A Stroke of Fate/Удар судьбы

Бьерн слегка пошатывается из стороны в сторону. Он не знал, как ему принять правду – она вскрылась слишком неожиданно, слишком невовремя – будто солнце посреди суровой зимы. Дело в том, что Лагерта беременна. Дело в том, что у него может быть еще один брат. Дело в том, что отец – Рагнар, бывший муж матери. Тот самый мужчина, который предал ее, тот самый мужчина, который продолжал предавать ее – человек, который бросил их, бросил свою семью. Но что еще более важно, и Бьерн знал, что ошибался, думая об этом, но… Он не мог поверить, что они разделили постель. Снова. И Бьерн злился. В основном на отца – Рагнар всегда пользовался чувствами Лагерты, искажал их отношения, используя в своих целях. Даже после смерти Рагнар выставил себя дураком. Разве его мать недостаточно страдала? Бьерн вздохнул и сделал еще один глоток эля. Истерика Лагерты не прекращалась до тех пор, пока слёзы на ее щеках не высохли – Бьерн был рядом с ней, когда она уснула. Мужчины всегда любили его мать, а она любила только Рагнара. Бьерн предполагал, что отец тоже всегда любил мать, но к тому времени, когда Рагнар понял, что потерял Лагерту, было уже слишком поздно что-то менять. Он слишком долго принимал ее как должное. Париж был последней каплей, когда у нее случился выкидыш – Лагерта тогда с холодным равнодушием говорила – она решила сражаться, потому что Провидец сказал, что у нее больше не будет детей. Бьерн не мог перестать думать об этом – о том, было ли пророчеству суждено сбыться, или оно сбылось потому, что его мать верила в него. Бьерн помнил, как думал, что, может быть, если бы Рагнар подождал – его сводные братья не были бы сводными. Бьерн до сих пор помнил, как Рагнар обнимал Лагерту, когда она плакала, отказываясь отпустить ее. И он помнил, как его отец оплакивал этого ребенка, как будто он был его собственным… Был ли? Бьерн покачал головой при этой мысли. Нет, исключено. Но эти двое в их общем горе представляли собой жалкое зрелище. Что Лагерта будет делать, когда поймет, что беременность – не плод ее воспаленного воображения? Подвергнет ли она себя опасности специально, чтобы вновь испытать богов? Бьерн не знал. Лишь понимал – его мать напугана, а ее сердце исполосовано шрамами, разбито бесчисленное количество раз – и причиной всегда был Рагнар Лодброк. И теперь она носила его ребенка. Бьерн знал, что именно это разлучило его родителей – тот факт, что они пытались, пытались и пытались, и не могли зачать ребенка после рождения его сестры, Гиды. Когда его мать наконец забеременела, ему было двенадцать лет, Рагнар был вне себя от радости. Но выкидыш стал переломным моментом. На самом деле, если бы Бьерн нарисовал карту своей жизни, линия имела бы одну точку – до выкидыша и после выкидыша. Решение Рагнара переспать с Аслауг вскоре после этого – убило их всех. Когда Гида умерла, их семья была разрушена, потому что его отец принял плохое, неправильное решение. И Бьерн знал, Рагнар сожалел об этом выборе до конца своей жизни. Бьерн сделал еще один глубокий вдох. Еще один глоток эля. Или, быть может, это было свидетельством того, как сильно его родители любили друг друга – в конце концов они сотворили нечто прекрасное. Вместе, как раньше. Скальды поют о подвигах Рагнара Лодброка, и в каждой песне его мать всегда рядом. И когда они поют о великой воительнице Лагерте, она прежде всего – дева щита. Потом уже – мать, а в последнюю очередь –жена. Империю построил не один человек – их было двое, и они сделали это вместе. Может быть, Рагнар не был дураком и этот жест – высшее проявление его любви к Лагерте. Может быть, Рагнар дал ей то единственное, чего, как он знал, она хотела. Ребенка. Единственная женщина, которую Рагнар когда-либо любил, была его первая жена, которая перестала быть ею... И отец часто говорил о своих сожалениях по этому поводу, в основном, когда думал, что никто его не слушает. Бьерн слушал всегда. Этот ребенок может умереть. Двое уже умерли. Первый выкидыш был болезненным, второй – еще более болезненным, но Лагерта пережила обоих. Бьерн не уверен, что она выдержит третий. Его родители были связаны вместе. В них было что-то глубокое и значимое, что-то, что могли сделать только боги. И он понимал, что если она потеряет этого ребенка, это убьет ее. Может быть, не физически, но эмоционально. Она слишком сильно любила его отца и потеряла слишком много, чтобы пережить очередной выкидыш. Опасность реальна. Для них всех. А как же его братья? Ивар уже хочет убить Лагерту за убийство Аслауг, и его природа настолько переменчива и непредсказуема, что Бьерн не совсем уверен, как он отреагирует. Остальные трое…Бьерн думал, скорее всего, все будет в порядке. Они не будут довольны, но примут это как раздражающую данность. Бьерн налил себе еще эля. Завтра, когда мать успокоится, он снова поговорит с ней.