***
— Врач сказал, что скоро тебя уже можно будет перевезти в школьный лазарет. Там теперь мало мест, выхаживают пострадавших, но я полагаю, что… — Да, я предпочёл бы вернуться в школу, — сразу же кивнул Ксавье. Вещь осторожно подполз к его плечу и ободряюще похлопал по нему. Несмотря на общую бледность, выглядел Ксавье уже совсем не так плохо, как в первые дни после ранения. К тому же, новости об отражении атаки хайдов придали ему сил, а присутствие Уэнсдей согрело сердце. Сколько бы мучительных ночей он ни провёл, терзаемый странными снами о хайдах, сколько бы дней его ни преследовали страшные предчувствия — всё оказалось не напрасно. Дверь палаты скрипнула, открываясь. Завидев на пороге Винсента Торпа, Уэнсдей сразу вскочила и выпрямилась, инстинктивно загораживая собой Ксавье. Она не собиралась позволять Торпу-старшему забирать сына и всячески унижать его. Однако Винсент даже не взглянул на Ксавье. — Мне сказали, что я могу найти вас здесь, мисс Аддамс. В ответ она только сжала губы чуть плотнее. — Выйдем. Он не спрашивал, а ставил перед фактом. Ксавье встревоженно заметался, желая оградить Уэнсдей от общения с отцом, но она обернулась и на мгновение прикрыла глаза, показывая, что о ней не стоит беспокоиться. Очутившись в коридоре, она с вызовом взглянула на Винсента, ожидая его дальнейших слов. Успевший выскочить следом Вещь затаился поблизости. — Поговорим в моей машине. Снова этот тон, не терпящий возражений. — Даже на чашку кофе не пригласите? — едко поинтересовалась Уэнсдей. — Лишние свидетели нашему разговору не нужны. Она пожала плечами и двинулась за Торпом-старшим, который направился в сторону выхода — и вдруг споткнулся, чудом не пропахав носом пол. Это Вещь незаметно ухитрился подставить ему подножку и теперь метнулся под защиту Уэнсдей, безгранично довольный своей шалостью. Винсент чертыхнулся, бросив в сторону руки тяжёлый взгляд. — Надо чаще смотреть под ноги, а не задирать нос к потолку, — с невинным видом ввернула Уэнсдей. Однако мистер Торп уже нацепил прежнее выражение лица — такое, как будто что-то плохо пахло прямо у него под носом. «Я начала оперировать цитатами из «Гарри Поттера», докатилась», — подумала Уэнсдей даже с некоторой долей веселья. Беседа, предстоявшая ей, явно не предполагалась лёгкой, так что она заранее оттачивала ироничный настрой. В роскошном салоне машины мистера Торпа места было столько, что, пожалуй, любое из местных кафе уступило бы в комфорте. Винсент покривился, когда Вещь запрыгнул внутрь следом за Уэнсдей и демонстративно пробежался по обивке, оставляя на светлой ткани грязные отпечатки пальцев. Сама Уэнсдей села прямо и положила руки на колени, уставившись перед собой немигающим взглядом. Облегчать своему собеседнику задачу и идти на контакт она не собиралась. — Итак, мисс Аддамс, назрел разговор. Он касается ваших провидческих способностей. Не так давно подобное начало обсуждения могло бы удивить Уэнсдей. Но после того, как Мэй рассказала о шантаже мистера Торпа, детали пазла встали на место. Просто некогда было вплотную заняться этой проблемой. Теперь же Винсент сам инициировал общение — а значит, пришло время им обоим выкладывать карты на стол. — Если они вас интересуют, вы могли бы сразу об этом заявить. Приехав на родительский день в прошлом семестре. Или, например, когда я была ещё ребёнком. Наши семьи ведь поддерживали контакты. — Я помню тебя ещё маленькой девочкой, да, — произнёс Винсент с такой интонацией, будто маленькие девочки были худшими созданиями, что породило человечество. — Помню, как недопустимо ты вела себя на похоронах крёстной матери Ксавье. Твои родители