О Вороне бедном замолвите слово...

Надорская зима в тот год была как всегда суровая и снежная. Торные команды едва успевали расчистить тракт, как его засыпало снова и снова. Недавно  вернувшийся в старинный родовой замок герцог Эгмонт Окделл сидел за большим дубовым столом своего кабинета. Глубоко задумавшись, он привычно коснулся пальцами правой руки вырезанного с нижней стороны столешницы вензеля из переплетённых друг с другом заглавных букв "А" и "Э". "Вернулся... Так это теперь называется... Отец бы сказал – выгнали... Какой позор... Герцога Окделл выгнали из действующей армии... Хотя, конечно, не меня одного. Очень и очень многих отправляют сейчас по домам. "Как неблагонадёжных"...  Конечно! Как же можно рассчитывать на надёжность Скал!  Это же просто смешно!" С горькой улыбкой на губах герцог откинулся на спинку высокого резного кресла и устремил взгляд в замороженное окно. "Окделлы никогда не были предателями. Все мои предки всегда служили верой и правдой. Раканам. До последнего... А потом... Потом тем, кто пришёл им на смену. Зубами выгрызая обратно свои законные земли и титул. Кто может обвинить хоть одного герцога Надора в предательстве? Но навозники всё равно нам не верят. Вот и сейчас. Отставка – это только начало. Что будет дальше? Арест? Разбитый герб? Разорённый замок? Захваченные Манриками земли? А дети? Что ждёт их? Дорак на всё способен. И ни перед чем не остановится." Герцог встал, подошёл к большому покрытому уникальной багровой надорской яшмой камину и подбросил ещё дров, заставляя огонь полыхать в полную силу. В кабинете сразу стало почти жарко.  В этом замке всегда умели давать отпор врагу, будь то мороз или иностранный захватчик. Если нужно –держали оборону до последнего оставшегося в живых солдата. А если нужно – били первыми, заставая врага врасплох. И всегда оставались тверды и незыблемы. "Вот и хорошо, что жарко. Сегодня будут гости. Южане..." ........... Герцог Надора оказался в стороне от главного сражения весеннего наступления на Олларию, так как расположился небольшим лагерем на одном из окружавших Ренкваху холмов, чтобы видеть всё поле предстоящей битвы. То, что сражение начнётся не через несколько дней, а сегодня с рассветом, не мог предугадать никто. И сейчас бросаться вниз было уже поздно... Эгмонт посмотрел сверху на то, как стремительно королевские войска окружают силы его союзников, и увидел ещё один отряд, на предельной скорости летящий прямо на него. "Алва... Это может быть только он... Торопится. Боится, что сбегу. Но я не доставлю ему такого удовольствия – гонять меня по лесу как зайца..." Глядя на то, как с каждой секундой несущий смерть отряд становится всё ближе, Окделл задумался о судьбе тех, кто вместе с ним затевал это восстание. Из наследников герцогов Эпинэ, похоже, никого  не останется в живых... А вот то, что так и не пришёл со своими войсками Придд, Эгмонта нисколько не удивило. Вот уж у кого предательство в крови –так это у Спрутов. Хотя сам Вальтер сформулировал бы это скорее так: "Вовремя предать – это не предать, а суметь предвидеть". Самое смешное – что именно Повелитель Волн был главным инициатором этого восстания. Конечно, загнанный Дораком в угол Окделл двинулся бы на столицу и без него, но Придд всё ускорил. Не так давно он выступил посредником между Скалами и Молниями. А главное – предложил обезопасить союзные войска смертью их главного противника на поле боя – набиравшего высоту и уже звавшегося непобедимым Кэналлийского Ворона – молодого генерала Рокэ Алва. Эгмонт ещё тогда, в жарко натопленном кабинете  заснеженного зимнего замка, говорил о том, что это бесчестно. Что с врагом нужно встречаться на поле боя, лицом к лицу, а не нападать из-за угла. Но Придд был очень убедителен, и большинство заговорщиков встало на сторону Волн. Именно в тот морозный день тайный общий совет настоящих и будущих Повелителей за старинным дубовым столом был цинично назван "судом эориев". Судом, на котором не присутствовали ни обвиняемый, ни возможный защитник... Смертный приговор Ворону был вынесен заочно. Герцога Алва решено было заманить в ловушку и убить там превосходящими силами... А самым мерзким, с точки зрения Эгмонта, было то, что наживкой в этой западне стала женщина. Но все их старания оказались напрасны. Ворон каким-то чудом, не иначе как с помощью самого Леворукого, вырвался из расставленных на него убийственных сетей и выжил, даже после нанесения казалось бы смертельных ран. И теперь именно он двинулся во главе королевских войск навстречу повстанцам, закрывая собой вожделенную столицу. Окделл и сыновья Эпинэ ждали генерала только через несколько дней. По всем правилам военной науки ими были выставлены дозоры и возведены оборонительные укрепления. Но Алва, как всегда, сделал всё не так. Он ударил на рассвете, с тыла, внеся смятение в ряды восставших. Со стороны непроходимых топей Ренквахи. Непроходимых топей! ....... Застигнутые врасплох войска повстанцев смешались, терпя поражение, а Алва, не дожидаясь окончания этой бойни, с небольшим отрядом беззаветно верных своему соберано кэнналийцев ринулся дальше. Ему хотелось закончить всё как можно быстрее. Наследникам Эпинэ из ловушки не выбраться. А вот ещё один зачинщик – Окделл, может уйти. Разведка донесла, что герцог Надора стоит лагерем на одном из ближних холмов. И вот – Ворон со своими людьми, загоняя коней, летит навстречу противнику. Захватить, не дать сбежать, не дать укрыться в замке и собрать там силы для нового удара... Всё действительно должно было закончиться очень быстро. Его армия совершила невозможное, пройдя болота, посеяв хаос и страх среди мятежников. Алва упивался своей победой. Его ждала перевязь Первого Маршала. Он в очередной раз доказал свой военный гений. Можно было, конечно, провести переговоры, предложить сдаться, пообещав гарантии семьям мятежников, а, возможно, и королевское прощение. Фердинанд ведь не кровожаден, если на него не надавит кардинал. Конечно этим он бы спас жизни и тех, кто пришёл с ним, но жажда победы опьяняла. И да, он тоже не кровожаден. Он сумеет избавить главного заговорщика от плена и унижений. Вот кого не ждало бы помилование при любом раскладе. Этот Окделл кому-то явно был костью в горле. Но ведь он – непобедимый Ворон, и он может смешать чужие карты. Дорак ждёт, что он привезёт пленённого герцога в столицу. Что будет показательный суд, разбитый герб и казнь в Занхе.  Алва не исключал и того, что кардинал сам спровоцировал Эгмонта на восстание, чтобы прийти к этому результату... Возможно, при других обстоятельствах он бы и посочувствовал бывшему сослуживцу, но сейчас он думал о другом: "А пусть не подталкивается". Но Ворон всегда делает по-своему. Он – тоже герцог древней крови. Тоже – человек Чести. И они решат всё сами... Без участия навозников. Даже без кардинала. Вызов на дуэль станет для Эгмонта таким же неожиданным, как и появление одетых в черно-белые мундиры солдат. Вот и холм. Успели!  Окделл ещё здесь!  Алва безжалостно ударил шпорами коня и птицей взлетел на вершину, оказываясь лицом к лицу с главным мятежником. - Вы окружены! Сдавайтесь, герцог! Сопротивление бесполезно! Эгмонт оглянулся на вставших цепью вокруг холма кэнналийцев и молча кивнул. Затем обратился к своим людям. - Сложить оружие. Этот бой проигран .