Время бури, время радуги

Соэлла Где-то на западном побережье Веастиен’аррн 42672 (пВП), Veallie 6/2 (по земному календарю – 5 января 2558 года) Волны неспешно катились от горизонта, омывая берег океана вековым движением. Их песнь вторила крикам gaelltie и ter’anntie, которые стаями кружили над водой и раз за разом ныряли за рыбами. День был солнечный и ветреный, в воздухе чувствовалась уже смена погоды. „Скоро придут осенние штормы”, - подумал Михаил, глядя на белые паруса лодок, плывущих далеко, по голубой ленте горизонта. - „И осенние дожди, которых я уже не увижу. Так или иначе, я не могу остаться здесь. Только, Сулоны ради, что я ей скажу?” Он уже полтора часа сидел на краю невысокого клифа, глядя почти бессмысленно на океан и огромный пустой пляж внизу. С самого начала это место стало самым дорогим для него из всех красивых мест Соэллы. Оно дарило ему спокойствие, когда его мысли входили на чёрную полосу. Так было, когда он прилетел сюда вместе с Лиэлл. И потом, когда они вернулись после сьеннской войны, и когда у него проснулись воспоминания этого подземного ада... Он приходил сюда после длинных ночей, когда он видел во сне любимые зелёные глаза Кати - и пытался услышать среди шума волн её голос, высказывающий Невысказанное, которое было видно в её глазах... За все эти годы на Соэлле он повторял упрямо, как мантру, что Кэти Пэффит – совсем другой, чужой человек, только с виду напоминающий Катю Панфёрову. Он смирился с том, что Кэти полюбила Пашку, и что она счастлива с ним. Он был уверен, что поступил правильно, улетая с Земли, оставляя позади несчастное прошлое. Он надеялся на чуточку счастья, надеялся на то, что однажды, в какой-то день увидит это счастье в глубине голубых глаз, напоминающих зимнее небо в январе... Однако годы проходили, а ему каждую ночь снились зелёные грустные глаза, в которых всё же было видно Невысказанное. А в голубых он видел только дружбу, не больше. Он смирился наконец и с этим, старался забыть о прошлом, жить нормально, работать. Ему казалось, что этого хватит, чтобы найти свой уютный уголок во Вселенной. И всё внезапно изменилось сегодня утром, когда прилетел Павел. Михаил сначала обрадовался, когда увидел друга. Правда, он немного удивился, не увидев Кэти, но думал, что Павел всё ему объяснит. Он не ожидал cлов, которые прозвучали в ответ на гневные оскорбления Лиэлл: „Кэти Пэффит - снова Катя Панфёрова-Копаныгина. Помог ей, совершенно случайно, Тео. В тот же день, когда она вспомнила, она разорвала наше разрешение на брак и улетела в Австралию. Это случилось почти шесть лет назад. Она просила вам не сообщать, я не знаю, почему." Эти слова падали ему в душу как камни. Катя вернулась, вспомнила всё. Но просила не сообщать об этом. Почему? А он... он каждую ночь видел во сне её глаза – но даже не попытался узнать про неё, никогда не спросил, что с ней - даже если связывался с Середой или с Гео... Почему он не поинтересовался, счастлива ли она? Когда Матти остановил Пашку... и когда Пашка и Лиэлл стояли, не в силах сказать хоть слово, в нём вдруг что-то сорвалось. Он обругал их, не задумываясь даже, что говорит. Он думал только о одном – Катя вернулась. И она ждёт его. А они, вместо того чтобы помириться, жить наконец вместе после длинной разлуки – они снова устраивают детсад, как тогда, на борту «ЗАРИ» ... Однако, когда он выбежал из Большой Залы с намерением улетать отсюда как можно скорее, у него мелькнула в голове мысль. „Ну и что ты скажешь ей, когда вы встретитесь?” Эта мысль остановила его на пороге личной квартиры и заставила выбежать из Хрустального Дома. Он шёл, не отвечая никому