Человек, который унёс Гарри из чулана

Петушиный крик ворвался в рассвет ошеломляюще внезапно, заставив Гарри практически выпрыгнуть из-под одеяла. Сев и тяжело дыша, он прижал руку к груди, где отчаянно металось перепуганное сердце. Отдышавшись и осознав, где находится, Гарри амебой растекся по кровати. — Господи, я так семестр не переживу… — пробормотал он, глядя в испод полога. — Ч-что это было? — донесся до Гарри испуганный голос Джастина. — Это был петух, — раздраженно ответил Невилл. — Ты что, не понял? — Откуда?! Я в городе живу! — не менее раздраженно отозвался Джастин. Сон был вспугнут далеко и надежно, так что, полежав, Гарри признал с сожалением, что вставать придется, будильник сработал гарантированно. Тем более, что не один он орал, а в четыре голоса — по одному на факультет. А теперь вспомните громкость вопля одной птицы и умножьте его на четыре… Послушав удаляющееся многоголосое эхо, Гарри с покорным вздохом отодвинул полог и встал. Прихватив халат и полотенце, он отправился на поиски уборной. Выйдя в гостиную, Гарри неуверенно остановился, увидев спящего в кресле мальчика. Он спал крепко, компактно свернувшись калачиком, согреваемый тремя кошками, улегшимися сверху на него. Одна была незнакомая, белая и пушистая, а две другие — Чарли-Шарлотта и Бинни. Нерешительно потоптавшись, Гарри подошел и осторожно потряс мальчика за плечо. — Эй, — негромко и с некоторой долей опаски позвал он. — Ты чего тут?.. Спящий поежился и крепче обнял белую кошку, которая лениво приоткрыла глаза и сонно глянула на нарушителя их покоя. Потянулась и вонзила когти в плечи хозяину, отчего тот проснулся. Заморгав спросонок, мальчик уставился на Гарри. Оглянулся, потряс головой и смущенно пояснил: — Десмонда моего однокашники обидели, прогнали из спальни, я тоже обиделся и ушел с ним. Потом к нам ещё две кошечки присоединились, наверное, их так же прогнали из комнаты… Теперь смутился Гарри, видя перед собой образец верного и ответственного хозяина-друга, который ради своего кота предпочел неудобное кресло в гостиной вместо мягкой кровати в теплой спальне. Этот мальчик как нельзя точнее показал, что именно человек отвечает за своего питомца. Сзади тем временем подтянулись Джастин и Невилл, прекрасно расслышавшие слова паренька и ощутившие те же чувства, что и Гарри. Посмотрев на трех кошек, Джастин задумчиво подытожил: — Наверное, нам стоит поменяться комнатами. Гарри, Невилл, вы не обидитесь, если я съеду от вас, а кошатник займет мою кровать? — Не обидимся, — мужественно согласился Гарри. — Тебе же от кошек плохо, а не нам… — посмотрел на мальчика и вопросительно кивнул: — Пойдешь к нам? Мальчик обрадованно заулыбался и закивал, осторожно приподнялся, чтобы не сбросить с себя кошек, и протянул руку со словами: — Я Уэйн. Уэйн Хопкинс. Это мой Десси, белый норвежец, исключительно редкий окрас для этой породы, обычно они серые в полоску. — А за что его прогнали? — с толикой неловкости спросил Гарри. — Да Захария испугался, когда кот на стопку его мантий улегся, разорался, что шерсти от него, — поморщился Уэйн. — А когда он на Десси замахнулся, испугался я и наорал на придурка. В результате они с Эрни сплотились и выставили кота вон… — договорив, Уэйн вздохнул. — А почему ты не вернулся потом, когда к твоему коту присоединились ещё две кошки? — поинтересовался Невилл. — Я боялся, что они подерутся, — возразил Уэйн. — Кошки же, их лучше не оставлять одних на новом месте. Они и правда сначала поцапались, пошипели друг на дружку, но я их утихомирил, заставил вести себя прилично… — увидев удивление на лицах ребят, он пояснил: — Меня кошки слушаются, я всегда найду к ним подход. — Ну, значит, точно нам надо вместе в одну комнату заселиться, чтобы наши кошки не делили территорию и хозяев, — окончательно убедился Гарри. Джастин согласно кивнул и вышел — знакомиться и договариваться о переезде с Эрни и Захарией. Те уже проснулись и успели поругаться насчет чересчур громких будильников, и сгоряча чуть не набросились на вторженца, но всё же выслушали, прониклись проблемой и впустили Джастина на свою территорию. А заодно и