Ваня Царёв и молодильное яблоко

Яга Яриловна возвестила о начале праздника. Нарядные мальчишки и девчонки, отдельно друг от друга, уселись вокруг костра, краснея и перешёптываясь. Ведь именно сегодня, во время конкурса частушек у влюблённых был шанс ненавязчиво намекнуть избраннику или избраннице о своих чувствах, а заодно почти интеллигентно поквитаться с соперниками. Первыми в круг выскочили Одноглазка, Двуглазка и Триглазка, которых ироничный Емеля тут же окрестил девчачьей группой «Глазки». Девчонки принарядились и накрасились так основательно, что узнать их можно было разве что по количеству глаз на злобных личиках. Уставившись на покрасневшего Леля, «Глазки» писклявыми голосами завопили о любви, которую «ох! как трудно разделить на троих». Когда дело в страстных частушках дошло до ножей булатных, которые надобно наточить, дабы разрезать на три части белое тело возлюбленного, Лель осел на землю в глубоком обмороке. Следующей в центр круга выскочила бойкая Даша и запела: — Ой, подруги, не хочу В школе я учиться! Лучше замуж я пойду, Красная девица! Ваня готов был поклясться, что распевая свою частушку, Даша кинула быстрый, но красноречивый взгляд на флегматично развалившегося у костра Емелю, но тот предпочёл сделать вид, будто ничего не заметил — заводить отношения с девчонкой ему было просто лень. От мальчишеской половины внезапно отделился Вован, который, к всеобщему изумлению, загудел: — Машка, ты очень классная, Давай с тобой дружить, девица красная! Запутавшись в ритме и рифмах, Вован смущённо засопел и, неловко вручив Маше цветок, продолжил прозой: — Я тебя на батиной тачке прокачу. Мой батя, знаешь, какой крутой! Он, может, персональный самолёт скоро купит! Добродушный богатырь Добрыня оказался не таким смелым, как Вован. Он лишь, отчаянно краснея, поглядывал на Алёнку, а когда та смущённо улыбнулась ему в ответ, лицо незадачливого влюблённого стало похоже на свёклу с огорода Ягуни Яриловны. Наконец в центр круга с победным видом выплыла Марфа и, уперев руки в боки, заголосила: — Эх, любезные подружки, Расскажу я правду вам: Я люблю мово Ванюшку, Василиске не отдам! Головы всех присутствующих повернулись в сторону Царёва, и тот попытался слиться с пеньком, на котором сидел. Краем глаза он заметил, как сжались кулаки Василисы, однако, на этот раз девочка не решилась вступать в открытую перепалку с соперницей. А Марфа тем временем с победным видом приблизилась к Ване. — Выпей, зазнобушка моя, сама готовила! — пробасила она, с поклоном протягивая Ване серебряную чарку с ароматным напитком. Под насмешливыми взглядами однокашников, Ваня растерянно взял чарку, не зная, что делать дальше. Выручил Добрыня. С лицом, всё ещё пылающим из-за Алёнкиной улыбки, он радостно выхватил напиток из рук друга и, отирая капли пота со лба, одним глотком осушил чарку. — Ох, благодарствую, Ванюша, дюже жарко мне! — На здоровье, — всё ещё растерянно пробормотал Ваня, а раздосадованная Марфа набросилась на богатыря с кулаками: — Ах ты, дубина стоеросовая! Для тебя я, остолопа, что ли, питьё медовое варила, для тебя, дурья башка, чарку серебряную приготовила?! У-у, чтоб тебе провалиться, пузо ненасытное! Добрыня слегка опешил от Марфиного напора, а потом, вдруг расплывшись в глуповатой улыбке, изрёк: — Марфушенька-душенька, не серчай. Для меня ведь милей тебя никого во всём белом свете нету! От неожиданности Марфа не нашлась, что ответить, да так и застыла с открытым ртом. Ваня с Емелей в недоумении переглянулись. Алёнка залилась слезами и убежала в избушку. Ягуня Яриловна, заметив накалившуюся обстановку, срочно завела хороводную пляску. В разгаре игры в «Ручеёк» на поляне появился неизвестный