и не видя ничего вокруг. Наконец он сел в тэлл’бар и прилетел сюда, на свой любимый кусочек побережья, надеясь, что прохладный бриз поможет привести мысли в порядок. Но вместо он чувствовал только угрызения совести, всё сильнее и сильнее. Михаил яростно ударил кулаком в песок. Он чувствовал себя виноватым не только перед Катей – но и перед Павлом и Лиэлл. „Ты надеялся на невозможное”, - сказал ему злобный голос внутри головы. - „И теперь ты лишился всякой надежды”. Это была правда. Почти восемь лет назад он сделал неправильный выбор. И теперь ему приходится платить за это. Он снова ударил кулаком в песок. И ещё раз. И ещё. Чтобы заболело. - Может, хватит уже? А то руку совсем разобьёшь, и вместо Земли ты попадёшь в больницу... – послышался знакомый голос за спиной. Михаил повернулся и увидел Гео, сидящего в нескольких метрах позади. - Ты давно так сидишь? – спросил он хрипло. Собственный голос казался ему чужим. – И вообще, зачем ты прилетел за мной? Разве у меня нет права на несколько минут одиночества? - Ответ на первый вопрос: нет, недавно, - Гео очевидно не смутился. – Ответ на второй: да, у тебя есть такое право. Но одиночество – это неправильный выбор. Бегство, кстати, тоже. - А кто тебе сказал, что я хочу сбежать? - возмутился Михаил. Гео посмотрел на него с сожалением. - Мишка, я соэллианин и телеэмпат, хоть и полукровка. А в твоём случае вообще не нужны особые таланты, чтобы узнать, что ты сейчас чувствуешь. Потому и говорю, что твой выбор - пока неправильный. Я уже не говорю о возможных решениях... - Кажется, мой выбор всегда был неправильным, а решения опоздавшими, - ответил тихо Михаил. Злость внезапно отпустила его, он чувствовал теперь лишь усталость. - Я опоздал признаться ей в любви, а вместо спокойной жизни вдвоём я уговорил её полететь на «Эвридике». Наконец, когда она нуждалась в помощи, я решил отпустить её, уйти в сторону. Я позволил, чтобы она влюбилась в моего друга, а сам полетел за его женой, надеясь на невозможное! Он снова ударил кулаком в песок, покачал головой. - Знаешь, я тогда сказал Лиэлл, что Кэти — другой человек. Что она для меня чужая. Я не сумел увидеть в глазах своей жены того, что потом я видел в снах. Я не видел, что Кэти Пэффит — всего лишь скорлупа, под которой спит моя Катюша. Мне не хватило смелости ударить и разбить эту скорлупу! Он повернулся и снова начал смотреть на далёкий горизонт. Гео поколебался, но поднялся, подошёл к нему и сел рядом. - Мишка, ты переувеличаешь, - начал он осторожно. - Прежде всего, твои выборы не были неправильными. Ты сделал всё, как было надо в тот момент. Ты отпустил Кэти, чтобы не причинять ей боль. И ты уехал за моей мамой, чтобы охранять её. Да, именно так, - он перебил жестом Михаила, который явно готовил гневную реплику. - Ведь ты хорошо знал про запечатление соэллианок. И ты знал, что переломить его - невозможно... Он замолчал на мгновение, взглянул на друга. Михаил сидел неподвижно, наблюдая за далёкими парусами. Его лицо казалось высеченным из камня. - Я теперь хочу сказать тебе то, что сказал отцу, когда мы летели сюда, - продолжил Гео тем же ровным голосом. - Он тоже очень переживал, и у него были почти те же вопросы и сомнения. Миша, я хочу сказать, что вам всем нужно было время, чтобы вернуться. Да-да, именно вернуться, стать теми, кем вы были до старта «Эвридики». Михаил посмотрел на Гео изумленно. - Ведь Лиэлл не теряла памяти, - сказал он неуверенно. - А мы с Павлом тогда уже обрели вновь свою личность. О чём ты... - Вам казалось, что всё встало на места, - перебил его Гео бесцеремонно. - А на самом деле вы были ещё другими. У вас