Трофеи тёмного принца

На улице буйствовал дождь. Деревья кренились под напором стихии, ветер протяжно завывал, неумело распевая свои песни. Среди темных туч порой мелькали кривые молнии, идущие вслед за раскатами грома, сотрясающими округу. Ангелина сидела в деревянной беседке с высокой сводчатой крышей, подпираемой на вид тонкими столбиками. Зверева скрестила руки на бортике, позволив густым чёрным волосам растрепаться по рукам, и с детским восторгом смотрела за ливнем. — Красота, не правда ли? — прошептала она. — Да, мам. Ангелина повернулась к своему сыну и лучезарно улыбнулась. Тимофей сидел напротив и смотрел на неё с непонятной отстраненностью во взгляде. Эти родные голубые глаза заставляли сердце Ангелины биться чаще. — Почему ты такой угрюмый, Тим? Смотри! — Ангелина указала пальцем на природу. — Вот деревья, вон гроза. Ты всегда любил грозы, я помню это. Не пытайся меня переубедить! Тимофей печально улыбнулся и, закинув ногу на ногу, положил руку на бортик беседки и подпер кулаком голову. Его волосы намокли и чуть завились от влаги, ученическая форма «Пандемониума» с наколкой Алконост прилипла к телу. Ангелина взглянула на это и встрепенулась. — Тим, заболеешь ведь… Ох, точно! Ты же никогда не болеешь. Все забываю про это. — Да, мам. Я не болею. Как прошёл твой день? — Виды Клыково просто поражают меня до глубины души. В детстве я всегда старалась проводить здесь большую часть своего времени. Свежий воздух, никакой суеты. Ничего. Наверстываю упущенное. Улыбка Тимофея померкла, сменившись прежней отстраненностью. Ангелина обеспокоенно подсела ближе и ласково положила ладони на его руку, покоившуюся на ноге. — Тебя что-то беспокоит? Ты можешь мне рассказать. Я умею хранить секреты. — Ангелина пристыженно опустила глаза. — Ты же знаешь. — Знаю. Но у меня правда все в порядке. Учусь в «Пандемониуме», как ты и хотела. Война с Огненным Драконом позади и все идёт своим чередом. Скоро закончу академию и поступлю в университет. — Да, — Ангелина нахмурилась. — Но ты всё равно грустишь. Я же вижу, что что-то случилось. Тимофей чуть отвернулся от неё, но руки не убрал. Ангелина, помедлив, отсела от него подальше. — Ты все-таки злишься на меня, да? Что постоянно вру тебе, что постоянно ухожу от ответов, которые ты ищешь. Я обещаю тебе, что этого больше не произойдёт. Впредь я буду говорить тебе только правду, клянусь! — Ты уже клялась, — блекло отозвался Тимофей, наконец поднимая на неё взгляд. — Неужели не помнишь? Ангелина вздрогнула, но затем упрямо мотнула головой и произнесла: — У тебя всегда такое лицо, когда ты узнаешь какую-то тайну. Не думаю, что ты так злишься при мне на кого-то, кроме меня самой. Твои голубые глаза мне не соврут. — Но у меня не голубые глаза. — О, прости, — Ангелина с улыбкой склонила голову набок. — У тебя они светло-голубые. Так лучше? Тимофей повесил взгляд и улыбнулся ей в ответ. — Да. Так лучше. А то мы постоянно с тобой спорим на эту тему. Голубые глаза ярче, а у меня вон, какие-то непонятные. — Зато самые красивые! — Конечно, у меня самые красивые. Ангелина засмеялась и потрепала сына по голове. Тимофей издал тихий смешок, и мать весело произнесла: — Ты всегда знал себе цену, но тебе бы поумерить свою самоуверенность! — А нечего было мне все детство говорить, что я наипрекраснейший лицом человек. — Я такое говорила?! Не могла я так поднять тебе самооценку! — Ты ещё и не радуешься этому? Ты моя мама, это твоя задача, убеждать своего ребёнка в том, что он лучше всех. — Но за дело ведь, а не за просто так! Не вырывай мои слова из контекста! Ветер вдруг подул в другую сторону, и мелкая россыпь капель залетела под крышу. Ангелина подставила им лицо и со звонким смехом стряхнула намокшие волосы. Тимофей снял с себя пиджак и накинул ей на плечи. — Мам, ты же заболеешь. — Хоть забота из тебя ещё не ушла! Тимофей криво усмехнулся и поправил пиджак. Ангелина натянула его посильнее на плечи, и Зверев отстранился. — Ты совсем исхудала. — подметил он. — Я чудом не порезался о твои кости. — Я не хочу есть. Я даже счёт времени потеряла, представляешь? Дождь, беседка. Обожаю это место. — Ты когда-нибудь уходила отсюда? Как ни приду, ты постоянно здесь. — А зачем мне отсюда уходить? — Ангелина подвинулась и заговорщицки проговорила, понизив голос. — Это мое секретное место. Я никому не говорю, но здесь даже еда появляется сама по себе. А порой мне её приносят те, кто хотят посмотреть за дождем также, как и я. Ангелина повернула голову на чашки с чаем, от которых наверх вился дымок, и на тарелку с разложенным на ней печеньем. Зверева взяла одно угощение и отправила в рот. — Что удивительно, так это то, что чай здесь не стынет быстрее, несмотря на холод. — она взяла в руки кружку и сделала