В ночи внезапно накатило
Нахлынуло
Словно сжалась со всех сторон тьма…
Александр Дельфинов
боящиеся проснуться вновь:
боящиеся — проснутся вновь
Василий Бородин
Азула тщательно обдумала, как будет действовать. На общий прием в тронный зал она не пойдет. Незачем устраивать новый спектакль для придворных. И лучше бы добытая ей информация осталась достоянием немногих. Тайны, о которых не знает почти никто, стоят дороже. Набравшись смелости, она написала короткое послание — просьбу о личной встрече. Запечатала и, вызвав слугу, отправила как можно скорей, чтобы не захотелось пойти на попятную. Она готовилась к долгому ожиданию. На месте отца она бы так и сделала — не отвечала бы сразу, чтобы заставить просителя как следует поволноваться, походить из угла в угол, постоять у окна с застывшим, невидящим взглядом… Но ответ пришел скоро. Отец пригласил ее в Малую чайную комнату! Какая честь. Эти покои предназначались для особых встреч — Азула была там лишь пару раз. Она должна безупречно выглядеть, чтобы быть достойной такого приема. Служанки наверняка проклинали ее про себя, измучившись готовить прическу и парадные одеяния. Безрукие куклы! Но наказания потом, потом… …После положенных церемониалом приветствий Азула коротко сообщила о затмении. Отец задумчиво сложил ладони вместе и опустил на них подбородок. — Нам может что-то угрожать? Ведь ты говорила, что Аватар мертв… Он выделил последнее слово, взглянув ей в лицо. — Но могут быть живы его подручные. Та ведьма, покорительница воды, и ее друзья. Мало ли на свете смутьянов! Они могут воспользоваться ситуацией. Она волновалась, но контролировала себя — дыхание ровное, руки не дрожат, голос спокоен. Если Аватар жив, то виновен в этом проклятый Зуко. А ее никто не сможет ни в чем уличить. — Хорошо. Мы примем меры. Мы?.. Отец встал от чайного столика. Аудиенция была окончена. — Жду тебя завтра на совете, — добавил он. Появилась ли в углах его рта одобрительная улыбка? Еле заметная, но улыбка? Азула надеялась, что ей не почудилось.***
После истории с Хамой все — и Сокка, и Аанг, и Тоф — сочувствовали Катаре и на свой лад старались утешить и поддержать. Сокка пытался взять всю вину на себя. Размахивая руками, он повторял: — Это из-за меня мы застряли в той деревне! Все случилось из-за меня, прости! Но это не успокаивало. Катаре нечего было ему прощать, а темная тайна, которую она теперь хранила, не становилась от этого менее страшной. Сможет ли она когда-то открыто говорить об этом с братом, когда тот сам пострадал от покорения крови? Аанг спешил ее успокоить. — Не волнуйся! Ты ведь не будешь покорять кровь, как Хама, правда? Вот и все, не надо переживать. Ты не такая, как она, ты не можешь сделать ничего плохого, я-то знаю! Его глаза сияли наивной верой в Катару. А ей хотелось сказать в ответ что-то резкое, выкрикнуть, что он ее на самом деле не знает, иначе бы так не говорил. У нее из памяти все не шли слова старухи о том, что убивает и покорение воды. Так чем же они отличаются? Катара просто умеет меньше. Быстрее и милосерднее, так говорила Хама? Катара откуда-то знала, что покорение крови не обязано быть милосердным. Некоторые люди этого не заслуживают. Сумела бы она удержаться, если бы рядом оказался тот, кто убил маму?.. Но Катара ничего не сказала Аангу. Вдруг бы он отшатнулся с ужасом и отвращением? Как после этого ей жить дальше? Тоф повела себя странно. Она от души покричала, как злится на Хаму, и усеяла землю вокруг лагеря кучей ям, чтобы успокоиться. А потом подошла и, крутя в руках камешек, предложила… поговорить. Катара удивилась. — О чем ты хочешь поговорить? — Ну… о чувствах, что ли? — Тоф скорчила гримасу. — Ты об этом знаешь лучше меня, тебе Легконожка наверняка наболтал про это чепухи