пообещали найти решение против его аллергии, потому что вопрос размещения хоть и решен, но не до конца, основная-то проблема осталась… В общем, славные ребята оказались, в чем-то шумные, скандальные, но однокашника с аллергией на кошек приняли, успев подивиться тому, что натворили. Ну подумаешь, кот на одежке полежал… Хотели извиниться и зазвать Уэйна обратно, но тот уже воодушевился новыми соседями-кошатниками и твердо решил переселиться к ним со своим котиком. Ванная, кстати, была найдена, и ребята смогли принять душ и почистить зубы. После завершения утренних процедур они снова собрались в общей гостиной, где их подобрал Габриэль и повел на завтрак. По мере подъема из подземелий Гарри чуточку подсмутился оттого, как глубоко проник петушиный крик. — Слушай, — не удержался он. — Что за петухи тут такие, сверхголосистые? — Нормальные волшебные петухи, — пожал плечами староста. — Столетиями службу несут, каждую зорьку трубят побудку и отбой с закатом. В годы войны их обязанность исполняли горнисты, так как петухи могли выдать наше местоположение тем, кому не следует. А когда война закончилась, петушков вернули в Хогвартс. Вы их увидите, они всегда при замке, на полной свободе разгуливают, общаются со всеми. Очень дружелюбные птицы. О да, птички действительно оказались дружелюбными, да и попробуй их не заметить, петушков ростом по пояс взрослому человеку… Один такой знатно перепугал ребят, заглянув в окно коридора, по которому студенты как раз спешили на завтрак. Увидели они страшенное косматое нечто, да и шарахнулись к противоположной стене, сгрудились плотной кучей и в страхе уставились на петушьего исполина. Голова у петушка была дай боже, мало чем уступала размерами орлиной, особенно сильно впечатлял клюв — мощный, острый и по-ястребиному загнутый. Сразу стало отчего-то ясно, что птичка питается отнюдь не пшеничкой… — Ик, — громко произнесла Гермиона за спиной у Гарри. — Это что за сверхгиганты? Неужели кто-то осмелился скрестить и без того крупные виды петухов? Размеры ну просто сказочные, прямо петушиные василиски Даррелла. — Ну… — чуть стушевался Габриэль. — По правде говоря, некоторые до сих пор пытаются влезть в незаконную селекцию, но ничего, кроме огнедышащего цыпленка, у них не выходит, подзабыты всё-таки старинные секреты разведения… А в прошлом да, умели. А с кем, ты сказала, скрестили василиска? — переспросил он вдруг. — Ни с кем! — торопливо ушла в несознанку Гермиона, сообразив, что нечаянно подсказала часть недостающего звена. Гарри тем временем справился с первым испугом, отлепился от стены и подошел к окну — посмотреть на гигантов. Что ж, зверь был знатный: по всем статям это был петух, с хвостом, гребешком, бородками, но размерами превосходил даже беркута, метр-полтора в высоту. — Они все любимчики Хагрида, особенно рыжий, гриффиндорский, он его Годриком называет, — продолжил сзади Габриэль. — Так-то их четыре, по одному на факультет. Наш вон тот, черный с желтым хвостом. Гарри нашел взглядом упомянутого птерозавра и восхитился, тот был действительно великолепен: угольно-черный с пепельным отливом, с желтыми «парадными» перьями в хвосте и с такими же сережками под гребешком. Остальные трое тоже были под цвет факультетов: серебристо-серый с зелеными перьями в хвосте, синий с бронзой по перу и медно-красный с золотом, последний был настолько ярким, что прямо бросался в глаза своей огненной расцветкой. — С ними гулять удобно… — ностальгически вздохнул Габриэль. — С самого первого курса с ними дружил, да и сейчас приятельствуем. Они хорошие друзья. — Ничего себе, с ними можно гулять?! — опешила Гермиона, засияв глазами. Душу Гарри тоже сперло завистью, и он глубоко вздохнул, предвкушая незабываемое развлечение. Это предвкушение, казалось, разогрело аппетит, и ребята под жалобное пение голодных желудков с утроенной скоростью заторопились в столовую. Порядок столов в Большом зале по умолчанию располагался следующим образом: Когтевран, Гриффиндор, Пуффендуй и Слизерин. Так что столы Когтеврана и Слизерина оказались у стен зала, а главный проход, по которому вчера провели первокурсников, расположился