даже не удосужились вдолбить в твою голову, что похороны — печальное событие, а не место для игры в прятки. «Это ваш сын спрятался в гробу, а не я», — могла бы ответить Уэнсдей, но не стала опускаться до спора — и лишний раз давать Винсенту повод пренебрежительно отозваться о Ксавье. — Я знал о даре, который иногда всплывал в вашей семье. У твоей матери он проявился, и я уже тогда допустил мысль о сотрудничестве, но Мортиша была… до омерзительного сосредоточена на Гомесе. Стало очевидно, что вести с ней беседы о чём-то другом, кроме её ненаглядного муженька, попросту невозможно. От его уничижительного тона Уэнсдей передёрнуло. Вещь выказал намерение вцепиться в волосы Торпа-старшего, но она мимолётным движением головы попросила воздержаться. Или по крайней мере немного потерпеть. — Тогда, на похоронах, разглядеть в тебе потенциал было нелегко. Я оставил свою затею… А когда ты поступила в Невермор — и слухи о твоих видениях поползли по всей школе, — понял, что некоторую пользу всё же можно извлечь. — Так вы рассматривали сотрудничество или извлечение пользы? — язвительно уточнила Уэнсдей. Хотя она пока не разобралась, что именно Винсент задумал провернуть, ей уже сделалось невыносимо противно от самой мысли о перспективе работать над чем-то совместно. «Видения и сноходчество… — рассуждала она. — Какое здесь может быть взаимодействие?» Мистер Торп отчего-то не торопился с ответом, и Уэнсдей начала строить гипотезы самостоятельно. — Те сцены, которые ты видишь… — наконец проговорил он. — Прошлое, будущее, настоящее… Они достоверны? Ну вот, больная мозоль. Однако Уэнсдей и бровью не повела. — По-разному. — Вот как? А мне показалось, преимущественно — нет. — Раньше точность была выше, — ответила она, взглянув прямо в его холодные стеклянные глаза. — А потом я начала видеть чудовищные кошмары, которые изматывали, но не сбывались или вообще не имели отношения к реальности. Впрочем… — Уэнсдей взяла многозначительную паузу. Она уже не сомневалась в том, чья это вина. — Нет нужды вам рассказывать, верно? Объясните только, почему начали вы с шантажа, а закончили… вот таким вмешательством. На то, чтобы говорить бесстрастно, у неё уходило немало сил. В конце концов, перед ней сидел виновник всех тех иллюзий, которые едва не свели Уэнсдей с ума. И всё-таки многолетняя привычка не плакать, а следом за этим — скрывать и другие эмоции, — сыграла свою роль. — Давай сперва обсудим то, что я предлагаю, — усмехнулся Торп-старший. Несмотря ни на что, в ней ещё не изжилось любопытство. — Допустим. — Искусство сноходца — редчайшее и ценнейшее, — заговорил Винсент. В его устах пафосные изречения с претензией звучали довольно органично. — Благодаря своему дару я обрёл славу, почитателей и последователей. Я проникал в сновидения, скользил по граням грёз и… — Мы не в прямом эфире какой-нибудь телестудии, — хмыкнула Уэнсдей, без зазрения совести осадив его. — Мне прекрасно известно, что вы сноходец. Зачем вам я? Покосившись на Вещь, который разместился сзади и выглядывал из-за спинки сиденья, словно готовясь вцепиться в волосы за любое опрометчивое слово, Винсент недовольно прокашлялся. В его воображении к моменту разговора Уэнсдей уже должна была стать полностью изломанной, искалеченной жуткими видениями, запутавшейся между реальностью и снами. В таком состоянии ею, по его задумке, было бы легко манипулировать — стоило лишь пообещать, что муки прекратятся, если она заключит с ним договор. Винсент знал наверняка, что она терзалась и боялась, думая, что сходит с ума. Его филигранное умение проникать в чужие сны ещё ни разу не подводило мистера Торпа. Однако