размером с высоченную гору! Чувства то, чувства это, — передразнила она друга. — В общем, ты поняла. Ну?.. Катара вздохнула. От всей души поблагодарив Тоф, она заверила, что с ней все в порядке. Тоф была величайшей покорительницей земли — но при этом все же слишком маленькой, чтобы обсуждать с ней убийства и страх совершить непоправимое. Все невысказанное теперь жило в снах. Стоило Катаре заснуть — Хама вновь была рядом. Она хлопотала по дому, улыбалась по-доброму и открыто. — Взгляни, — Хама подсовывала Катаре маленькое зеркальце. — Видишь, ты — это я. Катара смотрела в зеркало и видела там старческий лик. Спутанные седые волосы, лицо, изрезанное морщинами… И яркие, юные синие глаза. На Катару смотрела она сама. Однажды она станет такой, как Хама. Не сможет остановиться. Начнет убивать — потому что теперь знает как. Она никому не передаст эту тайну, и часть секретов покорения воды Южного племени когда-нибудь умрет вместе с ней. Она то и дело вспоминала, как едва не остановила сердце Хамы — и почему-то ей хотелось рыдать, словно от невосполнимой потери. Две покорительницы, две родственные души… Это могло быть правдой — но не стало ей. Был один человек, с кем она могла бы поделиться невыносимой тяжестью. Но его не было рядом.***
Сокку одолевали мысли. Обычно его голова была полна интересных идей, что подталкивали выдумывать, изобретать… Но теперь это были совсем другие мысли. Ничего хорошего из них не появлялось, в уме крутилось одно и тоже, словно переливали из одного ведра в другое мутную, застоявшуюся воду. Вот о чем, сам того не желая, думал Сокка. Он провалится. Это неизбежно. Как это произойдет? Он придумает плохой план? Его чертежи лодки, способной плавать под водой, не сработают, и Механик не сможет воплотить этот замысел в жизнь? Или… кто-то предупредит мерзавца Озая про вторжение? Он думал и думал и подолгу не мог заснуть. Тогда он вставал, чтобы, например, проверить животных. Уж лучше чем-то заняться, чем лежать и бездельничать. Аппа, как правило, мирно дремал, Момо спал, притулившись к его огромной лапе, и изредка вздрагивал от бурчания в животе своего огромного друга. Ястребок, нахохлившись, сидел на своем насесте. Ястребок оказался отличной находкой! Катара обвиняла Сокку в растрате денег — но почтовый ястреб был им просто необходим! Так держать связь с отцом и другими участниками вторжения стало куда проще. Обычно мысль о том, что он все же сделал что-то полезное, именно то, что нужно было — обзавелся средством связи (оно же — крутой боевой ястреб), Сокку успокаивала, и он тогда ложился и засыпал. Но стоило ему заснуть, как яркие, ужас до чего правдоподобные картинки начинали мелькать перед внутренним взором. Провалы во всех возможных вариантах, тех, что он успел обдумать днем, и совершенно новых. Сокка мог проспать час вторжения, поскользнуться на ножнах собственного меча, забыть слова напутственной речи, повести отряд не в ту сторону… Во сне он оказывался невероятным глупцом, еще большим, чем в жизни! В конце сна обычно появлялся, совершенно непонятно, с какой стати, Зуко, этот покоритель придурков. Зуко вздыхал и говорил: — Ну, я-то знаю толк в поражениях и неудачах. Так что держись поближе… «Зачем?», хотелось ехидно спросить Сокке. Чтобы провалиться вместе? Да что он вообще знает о поражениях, этот любитель дешевых эффектов и парных мечей! Но на этом месте Сокка от неожиданности обычно просыпался. Ворочался на месте пару минут, а потом засыпал уже без сновидений. Дурацкий покоритель огня был не худшей частью этих кошмаров.***