между столами Пуффендуя и Гриффиндора. И то, что происходило через проход у Гарри за спиной, было прекрасно расслышано. — Эй, Перси, а что случилось за те два коротеньких летних месяца каникул, пока нас не было в школе? — услышал Гарри голос одного из близнецов. Повернув голову вбок, он периферийным зрением увидел, как над рыжим очкариком навис другой близнец. — Да, — поддакнул тот. — Почему закрыт целый коридор на третьем этаже? — И почему там заперли Пушка? — последний вопрос близнецы задали хором. Вернее, пропели в оба уха Перси, отчего тот немедленно налился краской и гневно прорычал: — Вы что, остолопы неисправимые, успели заглянуть к Пушку?! — А как же, он же наш любимчик! — тем же слаженным хором пропели близнецы. — Представляешь наше огорчение, когда он нас не встретил вчера! Вот беда, думаем, куда это подевался наш любимый церберок? Где его восхитительные три язычка и мощный гавк из трех пастей? Где его сокрушительные лапки, которыми он два года опрокидывал нас при каждой встрече? И представь наше изумление, когда мы обнаружили Пушка запертым в коридоре! За что его так наказали? Почему он сидит на цепи? Неужели он кого-то покалечил? Ни за что ведь не поверим, потому что знаем, что Пушок — наидобрейший в мире пёс! — Я-то тут при чем? Хагрида спрашивайте! — зарычал вконец побуревший Перси. — Но у нас же есть ты — старший брат и староста! — в унисон провозгласили братцы, вися на плечах Перси. — У кого же нам спрашивать, если не у тебя? Но раз ты не знаешь, мы и в самом деле спросим у Хагрида. С чем близнецы и покинули старшего брата-старосту, отойдя на другой конец стола. Гарри проводил их заинтересованным взглядом и срочно приналег на яичницу, собираясь проследить за рыжиками, а для этого надо хотя бы быть сытым и свободным. Ну, первое получилось, а со вторым не очень. Сразу после завтрака первокурсников собрали старосты и повели на урок Трансфигурации. На полпути детей нагнал Румпель и вместе с ними прошел в класс. Минерва вздернула бровь, но Румпель подал ей свиток — постановление от директора — и невинно посмотрел в ответ. МакГонагалл пришлось смириться с его присутствием, прочитала наказ Дамблдора, нехотя призвала из воздуха высокий стул для гостя и установила у своего учительского стола. Дети, рассаживаясь за парты, бросали радостные и такие благодарные взгляды на тоненького красавчика, восседавшего на стуле-стремянке и державшего на колене планшет с занесенным над ним карандашом. Вид конспекта Минерву не обрадовал — чертов куратор собрался ещё и записывать свои наблюдения… Эх, гори ты синим пламенем! Но психуй не психуй, а урок вести надо. Собравшись с духом и спрессовав свои протесты, Минерва начала вводить детей в азы трансфигурации. Расписав вдоль и поперек достоинства предмета, учительница от теории перешла к практике, дав задание — превратить спички в иголки. Гарри и Невилл, выросшие в мире, где палочки не применяются, вопросительно уставились на папу и дядю Румпа, дескать, чего делать-то? Румпель на их взгляды лишь недоуменно пожал плечами и с интересом стал смотреть, как колдуют другие дети. Переглянувшись, Гарри и Невилл последовали его примеру. Что такое иголка, по-видимому, знали не все, многие чистокровки озадаченно таращились на спичку и в открытую спрашивали у соседей, как выглядит игла. Как ни странно, сей вопрос помог одному студенту сориентироваться. — Э-эм, иголка выглядит вот так, — объявил Рон и трансфигурировал свою спичку. Поднял стальную иглу и сообщил всему классу: — Вот она, моя мама ею штопает! Малфой поднял бровки. — То-то вы нищие. Мама вам дырки штопает, а не чинит порванные вещи при помощи Репаро. Рон покраснел и с ненавистью зыркнул на бледную моль, взглядом обещая ему всё припомнить после уроков за гаражами. Драко не впечатлился и высокомерно задрал нос, мол, ничего-то ты мне не сделаешь! Рон взвинтился и чуть не набросился на белобрысого таракана, но сдержался — не при учительнице же!.. Румпель тихо хихикнул, прекрасно уловив эти малозаметные со стороны зачатки зарождающейся вражды, и, желая предотвратить их, миролюбиво произнес: — Эй, ребятки, посмотрите