в глубине души всё ещё была Сьенна со всеми её демонами и ужасами. Ты сказал, что Кэти — это скорлупа, которую можно было разбить? А я говорю тебе — ты не знаешь, о чём говоришь. Как в Клинике Нэррлиота на Соэлле, так и в Институте Мозга в Калькутте всё ещё находятся жертвы сьерр, которым никто, включая соэллианских телепатов, не может помочь. Каждый такой случай очень своеобразный — и поверь мне, Кэти Пэффит была настоящей живой личностью. То, что Кате удалось победить её совсем, без посторонней помощи — это невероятный феномен. - Скажи мне, пожалуйста, - Михаил сказал эти слова еле слышно. - Скажи, ты знал, что она вернулась? - Да, я знал, - Гео смотрел ему прямо в глаза. - Но она попросила меня не говорить об этом, даже маме. Павел и другие тоже повиновались этой просьбе. - Как они могли... как могли... - Миш, да успокойся ты, - Гео положил руку на плечо друга. - Они решили правильно. Как и ты с Пашкой в своё время. - Тебе легко говорить, Гэллиот Гор Павел, - прошипел Михаил сквозь зубы. - Ты - долгоживущий соэллианин, тебе только триста лет с лишним. У тебя есть время ждать, у тебя вечность впереди! А для нас эти шесть лет — бесценны... Он оборвал себя на полуслове, чувствуя внезапную волну тепла от руки Гео. - Мишка, я повторю - вы все принимали правильные решения. И вы с Пашкой сделали тогда единственный возможный выбор - вы не оставили своих женщин на краю бездны. Он остался с Кэти, ты полетел с Лиэлл. Вы дарили друг другу самое ценное - время. Всем вам нужно было время, чтобы вернуться. Да-да - Лиэлл оно тоже было нужно, хотя она ни за что в этом не призналась бы. Михаил сидел, будто окаменев. Он всё ещё чувствовал эту теплую волну, которая укутывала его сердце - но одновременно ему казалось, что слова Гео разрезают полупрозрачную завесу, которая окружала его за последнее восемь лет. Мысли уже не кружились беспорядочно. Всё начинало вставать на места, всё логично связывалось в цепочках причин и следствий. Он уже знал ответы почти на все вопросы - кроме одного. - Что я скажу ей? Гео, что я скажу, когда окажусь перед ней? Гео убрал руку с его плеча, вздохнул тяжело и засмотрелся на океан. Михаил уже думал, что он не ответит, когда соэллианин отозвался еле слышно. - Ты такой же, как мой отец. Что я скажу ей, что она сделает... Эх, люди... А откуда мне это знать? Ладно, я скажу тебе, что уже сказал папе - мы никогда не узнаем о том, что может случиться, если ты струсишь. Рискуешь лишь тем, что Катя хлопнет дверью перед твоим носом, старик. И если так случится, тогда ты сможешь с чистой совестью бежать, куда угодно. Но что-то говорит мне, что такое вообще невозможно... Михаил слушал эти тихие слова и чувствовал, как сомнения уходят туда, за далёкую голубую линию, по которой носились белые паруса. Он поднялся, улыбнулся Гео и протянул ему руку. Соэллианин поймал его ладонь и тоже встал. - Спасибо, эллеан Гэллиот, - сказал Михаил и пожал ему руку. - Ты сегодня очень помог и мне, и Пашке. И хочу сказать тебе, мой друг - Соэлла может гордиться таким Наследником. Гео ответил сдержанной улыбкой. - Это вы сами помогли друг другу, Миша, - ответил он. - Поверь мне, никто не сумел бы сделать этого лучше, чем вы сами. А я... я только сказал вам то, что вы хорошо знали, но почему-то боялись об этом подумать. Соэлла 42672 (пВП), Veallie 6/4 (по земному календарю – 7 января 2558 года) Они стояли молча у люка челнока, стоящего на посадочной площадке над океаном - той же, на которой два дня назад приземлился Павел. Всё уже было сказано, всё они выяснили - и теперь осталось только попрощаться. Но слов, как всегда в таких случаях, не