гордый и даже чуть насмешливый вид, с которым держалась упрямая девчонка, портил всё удовольствие. — Не существует способностей, которые сравнились бы с даром сноходца, но… Дар провидца всё же не безынтересен. Винсент старался говорить скучающим тоном, чтобы Уэнсдей не раскусила, как для него важна гипотетическая сделка. Дела у него в последние пару лет шли всё хуже и хуже, продажи книг падали — кажется, что бренд исчерпал все возможности и постепенно приелся людям. А скандал с сыном, угодившим под арест, окончательно подпортил репутацию. Узнав, что именно мисс Аддамс потрудилась, чтобы Ксавье упекли за решётку, Винсент решил, что неплохо бы реализовать давнюю задумку о сотрудничестве с изгоем-провидцем — и пусть девчонка, доставившая столько проблем, поработает на пользу фамилии Торп. — Объединив мой талант с навыком предвидеть будущее, можно добиться небывалых результатов. Люди мечтают о толкованиях снов — а если эти толкования будут сбываться, поток желающих узнать их не иссякнет. Уэнсдей бросила на него взгляд из-под чёлки. — Вы предположили, что коллаборация со мной может принести вам выгоду… И принялись шантажировать меня смс-сообщениями, а затем решили повредить мой разум? Оригинальная стратегия, нельзя не признать. Вещь на пальцах продемонстрировал, что он бы сделал с автором этой оригинальной стратегии, дай ему кто-нибудь волю. — Я видел тебя ребёнком, — поморщился Винсент. — И был наслышан о том, каким отвратительным подростком ты становишься. Честно признаться, я надеялся, что твой дар не пробудится, и мне не придётся иметь с тобой дело. Но когда минувшей осенью Ксавье заговорил о тебе с восторженным придыханием влюблённого идиота — сколько бы ни пытался это скрывать! — я по некоторым нюансам понял, что, видимо, ты всё же сможешь сослужить неплохую службу. Взяв небольшую паузу, Винсент растянул тонкие губы в неприятной ухмылке. — А потом Ксавье пришёл ко мне за помощью. Для себя он никогда не просил — знал, что никаких подачек и поблажек не получит. Но выяснилось, что он переживал о тебе и твоих видениях, которые ты не могла контролировать… Дальше он мог не продолжать. Уэнсдей с лёгкостью сопоставила факты — всё складывалось и, учитывая натуру Торпа-старшего, не удивляло. Узнав о том, что провидческий дар всё же пробудился, Винсент решил использовать слабости Уэнсдей в своих целях. — Мне известно, что у тебя невыносимый упрямый характер, поэтому предлагать тебе сотрудничество не имело смысла — ты бы отказалась. А вот подтолкнуть к нужному решению, зацепить, приманить и добиться нужного эффекта — другое дело. Сначала я использовал эту девчонку, Мэй… Она фотографировала тебя, оставаясь незамеченной, предоставляла мне информацию о твоих передвижениях. — Вы понимаете, что вам светит за шантаж? — деловито уточнила Уэнсдей. — Ты о нескольких шуточных сообщениях, полученных тобой за полгода с неизвестного номера? Это же был просто розыгрыш. Причём в твоём стиле. Его ухмылка стала шире. Винсент не сомневался, что Уэнсдей не сможет ничего доказать, даже если попытается. Она не стала настаивать. — Но потом вы сменили тактику. — О да, нащупал кое-что получше. Ксавье, который так беспокоился о твоих нестабильных видениях, натолкнул меня на идею. Твоё сознание расшаталось, потеряло баланс, и проникнуть внутрь, пока ты спала, не составило ни малейшего труда. Спутать сны, перемешать их с реальностью так, чтобы в видениях тебе являлись жуткие образы, не имеющие ничего общего с действительностью… На этом моменте Вещь не выдержал и всё же ринулся в бой, смыкая пальцы на шее мистера Торпа. Тот сдавленно захрипел, пытаясь отцепить руку, но