаётся ткань с твоего.       И тут уже Таша не выдержала и хлопнула Ника по плечу с силой натренированного человека.       — Хватит издеваться над мамой! — выдала она ему ещё и словесную оплеуху. — У Серёжи есть синий костюм. Ему ничего шить не надо.       — Ауч, Ташенька, ну сколько можно-то? Только и знаешь, что меня лупить!       Таша сощурилась и собиралась уже что-то сказать, но Ксана её перебила:       — Так, дети мои, хватит. Значит, у Серёжи есть костюм? — вновь задала она вопрос и когда все кивнули, продолжила: — Это очень хорошо. А у подружки невесты есть платье?       Таша пожала плечами.       — Что, подружка должна быть в розовом? — с усмешкой спросила Ида. — Благо, что я не подружка. Не люблю розовый цвет.       — Нет, — категорично и даже с ужасом заявила Ксана       — По задумке в розовом должна быть только невеста, — пояснила Таша и вернулась к прошлой теме. — Я спрошу у Саши, есть ли у неё синее платье.       Ксана вновь облегчённо кивнула.       — Саша. Таша, — покрутила на языке имена Ида. — Слушай, а ты подруг часом не по созвучности имён выбираешь? У вас там Даши поблизости нет? Или, скажем, Маши.       — Не-е-е, — заржал Ник. — У них там только Глаша. Правда, это всего лишь аббревиатура от «Глашатай всея Агентства».       — Это не аббревиатура, — с тяжёлым вздохом ответила Таша. — И, кстати, от этой Глаши зависит, будет ли у нас торжественная часть или мы просто распишемся и поедем по домам.       — И как же на самом деле зовут вашу «Глашу»?       — Нина.       — Оу, нехило она шифруется. Никогда бы не подумала. И что же это за Ниночка такая?       — Стажёрка в «РеклаМаме», — пожала плечами Таша.       А Ида начинала уже откровенно забавляться.       — У вас что, все дороги ведут в Рим? Или всё-таки Саша — это какая-нибудь подружка детства? Или университетских лет?       — Моя соседка по кабинету.       — У них там с мадам Клевер какой-то треугольник дружбы. Почти как треугольник силы. Почти что секта, — смеялся Ник.       И Ида ощутила, что мир вокруг неё схлопывается. Совсем недавно Ида думала, что их с Сашей миры окончательно столкнутся из-за того, что Серж притащит свою девушку на свадьбу друга, что было бы вполне логичным. Но мысль о том, что эта самая девушка окажется подружкой невесты, у неё даже в голове не мелькало.       И ей стало самую малость жутко от того, как Саша не планомерно, но слишком уж быстро влезла в жизнь Иды, так сказать, обложив со всех сторон. А ведь она и подумать не могла, что мир может быть таким тесным. Может, действительно правду говорят, что все люди знают друг друга через пятые руки? Что, пройдя через пять знакомств, ты обязательно найдёшь того, кто тебе нужен? Очень забавно звучит.       А ещё забавно то, что уже долгое время Триш сидела тише воды, ниже травы. Сидела и смотрела в окно. Смотрела так, словно попала в зоопарк и там за стеклом какие-то самые невероятные звери. Ида тоже посмотрела в окно и не увидела ничего интересного — просто светловолосая девушка стояла возле пикапа на освещённой, но не особо большой парковке возле бизнес центра. И больше никого на улице.       — … Ди, пожалуйста, приготовь нам чаю. Мама меня после прошлого раза на кухню не пускает. Ида, представляешь, мама часть тканей хранит на кухне!       Ида осознала, что на какое-то время выпала из разговора, когда услышала слова Ника. И совершенно не поняла, о чём он говорит.       — Что? — как болванчик произнесла она.       — Говорю, у мамы тут на кухне хранятся ткани. Шесть квадратов, на которых соседствуют раковина с маленькой тумбочкой, а всё остальное — шкафы с тканями, — ответил Ник.       — Понятно, — пожала плечами Ида, не понимая, зачем ей вообще эта информация.       — Ди, ну, пожалуйста! — уже переключился на хмурую помощницу Ксаны Никита.       Вот только Ида уже не вникала в происходящую круговерть, местами забавную, а местами не очень. Хоть Ида и любила друга, но его доходящий до абсурда оптимизм не каждый мог вынести. И она любила его в ограниченных количествах, ведь даже книга с самым потрясающим юмором может надоесть из-за банального передоза.       Теперь Ида тоже смотрела в окно, за которым разворачивалось нечто интересное. А именно — брат Саши, который в компании двух других парней выносил барабаны из бизнес центра и грузил их в машину. В ту самую, возле которой и стояла девушка. Рыжеволосую башку этого нервотрепателя Ида теперь узнала бы из тысячи.       — Я покурить, — не осознавая, что творит, выдала Ида, нащупав пачку сигарет в кармане. И сопровождаемая ироничным взглядом собственной дочери, вышла на бывший балкон. К сожалению, окна там не открывались и пришлось выходить ещё и на улицу, чтобы всё-таки услышать, что же там такое интересное происходит.       