Тоф часто думала, что она будет делать потом. После вторжения. После… всего. Ей ужасно хотелось расспросить об этом друзей — пристать к Легконожке, помучить Умника… Пусть бы и Сахарная Королева рассказала — а Тоф бы при этом плевалась и делала вид, что ее тошнит, потому что понятно ведь, кто был бы в центре для Катары. Любовь — это фу-у-у. Поцелуи и все такое, ужас до чего противно. Но заводить такие разговоры она побаивалась. Всем было не до этого. Все были с головой погружены в предстоящую операцию и, похоже, даже на секунду не могли подумать — а что будет после? Тоф была покорителем земли и как никто знала, что надо твердо стоять на ногах, а витать в облаках, мечтая о будущем — опасно. Но Кохова задница, как ей хотелось помечтать! Представить, что будет после того, как война закончится — вдруг каким-то образом тогда все будет хорошо? Она никому не стала бы говорить, но эти месяцы стали самыми счастливыми в ее жизни. С погонями, драками, опасностями. С миллионом возможностей как следует проявить себя. С вечерами у костра, с шутками и разговорами… С друзьями. Они все стали ее друзьями, и Тоф не представляла, как она будет жить без них. А когда война закончится, может закончиться и то, что у нее есть сейчас. Потому что… зачем им Тоф в этом будущем после войны? Чем она тогда им будет полезна? Легконожке наверняка предстоит много работы. Сокка и Катара будут заняты, помогая своему племени. А Сахарной Королеве ещё предстоит что-то придумать, если она не захочет расставаться со своим Счастливчиком. Будет весело посмотреть на их терзания. Противно, потому что любовь — это фу-у-у, но весело. А что будет делать она, Тоф? У нее есть дом, он не разрушен. Ее родители не погибли. Вернись она домой, никто ее и словом не упрекнет. Ей снилось, как перед ней, знакомо скрипя, распахиваются ворота отчего дома. Пространство будто втягивает ее внутрь. И там она перестает быть собой, Слепым Бандитом, а вместо этого вновь становится послушной дочерью. Делает всё как надо. Молчит. Улыбается кротко. Лишь ночью, в углу сада, в обнимку с кротобарсуком, воет от нестерпимой тоски. Только этого никто, никто не слышит.***
Неужели до затмения осталось всего несколько дней? Аанг не мог поверить, когда Сокка об этом сказал. Как вышло, что время прошло так быстро? Но все же Аанг старался настроиться на правильный лад. Войну надо закончить как можно скорее. И кому, как не Аватару, это сделать? Он ведь в буквальном смысле был рожден для этого. Аанг старался. Занимался часами с Тоф, и та даже пару раз его похвалила — похвала от Тоф даром не достается! Он практиковался в покорении воды с Катарой — там, конечно, рассеянность его порой одолевала, потому что Катара… она, ну… Но если получалось сосредоточиться, то воду он покорял отлично. Сокка разобрал с ним несколько стратегий сражения с Хозяином огня. — Жаль, конечно, что покорение огня ты не освоил, — Сокка хмуро чесал затылок. — Но Озай тоже не сможет прибегнуть к своему покорению, если мы успеем вовремя — так что ты будешь на ход впереди! Даже на три, если считать три стихии! Аанг кивал. Вроде он должен чувствовать себя подготовленным. Но новость о том, что времени почти не осталось, застала его врасплох. Как он справится? Ему вспомнился урок в той школе, где ему довелось сделать портрет Хозяина огня из лапши. В таком виде тот не был особенно пугающим. Но все остальное, что он знал про Озая, говорило о другом. Лучше всего, конечно, если бы Озай увидел вторжение и просто сдался бы… Вот это было бы хорошо. Но вряд ли человек, который приказал по всей стране воздвигнуть извергающие огонь статуи в свою честь, просто возьмет и сдастся. На Аанга надеется весь мир! Он не имеет права подвести. Груз ответственности то давил ему на плечи, то сжимал виски невидимым обручем, наполнял сны тревогой и страхом. Аангу постоянно теперь снилось, что Сокка все перепутал. И в день затмения вовсе не покорители огня потеряли силу — ее потерял Аанг! Он стоял, совершенно беспомощный, перед Озаем, а тот даже не торопился пускать огонь в ход — стоял и смеялся! От этого ледяного смеха Аанг просыпался, а потом до рассвета лежал без сна. Он старался лежать очень тихо, чтобы не привлечь внимания друзей. Они и так все делали ради него, что могли. Было бы жаль их расстраивать.***