силы оказались неравны. — По… моги… — просипел он, обращаясь к Уэнсдей. Она с живым интересом наблюдала, не предпринимая ни малейших попыток вмешаться. Только когда перекошенное лицо Винсента потеряло всякие краски, негромко окликнула Вещь, и он отпустил свою жертву. — Довести до предела, убедить меня в том, что я безумна… — протянула Уэнсдей задумчиво. — Впечатляющий ход. Надо полагать, моё согласие сотрудничать — плата за то, чтобы вы навсегда убрались из моих снов? Размяв пострадавшее горло, Винсент мрачно покосился на Вещь. После молниеносной атаки Торпу-старшему пришлось осознать, что выражения стоит выбирать более осмотрительно. Поэтому подтвердить предположение Уэнсдей — абсолютно верное — он не рискнул. — Просто вдумайся, какие возможности открывает перед тобой работа в тандеме со сноходцем. — Сейчас я склонна больше думать о том, скольких людей, кроме меня, вы довели до нервного истощения своими экспериментами с подсознанием. — О, нет, нет, — тут же откликнулся мистер Торп. — Я проникаю в сновидения, но не могу повлиять на подсознание. Ты — исключение, поскольку твоё расшатано и нестабильно из-за провидческого дара. По его тону трудно было понять, успокаивает он её или же в глубине души сожалеет о том, что не способен управлять и другими людьми. Уэнсдей задумалась, обрадуется ли Ксавье, если она всё-таки позволит Вещи придушить его отца. Тем временем Винсент предпринял ещё одну попытку. — Не секрет, что я ни во что ни ставлю способности прочих изгоев. Однако умение видеть будущее… Это редкий и ценный дар. Его я всё же могу поставить в один ряд со своим собственным. И поэтому… — Вы в курсе, что мои видения никак не зависят от меня, не приходят по требованию и не всегда касаются будущего? — саркастично спросила Уэнсдей. — Это пока! — теперь в интонацию Винсента прокрались мягкие вкрадчивые нотки, словно он собирался задурманить разум Уэнсдей и уболтать её незаметно для неё самой. — Пока ты ещё не развила свой дар. Но, объединившись… — То есть, мой дар всё-таки стоит того, чтобы вы снизошли до него? — снова резко перебила она. Винсент осёкся и пристально взглянул на Уэнсдей, проверяя, есть ли в этом вопросе подвох. Ещё раз непроизвольно провёл пальцами по горлу и, скосив глаза, убедился, что Вещь не готовится к следующему прыжку. — Я бы даже назвал его уникальным в своём роде, — через силу выдавил Торп-старший и попытался соорудить улыбку. Уэнсдей не сомневалась в том, что при желании его улыбка могла быть располагающей к себе и неотразимой, однако сейчас Винсенту было слишком трудно пересилить себя и скрыть истинное отношение к своей гипотетической деловой партнёрше. — У вашей жены тоже уникальный в своём роде дар. А у вашего сына — возможно, действительно уникальный, поскольку способности сновидца переплелись со способностями камертона. Если бы вы помогли ему постичь и развить умения, результат мог бы получиться ошеломительным! Вместо этого вы игнорировали и унижали Ксавье, в то время как неизученное сочетание навыков едва не свело его с ума! Он не знал, что с ним происходит, не понимал, как совладать со всем этим! А вы… Голос Уэнсдей вдруг дрогнул и сорвался на высокой ноте. Она зажала рот, поражённая тем, какие сильные эмоции её захлестнули — и как она совершенно недопустимым образом их продемонстрировала, тогда как планировала хладнокровно поставить на место своего собеседника. — Катитесь-ка вы прямиком в ад, — рявкнула Уэнсдей, не желая больше ни секунды находиться рядом с Торпом-старшим. Не успел он хоть слово вставить, как она распахнула дверь и выскочила из машины. Но перед тем, как уйти, бросила: — Я больше не буду тебя останавливать, Вещь. Верши правосудие.***
