Мера сознания

Пробуждение больше похоже на кошмарное продолжение сна. Все экраны в помещении ослепляют белым светом, лопасти охладителей беспорядочно крутятся, а лампочки мигают, словно рождественские гирлянды под Jingle Bells. Она осматривается в поисках своих очков и, нащупав их на краю стола, торопливо надевает, пробираясь дужками сквозь спутанные волосы. На консоли она пробует ввод примитивных известных ей команд, но терминал не реагирует. Вся техника вокруг непрерывно моргает, а гудение от линий электропередач настолько выраженное, что больше похоже на рев буровой машины. Еще одно испытание настигает ее на закате дня. Теперь ей предстоит найти подходящий порт для интеграции ядра в систему, чтобы привести в чувства пока живущий лишь “на инстинктах” организм, который, очевидно, до безумия напуган и не готов принять свое новое “тело”. Минуя многочисленные серверные, она обнаруживает подходящее помещение. — Порты не подойдут для подключения, — с досадой выдыхает она, когда извлекает свиток проводов из-под задней стенки контрольного блока и разглядывая кончик каждого из них. — Какие еще варианты? Ответом следует лишь тишина. — Ну же, думай, — она заставляет себя собраться. — Волт-тек. Так много замочков и так мало ключей… Точно! Она расстегивает металлический замок, крепко обитый натуральной кожей, и снимает с запястья своего преданного компаньона — Пип-бой 2000 Марк VI. К нижней части устройства прикреплен плотный витой провод с универсальным регулируемым переходником на конце. Она так много раз использовала этот соединитель, чтобы проникать в убежища, взламывать терминалы и управлять приборами, но теперь он послужит другой, более глобальной цели. Необходимо как можно скорее интегрировать “живое” ядро МОДУСа в системы комплекса, чтобы собрать воедино потерявшуюся во фрагментированном состоянии машину. Она выдирает провод из корпуса устройства, и Пип-бой издает недовольный шипящий звук. Двухцветное изображение загадочного уфолога перекрывается неровными волнами помех, а затем исчезает, после чего экран гаснет, и треск счетчика Гейгера затихает вместе с едва слышной вибрацией от рокота внутреннего процессора. — Мы спасаем жизни, — говорит она на прощание растерзанному механизму. Она укрепляет плотное медное волокно в необходимом порту и поднимает голову от проводов. Когда кабель плотно соединяется с центром управления и со сферой, частицы внутри нее вдруг замирают на миг, как при остановке времени. Все — их движение, пульсация, свет — будто залиты в стекле, неподвижны, захоронены. А после этого, словно оттаивая в завершении зимы, хрусталики льда обращаются в капли воды, и вновь обретают текучесть, и вначале робко, а затем все резвее и смелее начинают кружиться в известном только им ритме. — Инициализация… — раздается монотонный роботизированный голос из динамиков. Она застывает в ожидании, прислушиваясь к хрустящей статике помех. Только глаза жадно гоняются по консолям и экранам за столь желаемым, но пока отсутствующим знаком. Шум вентиляторов начинает постепенно стихать. — Мэм, — раздается откуда-то издалека. Она не сразу понимает, что ее зовут, потому что рев машин во всем комплексе на некоторое время оглушает ее. — Мэм, Вам удалось это сделать, — вторит голос, и лишь тогда она приходит в себя, прогоняя из головы эхо, застывшее там в продолжение кричащих машин. — М… МОДУС? — еле слышно зовет она. — Это правда ты? — Еще с одним синяком от утраты незаменимо важных данных и в корпусе невероятно отсталого в возможностях комплекса… но да, мэм. Все основные системы функционируют. Я снова с Вами. На ее губах расцветает улыбка. В глазах стоят слезы. — Похоже, перезагрузка не только не отняла твоей человечности, но и добавила чувства юмора. — Нам еще потребуется время на калибровку… Но убеждаю Вас, в этом… корпусе… мы не позволим никому нам навредить. Она присаживается к консоли и начинает быстро печатать на терминале. Базовые команды проверки функциональности и целостности систем дают моментальный отклик, и она удовлетворенно поднимает глаза вверх. — Ты всё помнишь! — Нет, мэм. Только информацию, отмеченную приоритетной, из интегрированной памяти. — Но ты помнишь меня! И себя! — с ее души только что рухнул камень размером с астероид. — Да, мэм. Нельзя допустить, чтобы что-то подобное произошло снова. Она полна решимости. — Система “стелс” есть у этого комплекса? — Нет, мэм, — с ноткой огорчения отвечает ИИ. — Но мы можем подготовить список мероприятий, чтобы ее установить. Она задумчиво хмыкает, водя глазами по потолку. — Ты меня видишь? — вдруг спрашивает она. Одна из камер с характерным металлическим скрипом поворачивается к единственному человеку в помещении. — Да, мэм. Это… радостно. — Я тоже рада. Нет, счастлива, — она смотрит прямо в объектив камеры. Оба замолкают. Она восстанавливает дыхание, пока МОДУС проводит основные тесты производительности и “ощупывает” свой новый каркас. То одни, то другие консоли периодически запускаются, по экранам пробегают результаты проверок, после чего записи фиксируются в журналах где-то в глубине обновленных банков памяти, и консоли затухают. Впереди очередные месяцы работы: восстановление утраченных данных, подключение к орбитальной платформе, отладка вспомогательных систем, перепрограммирование новых патрулирующих и боевых единиц… Похоже, очередное Рождество придется провести в трудовом графике. Но главное — это то, что она справилась. С ним все хорошо. И все будет хорошо.