Первым заметил и сделал выводы был Умник. Не зря же Тоф дала ему такое прозвище. Во время обеда Умник кашлянул, привлекая внимание всех, и сказал: — Похоже, мы все волнуемся перед вторжением. У вас темные круги под глазами, и все вы зеваете! Знаете, что это значит? — Зеваешь тут в первую очередь ты, соня! — сказала Катара. И тут же зевнула. — Что я и говорил, — голос Умника стал самодовольным, но тут же посерьезнел: — Это значит, что мы все в стрессе. И нам надо с этим что-то сделать. Давайте, рассказывайте, у кого что на душе и почему никто не может нормально спать. Сами знаете, что обычно это помогает. Это еще Пра-Пра говорила — поделись и станет легче! Повисло молчание. Тоф прикусила губу. Она не очень-то хотела делиться. Особенно с Умником. Вести себя как испуганная и цепляющаяся за других маленькая девочка? Спасибо, нет. Поэтому она решила и дальше выжидать и молчать. Похоже, Катара тоже не была расположена к откровенности. Сердце ее вдруг забилось иначе — словно она еще не врала, но вот-вот соврет. — Я… я просто волнуюсь из-за вторжения, — выдавила наконец из себя Сахарная Королева. — О том, как все пройдет, — хм, почти правда. — Встретим ли мы вовремя отца и его отряд. И как мы сможем с Зуко найти друг друга, — это тоже звучала как правда. Но такая правда, которая заслоняет еще одну — ту, что хочется скрыть. Значит, Катаре тоже есть что скрывать… — А я, — начал Легконожка, вздыхая, — боюсь, вдруг не смогу победит Озая? Он постоянно мне снится — смеется и побеждает. А в последний раз мне вообще приснилось, что я стою перед ним и вдруг… оказываюсь без штанов, — договорил он вполголоса. Умник фыркнул, но тут же подавил смешок. — В следующий раз, когда уснешь, постарайся представить себе, что все наоборот! Пускай тогда Озай… пусть он встречает тебя без штанов! — Сокка был так доволен своей затеей, судя по голосу, словно придумал шутку высшего класса. Аанг фыркнул. Катара хмыкнула. Тоф улыбнулась. Сокка рассмеялся, а через миг, не выдержав, хохотали уже все. Аппа поддержал затею трубным возгласом, а Момо проснулся и свистнул, недоумевая, почему все веселятся, а он не в курсе. Но вскоре, отсмеявшись, Легконожка сказал: — Если бы все было так легко, Сокка!.. Как я могу что-то представить во сне — я же сплю! Там все происходит помимо моей воли! — Ты сможешь, главное, настроиться! — заспорил Умник. — Я читал, что люди могут управлять своими снами, просто надо немного потренироваться! Может, надо было прозвать его не Умник, а Спорщик? Легконожка, кажется, помотал головой, стук его сердца теперь казался сердитым. — Ты не понимаешь, о чем говоришь! Снами управлять невозможно. К тому же я уже решил, что делать. Я просто не буду спать оставшееся время. Всего пару дней! Катара, опередив Сокку, воскликнула: — Аанг, нет! Ты потеряешь все силы! Нельзя отказываться от сна. Должно быть другое решение! Голос Сахарной Королевы был ласковым, увещевающим. Такой у нее был часто, когда она говорила с Аангом. Не слишком ли она привыкла его опекать? Сусликоежу понятно, что перестать спать — это не решение. Тоф уж было хотела рявкнуть на Легконожку, чтобы он перестал говорить и делать глупости, но Катара уже повела его к ручью. Мол, расслабляющее покорение воды поможет! Кохова задница! Как вышло, что они собирались решать общую проблему, а в итоге все свелось к тому, что надо помочь Аангу? Он что, тут один? — …То, что он аватар, не значит, что весь