красавец с золотистыми роскошными кудрями до плеч. Девчонки мгновенно сбились в кучки и взволнованно зашушукались, поглядывая на прекрасного незнакомца. Однако что-то в идеальных чертах новичка показалось Ване подозрительно знакомым. — Иван! — тихонько ахнул он, вспомнив, как в первый день своего пребывания в волшебном мире они с Василисой увидели Дуракова именно в таком виде. — Ходил, значит, Сивку-Бурку навещать… — пробормотал Ваня и с беспокойством глянул на Ваську. Та поймала его взгляд и прыснула. Ваня прижал палец к губам, но, похоже, Василиса не собиралась выдавать приятеля, а с интересом наблюдала за ситуацией. Красавец Иван между тем прямиком направился к Варваре, поклонился и в весьма учтивых выражениях пригласил прогуляться. Варя, которая до этого момента поминутно оглядывалась, словно ожидая и высматривая кого-то, неохотно подала руку незнакомцу и, гордо тряхнув косой, отправилась на романтическую прогулку. — И что он в ней нашёл? Мышь облезлая, белка пучеглазая! — в три голоса зашипели «Глазки». — Эх, Варюша, счастливая! Какой сокол ясный за нею прилетел! — завздыхали девчонки. ***** По избушкам разошлись поздно. Добрыня с блаженным видом продемонстрировал друзьям здоровенный фингал, который поставила ему Марфа, разгневанная любовными излияниями новоиспечённого воздыхателя. — Вот это девка! Кровь с молоком, — повторял Добрыня, потирая фингал и слегка при этом морщась. — А какая силища в ручищах! — Эй, братан, тебе, вроде, хрупкие нравились, стройные, — заметил Емеля, намекая на Алёнку. — Какие такие хрупкие? — непонимающе уставился на товарища Добрыня. — Моя Марфуша — богатырского сложенья девица, мне под стать! Ваня с Емелей в который раз за вечер непонимающе переглянулись и пожали плечами. Тут на пороге возник запыхавшийся Иван с пучком богородской травы в руках и довольным выражением на простоватом лице. Казалось, даже его нос-картошка светится от счастья. — Чего довольный такой? — ехидно улыбнулся Емеля. — Пока ты свои травки собирал, Варьку твою какой-то пижон на прогулку под луной водил. Иван притворно насупился и отвернулся к столу, якобы для того, чтобы разложить траву на просушку, на самом же деле мальчику было совершенно необходимо спрятать лукавую улыбку. — «Сивка-Бурка, вещий каурка, Встань передо мной, как лист перед травой!» — тихонько пропел Ваня, подойдя ближе к другу и помогая ему раскладывать траву. Тот толкнул его в бок, но это было, в общем-то, излишней предосторожностью, так как Емеля уже храпел на своей печке, утомившись от плясок и игр, а для Добрыни вот уже четвёртый час кряду не существовало в этом мире ничего и никого кроме ненаглядной Марфы. — Что с Добрыней-то нашим приключилось? — зашептал Иван, когда мальчики улеглись спать. — Али в уме повредился? — Да сам теряюсь в догадках. Как выпил он Марфин напиток, который… — тут Ваня осёкся, — Иван, как же я сразу-то не понял? Это ж зелье приворотное! Марфа меня этим зельем напоить хотела, а Добрыня его случайно выпил! — Говорил я тебе, остерегаться Марфы надобно! — наставительно произнёс Дураков. — Мать её — ведьма. А яблоко от яблони, знамо дело, недалеко падает! ***** Марфа была вне себя от досады. За три дня ей уже порядком осточертели ухаживания Добрыни. Незадачливый поклонник огромными охапками таскал своей ненаглядной полевые цветы, так что в скором времени возле Марфиной избушки вырос стог аппетитного разноцветного сена. Привлечённая его ароматом, из лесу прибрела задумчивая Хаврошечкина корова и, пока её не хватилась Марья Искусница, успела переделать для Хаврошечки и её подруг кучу домашних заданий. Каждый вечер Добрыня неизменно усаживался под Марфиными окнами с балалайкой и, в