Когда Уэнсдей вернулась в палату Ксавье, то застала там Бьянку. — Я просто заглянула навестить его, — тихо произнесла Барклей, искренне надеясь, что её появление не спровоцирует никаких неприятностей. Уэнсдей ничего не сказала. — Что там отец? — с тревогой спросил Ксавье. — Хотел предложить мне сотрудничество, — хмуро сообщила Уэнсдей и разъяснила подробнее, что именно из себя представляло это предложение. Утаивать правду она не хотела — всё равно рано или поздно всплыло бы на поверхность. От услышанного у Ксавье едва не зашевелились волосы на голове. — Боги, Уэнс… Извини, прошу! Та с недоумением воззрилась на него. — Ты столько пережила по вине отца… А слежка началась с того момента, как я вручил тебе смартфон… Чёрт, если бы я только знал, как оно обернётся! Прости, прости… Он так лихорадочно твердил это, что Уэнсдей не сразу нашлась с ответом. Зато Бьянка вскинулась сразу же. — Ты не должен извиняться за отца! Наши родители — не равно мы. Будь твой отец хоть распоследней тварью, хоть преступником — ты не имеешь отношения к его прегрешениям. Отметив про себя, что абсолютно согласна с Бьянкой, вслух Уэнсдей заявила в своей неподражаемой манере: — Если бы у моего избранника отец являлся распоследней тварью или преступником, это лишь повысило бы рейтинг избранника в моих глазах. Ксавье с облегчением засмеялся, но смех повис в воздухе, сменившись неловкостью. «Мои слова прозвучали так, будто я рассматриваю его в качестве пары», — осознала Уэнсдей. Возможно, не будь она закоренелым приверженцем монохрома, то даже слегка покраснела бы. Бьянка, чувствуя себя лишней, пожелала Торпу скорейшего выздоровления и вышла из палаты. — Провожу и вернусь, — коротко бросила Уэнсдей и выскользнула следом. Догнав Бьянку, она подстроилась под её быстрый темп ходьбы. — К слову, о родителях и их грехах. Ты так и не рассказала, что случилось с сиренами, когда на школу напали хайды. Каким образом в этом замешан твой отчим? Замедлившись, Бьянка с видимой неохотой вздохнула и повела плечом. — Главный из хайдов вышел на него сам. Договорился, чтобы Гидеон нейтрализовал сирен. Ну, как договорился — запугал, скорее всего. Не знаю, может, этот хайд обладает силой подавлять волю… — Могло быть и так. Чем дольше человек делит тело с хайдом, тем сильнее тот разрушает его личность, тем сильнее развиваются самые жуткие качества… — сказала Уэнсдей, припоминая детали, которые узнала от мистера Черити незадолго до нападения хайдов на школу. — Не знаю, — повторила Бьянка. Её голос дрогнул. — После всего… Гидеон приезжал снова, клялся и божился, что уцепился за эту возможность ради того, чтобы нас защитить. Якобы он согласился, когда понял, что это станет шансом вывезти нас за пределы школы и продержать вдали от кровавой расправы. — Веришь? — тихо спросила Уэнсдей. — Пытаюсь. У двери Бьянка слегка замялась — разговор казался незавершённым, но и продолжать его желания не было. Возвращение в мыслях ко дню, когда она могла бы помочь другим изгоям, а вместо этого попала с остальными сиренами в ловушку Гидеона, до сих пор давалось ей с трудом. — Я пойду, хорошо? Лукас меня ждёт. Уэнсдей слегка позавидовала тому, как легко Бьянке далось это «Лукас ждёт». Ещё совсем недавно Барклей предпочитала не афишировать, что они стали парой, но после того, как школа пережила нападение хайдов, Бьянка больше не хотела скрывать то, чем дорожила. — Привет Лукасу, — сказала Уэнсдей, чувствуя себя очень странно, потому что такая простая ремарка была совершенно не в её духе. К тому же, она прекрасно помнила все поступки Лукаса, которые уж