мир вертится вокруг него! — Тоф была так зла, что даже буркнула это вслух. И зря. Потому что Умник по-прежнему болтался рядом. И даже глубоко, со значением вздохнул, как делал всегда, перед тем как начать ее отчитывать. Но назидательной тирады, как ни странно, не прозвучало. Сокка подошел ближе и сел на камень рядом. — Согласен. Не очень это здорово. — Он попинал мелкие камешки под ногами. — Но так часто выходит. Кох разберет почему… Наверно, просто потому что Аанг маленький, и вдобавок он Аватар, ему предназначено закончить войну, и… Тоф перебила: — Маленький? Он мой ровесник! А почему-то вокруг меня никто не пляшет так, как вокруг него! — Что?! — Сокка аж поперхнулся. — Да если бы мы попробовали хоть раз так сделать, ты бы нас закатала в камень самое меньшее по пояс! Ты же ненавидишь, когда вокруг тебя суетятся! Тоф засопела. Умник был прав, но почему-то сейчас это казалось нечестным. Она правда не любила суеты вокруг себя, но значило ли это, что ей никогда не нужна помощь? Нет, разумеется, не нужна. Но они могли хотя бы спросить! Она сердито фыркнула. Умник промолчал, но не ушел. Тоф чувствовала, как солнце потихоньку склоняется к закату, напоследок касаясь ее лица теплыми лучами. Было тихо, голоса Катары и Аанга еле слышно доносились от ручья. Может, это был хороший момент, чтобы… Быстро, чтобы не передумать, Тоф спросила: — Что ты будешь делать после войны? Сокка шмыгнул носом, снова пнул камешек. Помолчал. — Сложно это представить. Война была всегда, сколько я себя помню. И если она все-таки закончится… Наверно, предстоит много работы… — Много, — эхом повторила Тоф. — Но что бы ты хотел сам? Для себя? Что делать, чем заниматься? Он вдруг тихо засмеялся. — Наверно, первую неделю я бы только и делал, что спал. Тоф ущипнула его за руку. — Надо было прозвать тебя Засоня! Или Ленивец! — Эй! Всего неделя, кому от этого будет хуже! А потом… Конечно, мне надо будет вернуться домой. Помочь отцу с делами племени, да и Пра-Пра по нам наверняка ужас до чего скучает… Но потом я бы хотел ещё немного попутешествовать. Пожить в Северном храме воздуха, поучиться у Механика. Навестить библиотеки Ба Синг Се. Да и стране Огня есть столько интересного! Кроме статуй Озая, конечно… Тоф слушала, чувствуя тепло и грусть. Хорошие планы. В которых ей, как она и думала, не было места. — Ещё, — добавил Сокка, — надо будет раздобыть вам всех почтовых птиц. Тоже ястребов, или альбатросов, как у отца. — Зачем? — Как зачем? Чтобы быть со всеми на связи! Вдруг тебе тоже захочется сгонять в Северный храм? Тепло, казалось, затопило ее всю, не оставив грусти места. Стараясь не ухмыляться от радости во весь рот, Тоф бросила: — Я же слепая, я не умею читать, ты забыл? — Как раз об этом я и думал! — отозвался Умник, будто только этого и ждал. И следующий час он в самом деле истязал ее, на ходу придумывая все новые и новые способы передавать знаки для письма так, чтобы их можно было ощупать руками, пока Тоф не взмолилась: — Хватит! Кохова борода, меня уже тошнит от твоих идей! Или ты замолчишь, или будешь сидеть в скале по пояс! Сны в эту ночь Тоф никакие не снились, и она отлично выспалась. Только утром, открывая глаза, она сообразила, что Сокка так и не сказал ни слова о своей тревоге…***