сюда, сейчас я вам создам наглядное пособие того, что нужно сделать, — прищелкнул пальцами, и в воздухе перед ним возникло нечто вроде голограммы, изображающей спичку, которая при визуализации вполне понятно перетекла в иголку. Понаблюдав за движением формул, дети поняли задачу и почти без труда превратили свои спички. А после нескольких проб-попыток получилось и у Гарри с Невиллом, которые наконец-то разобрались, как колдовать палочками. Что весьма удивило Минерву МакГонагалл. — Кобольд, Долгопупс, — обратилась она к ним. — Я правильно понимаю, вы прежде не имели дела с волшебными палочками? — Нет, мэм, — помотал головой Гарри. — Дома у нас совсем другая магия, не такая, как здесь. Трансфигурация предметов, например, у нас делается по-другому, из волшебных глин и слизи лунных тельцов. Мы их просто лепим и придумываем, сочиняем вещь, и она создается именно так, как надо. — О, как интересно, — заинтриговалась МакГонагалл. — А где вы живете, если не секрет? — Не секрет, — хмыкнул со стула Румпель. — Мир Изначальной Магии далек и недосягаем для земных существ, всё равно туда можно пройти только с добрыми намерениями и никак иначе. Так что можете рассказывать всем желающим безо всякой опаски, — и он подмигнул сыну. Гарри улыбнулся и продолжил, видя нетерпеливое выражение любопытства на лицах однокурсников: — Наша магия правда особенная, сама природа у нас волшебная: ветры носят послания во все точки мира, деревья и кустарники приносят чудесные плоды, например, горшочковое дерево дает готовую кашу, изумительно вкусную и сладкую, её можно есть так, а можно и подогреть, она ещё вкусней становится. Кроличье дерево сои производит плоды, чья мякоть не уступает мясному рагу, а пушистые скорлупки их можно использовать для пряжи, как самую настоящую шерсть. Минерва всё это выслушала сперва с вежливым снисхождением, мол, какой милый ребёнок с богатой фантазией, но по мере продвижения рассказа на её лице нарастало удивление, сменяя скептицизм. Ведь лицо Румпеля оставалось каменно-спокойным, отец ни единым словом не одернул завравшегося сынишку… Так что хочешь не хочешь, а пришлось признать факт того, что ребёнок глаголит правду. Даже такую, смущающую. — Простите, — Минерва с сомнением кашлянула. — А разве такой необычный мир существует? Румпель открыл рот, но не произнес ни звука, потому что в классе повеяло морозной свежестью, распространяя запах подснежников и хвои, и из воздуха возник стройный высокий человек, который возмущенно поспешил ответить за Румпеля. — Разумеется существует, как вы можете сомневаться?! — оглянулся и слегка растерялся, поняв, что попал в класс, да ещё посреди урока. — Упс, привет, ребятишки, чуток промахнулся с координатами. Я Робин, ваш новый учитель Защиты! — Привет! — радостно отозвались дети нестройным хором. Громче всех поздоровались, конечно же, Гарри и Невилл, знавшие Робина с раннего детства. Они даже из-за парт вылезли, чтобы подойти и обнять. Потискав мальчиков, Робин снова обратился к Минерве: — Магия же откуда, по-вашему, берется? Не из воздуха же или по воле вашей, так сказать… Для всего есть источник, в том числе и у магии. Вот Мир Изначальной и является тем самым источником, откуда всё магическое и волшебное произошло. А исток, как река, вечно открыт, и из нашего Изначального мира в миры другие свободно изливаются потоки магии, как ручей, берущий начало, вливается в полноводную реку. К счастью, не всем пришло в голову пересечь границы, многие остались дома и таким образом сохранились в первозданном виде. Такие, как Кобольды, например, — Робин ткнул пальцем в Румпеля. — Или истинные драконы, имеющие несколько ипостасей. Те из драконов, кто соблазнился неизведанными мирами и переселился в жажде захвата новых земель, спустя поколения сильно деградировали: утратили дар речи и разум, магически истощились, а где-то и видоизменились до жалких неразумных виверн, а то и просто были истреблены, как жадный и свирепый Смауг… — То есть он был оттуда?! — восхищенно прошептала Гермиона. — Да, — кивнул Робин. — Потому-то он и умел разговаривать, как все драконы Средиземья, включая