Они совершенно случайно столкнулись второй раз за день. И если это не судьба — то Ида не знает, что такое судьба.       Скрываться особо она не стала, закурила и села на лестницу. Она решила так — увидит и пусть, значит, это судьба в квадрате, не увидит — его проблемы.       А тем временем парни пытались аккуратно разместить барабаны в пикапе, что у них даже получалось.       — И почему я только сегодня узнаю, что вам организовали выступление в клубе? — услышала Ида возмущённый голос Дара.       — Потому что нам только сегодня об этом сказали, — ответила ему блондинка, которая явно исполняла обязанности сторожа, пока парни таскали недешёвые инструменты откуда-то из бизнес-центра. — Позвонил продюсер и сказал, что пятницу в «Персии» будем выступать. Там должны были играть другие, но их солист на днях поскользнулся на сцене и расшибся. Сафонов знаком с местным директором, шапочно, а потому смог протолкнуть нас на замену. Я не понимаю, почему ты возмущаешься! Это же огромная удача для нас. В «Персию» абы кого не берут.       — Клуб для богатеньких деток, — буркнул кто-то из нутра машины. Никто из них не скрывался и говорил более чем громко.       — Для тебя все детки богатенькие, Вит, — выдала с каким-то лёгким пренебрежением блондинка, в которой Ида теперь то уже точно признала Викторию, солистку группы «ЧЕЙЗ».       Красивая, безусловно красивая. Как бриллиант на кольце. С резными скулами, острым носом и с глазами такими серо-синими, как небо перед грозой. А ещё с тонкими губами без намёка на пухлость или улыбчивость. И нет, Ида, конечно же, не разглядела всего этого издалека под светом фонаря. Просто вспомнила пост из соцсетей, в котором говорилось о новой солистке и переименовании группы. Ида тогда ещё подумала, что Виктория вполне могла бы сыграть Снежную Королеву в какой-нибудь экранизации — настолько типично типажной была её внешность. Внешность, по которой сразу же считывался характер стервозной девушки с достатком. И тут уже было неважно, что в душе Виктория могла оказаться безмерно добрым и светлым человеком — вид и взгляд говорили за неё. И исключительно из-за них Ида уже сложила своё мнение.       — Вот только про «Персию» он прав, — вмешался Дар. — Да и ты обещала, что будешь обсуждать с ребятами подобные решения. Но уже в который раз всё делаешь без них.       Он вылез из багажника пикапа и встал рядом с девушкой, привалившись к водительской двери.       — Я же сказала, что ответ нужно было дать сразу же! — возмутилась Вив, — А не собирать консилиум и решать, пойдём мы туда или нет. «Персия» — отличный шанс.       — «Персия» не наши слушатели, — покачал головой Сашин брат.       — Вот поэтому я с вами и не хочу советоваться. Вы все мои идеи на корню зарываете. То контингент не тот, то партия не такая, то эмоции я передаю неправильно. Может быть, хватит уже? А? Мы не популярная группа, чтобы крутить носом и говорить, куда мы пойдём, а куда нет. Нужно хвататься за каждый шанс, чтобы стать этой самой популярной группой.       Дар вздохнул как-то сострадающе что ли и спросил:       — А тебе понравится петь в тишину? Когда никто в зале не знает твоих песен? Вив, ты просто будь готова к тому, что поход в «Персию» может оказать провалом, — с горьковатой улыбкой произнёс он.       — Не окажется! — процедила сквозь зубы Виктория.       — Мне очень хочется в это верить, — честно ответил Дар.       — И мне, — крикнул тот самый Вит из машины.       — Тогда приходи в пятницу и увидишь, как мы будем сверкать, — скорее потребовала, чем предложила девушка, и Ида ухмыльнулась. Столько уверенности в своей неподражаемости. Ида когда-то тоже была такой.       — Конечно же, приду, — согласился Дар. — Кто-то же должен держать вам бутылки с водой за кулисами.       — С водкой, Дарчик, с водкой, — вновь подал голос Вит.       — Тебя же вроде закодировать обещали за ещё одну пьянку? — со смехом в голосе спросил Сашин брат.       — Так это не пьянка, а либо праздник, либо поминки, — крикнул мужчина, лица которого Ида не видела.       — Ты невыносим, — произнесла Виктория.       И тут из дверей бизнес-центра вышли ещё двое мужчин с кейсами для гитар наперевес, и все снова принялись укладывать инструмент в багажник.       Сигарета в руках Иды прогорела, а она так и не сделала ни одной затяжки. Никем не замеченная, она просидела на ступеньках до тех пор, пока пикап с музыкантами не уехал с парковки. Она сама себе улыбалась, решив, что в пятницу посмотреть на выступление Виктории пойдёт не только Дар, но и она.       Ида давненько не бывала в клубах. Лет пять как минимум. И, конечно же, она пойдёт туда исключительно чтобы посмотреть на триумф самоуверенной девушки. Разве может быть иначе?       Подождав, пока пикап скроется за поворотом и таки выкурив ещё одну сигарету, Ида вернулась в ателье, где с её дочери снимали мерки для зелёного платья.