Этот ее визит точно будет последним. Благодаря встрече с отцом у Азулы словно глаза открылись — даже смешно, какие наивные интриги пытался плести старик. Ей перестало быть интересно. Но так и быть, она даст ему самый маленький шанс. Если он поймет, как ошибался, раскается и захочет выбрать верный путь… Родственники вроде как должны помогать друг другу? Она молчала, не глядя на старика. Он тоже не начинал первым. — Спасибо, дядюшка, — сказала она наконец. — Ты подсказал мне, где находится тайная секция в архиве. Там нашлись некоторые записи моего прадеда. Не великого Созина, а того, другого. Этот Року писал о затмениях, а я изучила его расчеты. Ближайшее наступит скоро... Интересно, не правда ли? Азула сделала паузу. Старик все молчал. — Я убила Аватара, так что не думаю, будто нам грозит серьезная опасность. Но все же я предупредила отца. Знаешь, на всякий случай. — Азула! Она так и знала, что Айро не выдержит молчания. Почему же теперь он бросил свою игру в безумного старика, который любит свою милую, добрую племянницу? Не понравилось то, что услышал? Что ж, ему же хуже. Она не обязана ему угождать! Она злилась, и было так приятно себя не останавливать! — Можешь теперь мне рассказать, какая я умная и предусмотрительная! И как отец меня ценит! Не об этом ли ты мне пел все это время? Зачем? Чтобы переманить меня на свою сторону, чтобы я стала грязной предательницей, как и ты? — она перевела дух. Как свободно, оказывается, себя чувствуешь, после того как выскажешь кому-то все, что думаешь. — Отец действительно меня ценит, ясно тебе? — Азула!.. — Что? Что?! Ну что? Ее крик зазвенел в душном, спертом воздухе темницы, разбился о стены и упал, словно осколки стекла. Лицо старика окаменело. — Ничего. Он отвернулся к стене. Почему-то это разъярило ее до крайности. — Повернись! Взгляни на меня! Жалкий старик! Ты пытался мне врать, изображая родственную привязанность! Но мне она не нужна, понял? Ты мне не нужен! Он все смотрел в стену. Азула переступила с ноги на ногу. Зуко всегда начинал огрызаться, если она говорила с ним так. Проклятье! Причем здесь ее мертвый призрачный брат? — Ты погряз в своем предательстве, — вымолвила она наконец. Нужно было оставить за собой последнее слово. — Ты еще пожалеешь, что отказался от верного пути. Прощай. В гнетущем молчании она вышла из камеры. Наверняка старик даже не взглянул ей вслед.***
Зуко бросало от одного плана к другому. Он уходил подальше от пещеры, выше в скалы, и там, в одиночестве, пытался все продумать. И всякий раз спотыкался на каком-то моменте. Где найти Озая? Когда именно начать действовать? Что делать, если по каким-то причинам вторжение не начнется? Ведь случится может все что угодно! Как это у Сокки, у брата Катары, получалось строить планы и действовать по ним? И даже достигать (не всегда, но все же) успеха? Его постоянно все отвлекало и сбивало с толку, а неуверенность временами достигала такой силы, что хотелось все бросить, проклясть всех духов и вечность лежать на камнях лицом вниз. Пару раз — стыдно признаться — он так и делал, надеясь лишь, что ни матросы, ни лейтенант Джи этого не видели. Но сплошные неизвестные в его планах — это было не самое худшее. Кое-что было гораздо, гораздо хуже… — Парень, может, расскажешь, что ты задумал? — Джи не терял надежды его разговорить. — Э-э, ничего особенного, — бормотал в ответ Зуко. Джи смотрел скептически. Как Зуко мог поделиться с лейтенантом тем ночным разговором с Азулой? Она думала, что брат мертв, и она говорит с призраком. А он тогда понял, что почти не знал сестру, несмотря на то, что они росли бок о бок. Что, если они встретятся в день затмения? Разумеется, она постарается его остановить. Даже убить — она не будет долго думать. А ему придется вступить с ней в схватку. Не будет времени объяснять — да и у кого хватило бы на это слов — что есть и другой путь. Должен быть другой путь! Но они слишком долго следовали путями, которые предназначила им судьба. Нет, не только судьба приложила здесь руку. Кто в детстве постоянно обвинял его в бесполезности и отсутствии таланта к покорению — и при этом превозносил Азулу, ее дар, ее страсть быть во всем первой, в общем, все черты, что ставили ее выше брата и тем самым отдаляли их друг от