хватало. - Мишенька, счастливо тебе вернуться на Землю, - Лиэлл наконец решила нарушить молчание. - Я хотела сказать... я хочу поблагодарить за всё, что ты сделал для меня лично, и для нас с Пашей вместе. Мы этого никогда не забудем. Павел протянул ему руку, пожал ладонь и наконец крепко обнял. - И я тоже благодарю, старик, - сказал он, улыбаясь. - За то, что ты был здесь все эти годы, и за то, что ты сказал позавчера. Прости меня, что я не сказал тебе о Кате, но знаешь, она... - Пашка, не надо извиняться, - Михаил перебил его решительно. - Ты поступил правильно, и я теперь это понимаю. И это я благодарю тебя за то, что ты сделал для Кати. Не знаю, смогу ли я... Он оборвал на полуслове, отпустил Павла и повернулся, скрывая лицо от обоих. Лиэлл взглянула на Павла, заколебалась, но прикоснулась рукой к плечу Михаила. - Миша, у меня есть просьба. Он повернулся и посмотрел в голубые глаза, которые снова напоминали зимнее небо в январе. - Я хочу просить, чтобы ты передал это Кате, от Пашки и меня. И сказал ей, что мы оба любим её, всей душой. Поцелуй был очень легким и нежным, напоминал прикосновение солнечного луча в летний полдень. И напоминал те поцелуи, которые снились ему за все эти годы, которые он прожил здесь. Михаил легонько ответил, затем обнял соэллианку и поцеловал в лоб. - Благодарю, Ли, - прошептал он в ответ. – Я передам, и расскажу ей обо всем. Обещаю. Он легонько пожал её ладони и отпустил, затем повернулся, чтобы последний раз посмотреть на океан. День был пасмурнее вчерашнего, но лучи Сулоны прорывались сквозь тучи и зажигали на гребнях волн золотые искорки. Океан пел свою вековую песню, и Михаилу вдруг показалось, что среди шума воды он слышит знакомые слова. Он сделал несколько шагов и остановился на краю площадки, совсем забыв о Лиэлл и Павле, которые обменились изумленными взглядами за его спиной. Песня постепенно усиливалась, он уже понимал слова. И узнавал голос. Знакомый до боли, самый любимый голос во всей Вселенной... „Нам подарили случай синие небеса, Наш диалог беззвучен, только горят глаза, То, что в душе ненастье, как объяснить часам, Я за минуты счастья, кажется, жизнь отдам… О Любви - я не успела тебе сказать, Пусть за тобою закрылись двери, Я - никогда не устану ждать! Ты - никогда не устанешь верить… Я - никогда не устану ждать! Ты - никогда не устанешь верить…” Он наконец-то услышал Невысказанное, которое каждую ночь видел в зелёных грустных глазах. Это была любимая песня Кати, которую она пела ему ещё на борту «ЗАРИ» - и потом, когда они застряли на неуправляемой «Эвридике». Тогда она казалась ему лишь красивой колыбельной – так как Катя часто пела её перед сном, уже в кровати. Только теперь он полностью понял смысл этой песни – и сумел разделить чувства той, которая ждала его на Земле. - Хочу слушать твою песню, любимая... – прошептал он. – И хочу снова научиться верить. - Миша... – отозвался обеспокоенный голос за спиной. Он повернулся и увидел Лиэлл и Павла, которые смотрели на него внимательно. - Всё в порядке, дорогие мои, - Михаил улыбнулся друзьям. – Я только хотел попрощаться с океаном. Знаете, я полюбил его всей душой. Ладно, на меня уже пора. До встречи, друзья, я уверен, что мы скоро увидимся. Михаил ещё раз обнял их, затем быстрым шагом направился к челноку и поднялся к люку по небольшой лестнице. Стоя уже на пороге, он ещё раз повернулся и помахал им рукой. Среди шума волн он услышал затихающие слова песни: „Мимо судьбы вслепую, можешь пройти и ты, Дождь на стекле рисует розовые мечты, Просто сказать о главном, зная, что где-то там, Небо движеньем плавным, встречу подарит нам…”