очередной раз получив в лоб брошенным из окна башмаком, покорно брёл сочинять новую серенаду. На уроках, стремясь помочь своей зазнобе, богатырь то и дело расплёскивал сваренные ею зелья и давил подопытных насекомых. Алёнка, давно неравнодушная к Добрыне, наблюдая за выкрутасами возлюбленного, осунулась, побледнела, забросила уроки, повергнув в изумление заботливых преподавателей. Ваня с ужасом думал о том, что если бы не случайное вмешательство Добрыни, это он мог бы сейчас с дурацким видом носить за Марфой вещи и завывать под её окнами на глазах у всей школы. Однако помочь богатырю друзья были не в силах. Убеждать в чём-либо человека, находящегося под действием приворотного, было бессмысленно. Оставалось ждать, когда это самое действие наконец прекратится. Одного Ивана Дуракова, кажется, ничуть не волновало состояние Добрыни. Совершенно неожиданно у Ивана обнаружилась страсть к травознанию и целебным снадобьям, а точнее, к сбору лекарственных трав. Каждый вечер он, как на работу, отправлялся в лес за травами и подозрительно ухмылялся, когда Емеля в красках расписывал ему, как в его, Дуракова, отсутствие на территорию школы заявляется ухажёр Варвары и беззастенчиво клеится к Ивановой возлюбленной. — Ты давай уже, действуй, а не то уведут твою девчонку, — подзадоривал Ивана Емеля, однако, мысль о том, чтобы подойти к Варваре в своём истинном обличье, ввергала мальчика в величайшее смущение. Обыкновенно бойкий и острый на язык, Иван впадал просто-таки в ступор, если Варя оказывалась рядом. Стоило девочке о чём-то спросить Ивана, как тот из балагура и весельчака превращался в насупленного буку. — Варька думает, что наш Иван её ненавидит, — шёпотом сообщила Ване Василиса, когда Ягуня Яриловна дождливым днём выстроила их в ряд перед капустными грядками. — Сегодня мы будем заговаривать капусту! — как всегда, жизнерадостно сообщила Ягуня. — Все вы знаете, что чем крупнее кочан капусты… — А как ей улучшенная версия Ивана? — так же шёпотом поинтересовался Ваня. — «Не будь голенаста, а будь пузаста!» — прилежно повторяли ребята за учительницей. — Да так себе! — сообщила Василиса. — Достал её уже. Как она там говорит… окостылел, кажись. — Опостылел! — поправил Ваня. — Это что ж получается, перестарался Иван со своими ухаживаниями? — Вроде того, — кивнула Василиса. — А знаешь, на кого наша красавица глаз положила? — На кого? — Ваня по сигналу Ягуни присел перед своей капустой. — «У миленького моего лицо — как солнышко с веснушками! — закатив глаза, передразнила Василиса. — Ну и пусть нос картошкой, а уши лопухами, моему сердцу он всех милее и краше!» — Варвара втрескалась в Ивана? — изумился Ваня. — И… начинаем шептать заговор! — донёсся голос Ягуни. — Именно! — подтвердила Василиса. — Но есть проблемка. Иван ведёт себя, как придурок, так что Варька уверена, что её любовь безнадёжна! — «Капуста, капуста, уродись густо…» — зашептал Ваня, однако, потрясённый услышанным, переставил слова заговора местами и вместо пузатого кочанчика с удивлением увидел на своей грядке вытянувшийся в высоту одинокий капустный лист, порядком изгрызенный гусеницей. — Так может, скажем им обоим правду? — Да ни за что! — фыркнула Васька. — Вмешиваться в сердечные дела — себе дороже. Пусть сами разбираются. ***** Однако, кое-кто в «Тридесятом Царстве» считал себя вправе вмешиваться в сердечные дела однокашников. Этим кое-кем была Марфа. Девица рвала и метала. Одурманенный приворотным зельем Добрыня ни на шаг не отходил от неё, не давая приблизиться к обожаемому Царёву. «Мерзкая Василиска» вовсю пользовалась этим, дни напролёт таскаясь за Ваней. Увидав как-то вечером Ваню с Василисой, которые, весело смеясь, возвращались