друга? Это были речи их отца. И вот теперь они по разные стороны пропасти, готовые или убить, или умереть от руки другого. Проклятый Озай. На Азулу он тоже злился. Но гнев, обращенный к Хозяину огня, был как один из острых ледяных кинжалов Катары. Там не было ни сомнений, ни колебаний. А злость на сестру была другой — мятущейся, горькой, обжигающей его самого. Той ночью, когда он услышал в ее голосе страх и одиночество, у него проснулась надежда. Безумная, нелепая надежда на то, что между ними все может быть иначе… Катара все время говорила, что надежда спасет мир. Дядя тоже постоянно об этом твердил. «Не забывай о надежде, принц Зуко!..» Может, для них все так и было. Для всех нормальных людей надежда была чем-то хорошим. А для него надежда все только запутывала и делала хуже. Он засыпал и видел во сне, как сражается с отцом. Тот падает, сраженный то ли чудесной молнией, то ли мечами Синего Духа. Затем Зуко подходит ближе и видит, что на самом деле в схватке пала Азула. Перед ним ее тело. Сестра безнадежно мертва, и убил ее он, так и не найдя никакого другого пути.***
Отец вновь приблизил Азулу к себе. Она сидела на военных советах, отец ее слушал. Все шло так, как она и хотела. Но тонкий, шелестящий голос сомнений вновь начал шептать ей на ухо. Если никакого вторжения не произойдет, не сочтет ли отец ее лгуньей, решившей его обмануть? А что будет, если враги действительно вторгнутся, и поведет их за собой Аватар? Аватар, что вопреки всему будет жив. Отцу может не хватить объяснений, что виноват во всем неудачник Зуко. С мертвеца, что покоится на дне моря, не многое спросишь. Отец спросит с того, кто рядом. Вечерами, когда этот голос звучал особенно назойливо, она прогоняла Мэй и Тай Ли, запиралась в покоях. Зажигала свечу, медитировала, следя за дыханием и приводя ум в порядок. Но стоило ей заснуть, как рука, пылающая огнем, тянулась к ее лицу. Голос отца гремел: — Ты оступилась. Ты будешь наказана!***
Джи, похоже, надоело то и дело просыпаться от вскриков Зуко во сне. Он снова подступил с настойчивыми вопросами. Зуко потер глаза, чтобы прогнать образ мертвой сестры, и попытался сообразить, что ответить лейтенанту. — Джи, — решился он наконец, — как выбрать, если не понимаешь, что будет лучше? Если не знаешь ничего наверняка? Джи, хмыкнув, потер подбородок. — А от этого выбора многое зависит? — Да. Очень многое! — Ну, — Джи перевел взгляд в закопченный потолок пещеры. — Наверно, я бы постарался припомнить, не было ли чего-то похожего раньше. Как я делал выбор, когда было сложно на что-то опереться… Зуко едва ли скрыл разочарование. Отличный совет! Как будто ему раньше то и дело надо было решать, как обезвредить тирана-отца, при этом не убить свою сестру и самому не быть убитым ею!.. С этой мыслью он, раздраженный, ходил все утро, а потом вспомнил. В годы изгнания он тоже не знал, что делать, за что зацепиться. Он цеплялся за все подряд. Он действовал наугад, как попало — в мире, где аватар исчез сто лет назад, искать этого самого аватара можно было где угодно. Но все же его чутье (или удача, или воля духов, плевать) привели его однажды на Южный Полюс, а там — к чудесным огням, появившимся ниоткуда. И так началась цепочка событий, которая продолжилась встречей с Аватаром и бешеной гонкой за ним. Затем волей судьбы он оказался на Северному Полюсе, где его ждала новая встреча с упрямой девчонкой — покорительницей воды… Он сам себе улыбнулся. Прошло время, и Катара из врага стала самым важным человеком в его жизни, а он все еще до конца не мог к этому привыкнуть. Как изменился он благодаря ей… Но… что же это? Все это случилось, потому что когда-то он решил действовать, доверившись себе? Может, именно об этом и пытался сказать ему лейтенант Джи?