никак не делали ему чести — начиная от буллинга Юджина и заканчивая участием в розыгрыше с кровью на Вороньем балу. Прежде Уэнсдей ни за что бы не простила подобного. «А теперь? Я размякла или всё-таки эволюционировала?» Но ответить ей никто не мог. Откуда ни возьмись появился Вещь, как ни в чём не бывало взобравшийся к ней на плечо. Пока они возвращались в палату, он успел пересказать ей последние события, в которых принимал живейшее участие. — Вещь выдрал твоему отцу пять клоков волос, — с порога призналась Уэнсдей. Ксавье изумлённо уставился на обоих. — С корнем. — То есть? — только и смог выдавить он. — Мало, согласна. Хотя Ксавье ещё не отошёл от такой новости, его губы непроизвольно растянулись в улыбке. Но он тут же помрачнел снова. — Уэнс, ещё раз скажу, что мне безумно жаль. Если бы я только знал, что это он тебя изводит… — Я ведь с тобой ничем не делилась, как ты мог сопоставить факты? Прекрати винить себя, иначе велю Вещи и тебе проредить волосы. Вещь подосадовал на отсутствующее лицо — в такие моменты очень хотелось пробить его рукой. Как объяснить бестолковой Уэнсдей, что её заявление звучит совершенно не романтично? — И ты тоже со мной ничем не делился, — вздохнула она, исподлобья взглянув на Ксавье. — Не очень легко поделиться тем, что сходишь с ума, чувствуя то ли приближение хайда, то ли пробуждение его внутри себя. Но даже когда я всё-таки попытался, ты не стала слушать. Он сказал это спокойно, констатируя факт, а не упрекая. И Уэнсдей не стала ни спорить, ни оправдываться, лишь попыталась скупо подытожить. — Впредь постараемся так не делать. Ты учишь меня рисовать, я не пытаюсь посадить тебя за решётку, а если разум начинает нас подводить — рассказываем друг другу всё без утайки. Улыбка слегка тронула его губы. — План настолько же прекрасен, насколько и утопичен. Несколько минут они провели в молчании. Вещь, вскарабкавшись на подушку Ксавье, попытался заплести ему растрепавшиеся и отросшие волосы в косичку. Тот терпеливо сносил манипуляции. — Если честно, не уверен, что из меня получится толковый друг, — наконец заговорил Ксавье вновь. Уэнсдей приподняла бровь на целый миллиметр, озадаченная неожиданным признанием. — Ну… Судя по всему, сочетание генов сноходца и камертона дало какой-то странный эффект, верно? Я вижу слишком реалистичные сны, которые сводят меня с ума. Я не умею считывать эмоции людей, но «слышу» хайдов. Смешение этих способностей вынести нелегко, разобраться в этом — тоже, поэтому… — Поэтому ты предпочтёшь биться над этим в одиночку? — перебила Уэнсдей с очень явным сомнением в голосе. — Я не могу оценить, насколько опасен. У меня по-прежнему бывает чувство, как будто чудовище притаилось в моей голове, и… Пока я не выясню, с чем это связано, лучше держаться от меня подальше. Опустив ресницы, Уэнсдей улыбнулась — так, что улыбка вышла весьма инфернальной. — Держаться подальше от потенциальных монстров — не моя сильная сторона. Увидев, что Ксавье не очень-то развеселила такая реакция, Уэнсдей добавила уже серьёзно: — У меня есть теория насчёт твоих способностей. Вероятно, твои навыки камертона находятся в зачаточном состоянии, поскольку ты не умеешь считывать эмоции окружающих. Но хайд… Это ведь зло в чистом виде. Его концентрация. Поэтому здесь камертон всё же срабатывает. Почти уверена, что так и есть. Но если ты будешь меня избегать, то никогда не получится проверить гипотезы и помочь тебе. Тем временем Вещь, закончив возиться с косичкой, гордо растопырил пальцы, представляя свою работу. — Спасибо, Вещь, — слабо улыбнулся Ксавье, хотя и не мог оценить результат его труда. — И… спасибо, Уэнсдей.