с прогулки на спине Серого Волка, Марфа поняла, что её терпению пришёл конец. Случай отомстить ненавистной сопернице представился скоро. — Ну всё, девоньки, — сообщила она «Глазкам», — сегодня мой черёд в сарае со ступами убираться. Уж я Василискину ступу приведу в порядок… — Что это ты, Марфушенька, никогда усердием не отличалась, а сегодня аж раньше сроку на дежурство явилась? — удивилась Яга Яриловна, выдавая Марфе ключ от сарая, швабру, ведро и моющие средства. — Обидно мне, Яга Яриловна, сестру мою все хвалят, а меня белоручкой считают! — смиренно изрекла Марфа. Яга Яриловна, пожав плечами, удалилась, а Марфа, размешав в ведре моющее средство, вылила всё на пол, наскоро развезла пенную жижу по углам и принялась за поиски Василисиной ступы. ***** Ранним утром после завтрака ученики выстроились на поляне перед своими ступами. Яга Яриловна разделила ребят на пары. Один должен был за пять минут как можно дальше улететь на своей ступе и искусно замести следы помелом. В задачу второго входило как можно быстрее найти своего товарища. Ваня, Иван и Василиса оказались в числе тех, кому предстояло заметать следы. Взмыв в воздух, ребята принялись отталкиваться пестиками, используя их на манер вёсел. Трудность состояла в том, что в одновременно с пестиком приходилось использовать и помело. У неопытных ступоводителей обычно получалось что-то одно. Настенька с Алёнкой, к примеру, заметали следы так, что не оставалось даже намёка на то, что здесь недавно пролетали их ступы. Однако при этом девчонки ползли над лесом с черепашьей скоростью, и их шансы скрыться от преследователей за пять минут были равны нулю. Марфа же, напротив, со скоростью света умчалась в недосягаемую даль, но небрежно выметенные следы выдавали её с головой. Самым ловким беглецом по праву считалась Василиса. Скорость и чистота её полёта были предметом восхищённого обсуждения как в избушках учеников, так и на педсоветах. Чтобы уравнять силы, в пару с Василисой Яга Яриловна ставила Триглазку, которая при поиске могла задействовать магический третий глаз. — Удачи, ребята! — подмигнула Василиса мальчишкам и мгновенно скрылась за верхушками деревьев. Ваня с Иваном решили лететь вместе и спрятаться где-то в кисельных берегах. Сдать зачёт так же хорошо, как Василиса, было всё равно нереально, так почему бы не провести время с пользой и не поплескаться в молочных волнах? Манящие дивным ягодным ароматом берега были уже совсем рядом, как вдруг, пролетая над маленьким болотцем, мальчики увидели валяющуюся вверх дном Василисину ступу. Друзья, с тревогой переглянувшись, приземлились и ринулись к месту аварии. Не обнаружив девочки нигде поблизости, Ваня и Иван перевернули ступу. Под ступой на листе кувшинки сидела ярко-зелёная лягушка с огромными, испуганными глазами. Увидев мальчишек, она радостно запрыгала, однако, в её кваканье явно слышалась паника. — Тьфу, нечисть! — сплюнул Дураков и вознамерился зашвырнуть лягушку подальше в болотную жижу, но Ваня вдруг схватил его за руку. — Василиса… — в ужасе прошептал он, садясь на корточки перед лягушкой. Та красноречиво квакнула, подтверждая его правоту. — Васька, как же это? — обречённо повторял Ваня. Несмотря на обилие чудес, окружавших ребят в «Тридесятом Царстве», ничего по-настоящему опасного с ними ещё не случалось. В этот раз всё было более, чем серьёзно. Иван Дураков, по своему обыкновению не теряя присутствия духа, обследовал ступу. — Стенки вымазаны чем-то, — Иван деловито понюхал липкую субстанцию, — не иначе — зелье оборотное! — Кто-то намазал стенки Василисиной ступы оборотным зельем? — изумился Ваня. — Но зачем? — Знамо дело, зачем, — покачал головой Иван, — чтоб