Килгарру. — А Мерлин? — как-то жалобно поинтересовался Грегори Гойл, округлив свои маленькие глазки, которых обычно было почти не видно на полнощеком лице. — Мерлин тоже оттуда, сэр? — Ну скажем так, предки Мерлина точно оттуда, — сжалился над мальчиком Робин. — Просто надо учесть, что Мерлин родился в те времена, когда белый свет и здесь был волшебным. Волшебство Изначального мира только начинало распространяться, было оно чистым, неразбавленным, а природа была молода и сильна… Тут снаружи, перебив Робина, дзынкнул колокол, возвещая об окончании урока, и Гарри встрепенулся, вспомнив, что хотел проследить за близнецами. — Ой, дядя Робин, мы хотим посмотреть на Пушка! Рыжие близнецы говорили, что это цербер! Папа, можно? — Гарри умоляюще затанцевал. Робин и Румпель переглянулись. Взгляды у них были одинаково офигевшими — однако, цербер?! Насели с вопросами на Минерву и выяснили, что церберок ручной, выращенный, так сказать, со щенячества, из бутылочки с молочком выкормленный… Ну, бутылочка бутылочкой, а поглядеть не помешает, с чем новые профессора и прогулялись до запертого коридора на третьем этаже. Пришли они, что называется, вовремя, к началу очень важных событий. Перед воротами уже собрался народ из старшекурсников, учителей и директора, который уговаривал каменную горгулью занять место Пушка. Статуя, что странно, отпиралась, уверяя, что не справится. — И не просите! Не хочу! Не буду! Меня откроют, вы же знаете, пароль ко мне непременно рано или поздно подберут, и я откроюсь… и тогда… Дамблдор вздохнул, посмотрел на собравшихся и растерянно развел руками. — Извините. Ответственная леди, не желает навредить по легкомыслию некоторых, а такие, увы, найдутся… Вот если бы кто запаролил её так, чтоб вовек не подобраться к ней. — Давайте я? — предложил Робин, поднимая руку. — А давай! — просиял Дамблдор, моментально светлея лицом. — Но сначала пусть Хагрид своего Пушка заберет. Негромко крякнув, из задних рядов вышел великан, прошел к воротам, снял с пояса связку ключей, отделил один и вставил в замок на воротах (калитка в них запиралась заклинанием и отпиралась простой Алохоморой), повернул. Щелкнув, открылся замок, и Хагрид потянул за створки, распахивая ворота. Пушок радостно взвизгнул, щурясь на свет. Так быстро подошла к концу его вахта, он даже соскучиться не успел! А ведь переживал на днях, что будет сидеть на цепи целую вечность, как простой охранный цербер! Его три огромных языка счастливо облизали всех, кто оказался поблизости. Получив в числе прочих слюнявый любящий лизь, Гарри сначала не поверил, а потом отер щеку, посмотрел на влажную ладонь и поверил. Засияв аки солнышко, мальчишка счастливо заверещал: — Ура! Налетайте! И сорок ошалелых ребятишек с воплями окружили гигантского трехголового пса, дружной кучей оккупировав каждую голову. Широко разбросав передние лапы, Пушок распластался на пузе и наслаждался долгожданной лаской. Он всегда любил детей, с тех самых пор, как Хагрид забрал его у грека-заводчика и принес сюда, в Хогвартс, пятнадцать лет назад. Их маленькие ладошки приносят столько радости, столько доброты… Вот честно, Пушок искренне считал, что ему очень сильно повезло с хозяином, подарившим ему не только дом и свободу, но и любовь и дружбу с этими удивительными маленькими созданиями, поток которых не иссякает, а только прибавляется с каждым годом. Каждый год — новые дети, и они неизменно находятся с ним долгие семь лет, а то и дольше. Ведь некоторые никуда не уходят — остаются работать в Хогвартсе, как Северус… Мысли нематериальны, но Снейп всё-таки вздрогнул, когда Пушок о нём вспомнил. Почуяв ментальный толчок невесть от кого, Северус поспешно отвел взгляд от кровати, в которой ночевал его коллега. Черт бы драл этого Тихогрома Кобольда, чего ж ему так волосы его приглянулись? Смотрит на них постоянно, да ещё с таким м-мечтательным выражением… Проведя ладонью по волосам, Северус снова вздрогнул, чувствуя, как щеки заливает румянцем — о боже, неужели он неряхой его считает?.. Украдкой оглянувшись, Северус, крадучись, подошел к шкафу, открыл дверцу и взял с полки пузырек шампуня.