маленький глоток. — О, а это новый! Я давно такой не пила. Тимофей взял свою кружку и прикрыл ей рот. — Я принёс твой любимый. Подумал, ты обрадуешься. — Правда? То-то он показался мне таким знакомым! Где ты его достал? Все с ног сбились его искать! — Да зашёл в магазин у дома. Помнишь, в Санкт-Эринбурге? Ты часто наведывалась в чайный ларек. Я вместе с консультантом прокопался там около часа, пытаясь найти тот, который ты всегда берешь. Я чудом полку не навернул, пока помогал продавцу достать нужную заварку. Она ещё на самом верху оказалась, а девушка низкая была. Ангелина рассмеялась. — Дурак, что же ты не позвонил? — Обычно когда делаешь сюрприз, человеку, которому он предназначается, о нем знать не нужно. — Что за продавец? Красивая? — Мам! Я не настолько потерян для общества, как ты думаешь! — Брось, я шучу! Найдём тебе жену не из чайного ларька, успокойся. — когда Тимофей открыл рот для новой порции возмущений, Ангелина невинно сменила тему. — А печенье? Оно ведь тоже мое любимое. Оно тоже далось тебе тяжким трудом? Тимофей вздохнул, сделал глоток и с улыбкой прикрыл глаза. — Ещё бы. Я за последнюю пачку с какой-то женщиной боролся. Спорил, умолял её отдать мне эту и взять другую, а она сразу: «я такое не люблю, у меня на это аллергия!». Все ни в какую, пришлось по-тихому забрать у неё из корзины, пока она на кассе в очереди стояла. — Тимофей! — с укором воскликнула Ангелина. — А что? — Тимофей испуганно подался назад, взмахнув свободной рукой. — Мам, да она даже не заметила пропажу, чисто из вредности печенье не отдавала! И она старая для меня, там вообще не по пути! — Ох, сколько же мне ещё выбивать из тебя всю эту дурь… В любом случае, ты уже взрослый мальчик. Я все ещё таю надежду на то, что сейчас ты в состоянии выбить её из себя самостоятельно. — Надеюсь, та зловредная тетка про аллергию наврала, чтоб приукрасить. А то я вместо этой подложил ей ту упаковку, которую она брать отказывалась наотрез… — Тим! — Она сама виновата! Надо быть добрее и чаще входить в положение других, я ведь открыто говорил: «я маме, она только такое любит»! Она первая начала! Ангелина не смогла сдержать смеха. В этом был весь её сын. Наглый, дерзкий и верный только собственным принципам и ничьим другим. Но насчёт его принципов у Ангелины порой возникали смутные подозрения, что выработались они не от хорошей жизни и уличной вседозволенности. — А знаешь, — Зверева перевела взгляд обратно на качающиеся ели. — Мне кто-то говорил, что всё это не взаправду. Говорили, что на самом деле весь мир уже сожжен Огненным Драконом. Говорили, что и ты примкнул к нему и повел его армию. Вот же идиоты. Я знаю, что ты никогда бы этого не сделал. — Ты слишком хорошо меня знаешь. Мне даже немного некомфортно осознавать, что я для тебя раскрытая книга, а ты для меня - точь-в-точь наоборот. — Мы это исправим. Впредь никаких секретов! — Да. Никаких. — Тимофей бросил взгляд в сторону и, помедлив, вздохнул. — Ладно, мне уже пора идти. Рад был с тобой повидаться. Зверев поднялся, и тут Ангелина подскочила и обняла его. Тимофей так и застыл, а женщина ткнулась носом в его плечо. — Я так люблю тебя, ты бы знал. Навещай меня почаще! — Хорошо, мам. И я тебя люблю. До встречи! Тимофей обнял её и с любовью чмокнул в макушку. Ангелина счастливо отпустила его и, когда Тимофей вышел под проливной дождь, помахала ему рукой и села обратно. Она сложила руки на бортике и продолжила смотреть за бурей.  Буря никогда не заканчивалась, и ей это было только в радость. Тимофей прошёл сквозь комнату, минуя пустые кровати, и остановился у самого выхода, где висело потрескавшееся зеркало. Егор, сидящий на ближайшей к выходу постели, произнес: — Ей диагностировали шизофрению. Ангелина живёт не с нами в реальности, а в мире своих фантазий, где не знает никаких бед. Сработал защитный механизм мозга. Сначала она проявлялась слабо, но чем дольше ты бесчинствовал, тем быстрее он развивалась. В эту клетку разума её загнал ты. Тимофей посмотрел на своё кривое карикатурное отражение, неумело склеенное из осколков. С той стороны, которая была закрыта Стрельцу, к подбородку медленно текла соленая капля. Юноша рассеянно провёл пальцами по щеке, размазывая слезу по коже. — В эту клетку её загнала материнская любовь. Он бросил безучастный взгляд на седовласую женщину, сидящую на подоконнике и широко распахнутыми глазами, в уголках которых собрались морщины, глядящую в багровый туман. Егор поднялся и тоже посмотрел на неё. — Все эти истории. Чай, печенье. Эти ваши разговоры, твои действия. Ты ведь ничего на неё не надел, а она до сих пор за плечи хватается. Зачем ты ей подыгрывал? Её мира не существует. — Я хочу, чтобы она была счастлива. Хотя бы в своём маленьком выдуманном парадизе.