соперницу извести да сердце твоё завоевать! — Марфа? — догадался Царёв. — Она, а то кто же? Лягушка возмущённо квакнула. — Почему она не говорит? — Ваню потихоньку охватывала паника. — Она же должна говорить по-человечьи! — Не знаю, — пожал плечами Дураков. — Должно, Марфа решила, что немая-то Василиса безопаснее будет, да и добавила чего-нибудь в зелье. — Иван, послушай, — Ваня схватил друга за рукав, — ты ведь превращаешься в красавца, если через уши Сивки-Бурки пролезаешь! — Ну? — непонимающе уставился на товарища Иван. — А если нам лягушку, ну, Василису, то есть, к Сивке-Бурке отнести? Вдруг поможет? — И-их, как я сам-то не додумался? — хлопнул себя по лбу Дураков. — Летим скорее! Мальчики с лягушкой забрались в свои ступы и, старательно заметая следы, кинулись на поляну, где лениво пощипывал траву красавец-конь. Тот недоумённо покосился на мальчиков, когда они поднесли к его уху лягушку, однако, покорно пригнулся. Ваня осторожно подтолкнул лягушку, и она исчезла в глубине левого уха. Через несколько долгих минут она бодро выпрыгнула из правого уха. Теперь её маленькую головку венчала золотая корона, а тельце украшала кружевная накидка. — Ничего не получилось, — горестно прошептал Ваня. — Ну… Она стала гораздо краше — настоящая Царевна-Лягушка, — неуверенно попытался Иван оправдать неудачу Сивки-Бурки. — Тьфу ты, что это за хрень на мне? — выругалась лягушка, заметив кружевную накидку. — Васька, ты заговорила! — просиял Ваня, хватая на руки новоиспечённую царевну. — Да уж, Конёк-Горбунок постарался, а то квакать было не очень-то удобно! — Давайте по ступам, летим скорее в школу, Яга Яриловна придумает, как снять заклятье, — заторопился Ваня. — Да ни за что! — воспротивилась Василиса, с истинно лягушачьей прытью отскакивая от Вани. — Я в таком виде в школе не покажусь. Марфа умрёт со смеху. Я ей такого удовольствия не доставлю! — Что же делать? — опечалился Ваня. — Ну, — смутилась Василиса, — ты мог бы меня поцеловать. В каком-то мультике это сработало. Ваня залился краской и покосился на друга. Тот, понимающе хмыкнув, отвернулся. Когда Василиса в мечтах представляла себе свой первый поцелуй, героем этих грёз всегда был Ваня Царёв. Однако в этих мечтах она продиралась к нему сквозь толпу беснующихся зрителей, только что с успехом исполнив свою новую композицию, или Ваня целовал её в кинотеатре во время какого-нибудь леденящего кровь ужастика. Но то, как это произойдёт на самом деле, и в кошмарном сне не могло привидеться девочке! Ваня же первых поцелуев себе ещё не представлял и, полный благих намерений выручить подругу из беды, неловко чмокнул её в зелёную мордочку. Вопреки ожиданиям, ничего не произошло. — Кажется, в наших народных сказках это не работает, — огорчённо констатировал Ваня, всё ещё красный, как перезрелый помидор. — Кажется, Царёв, ты фигово целуешься! — разозлилась лягушка-Василиса, отчаянно смущаясь того, что сама напросилась на поцелуй. — Короче, — скомандовала она, — спрячьте меня и тихонько отнесите к моим девчонкам в избушку. Вдруг Варька что-нибудь придумает? Яриловне скажите, что я заболела. Свиным гриппом. Или уехала. Наплетите чего-нибудь. Окей? А если пацанам разболтаете — убью! Грозно квакнув для убедительности, Василиса резво запрыгнула в Ванину ступу и спряталась под лавкой. Надо сказать, сделала она это очень вовремя, потому что на поляну в этот момент с радостными криками: «Вот вы где! Попались!» приземлились Емеля и Лель. Ваня в душе порадовался, что Яга Яриловна поставила их с Иваном в пары именно с этими ребятами. Если бы не лень Емели и не сверхаккуратность и осторожность Леля, они вряд ли успели бы опробовать два варианта спасения Василисы.