Сердце льва. Права на престол

      В голове шумело, очертания светлой комнаты расплывались перед взором. На миг стало темно, а затем по глазам снова ударил дневной свет. Поморщившись, Аслия-хатун медленно открыла глаза. Светлая стена напротив нее переставала качаться и заволакиваться мутным туманом.       Моргнув несколько раз, Аслия прищурилась и осмотрелась кругом. Она лежала на узкой кровати в небольшой светлой комнате; напротив нее, на широкой полке из темного дерева, стояли склянки с жидкостями разных цветов, глиняные горшочки, баночки, лежали сушеные травы.       Аслия перевела взгляд влево. За полупрозрачным занавесом, висевшим рядом с кроватью, она различила две женские фигуры.       В тот же миг раздался знакомый голос:       — Как девушка?       — Теперь с ней все в порядке. Я дам ей лекарство.       Занавес зашевелился. К Аслие повернулись старая лекарша Билги-хатун, державшая в руках стеклянный стакан с прозрачной жидкостью, и Фахрие-хатун.       — Ты уже очнулась, Аслия? Вот, выпей это, — темноволосая лекарша наклонилась и протянула девушке стакан.       Медленно опустошив его, Аслия спросила:       — Что со мной было? Как я оказалась здесь?       — Ты упала в обморок в общей комнате. Аги отнесли тебя в лазарет, — ответила Фахрие.       Аслия приподнялась на постели и, отдав стакан лекарше, мягко улыбнулась:       — Спасибо. Вы помогли мне.       — Такова моя работа, — кивнула в ответ Билги-хатун. Ее продолговатое лицо оставалось спокойным, однако в серых глазах отражалась радость: ей все же была приятна благодарность девушки.       — Тебе следует поблагодарить не только Билги-хатун, но и Михрумах Султан, — проговорила Фахрие.       — Михрумах Султан? — спросила Аслия.       — Племянницу нашего падишаха, дочь шехзаде Баязеда и Фетхийе Султан. До прихода Билги-хатун она оказала тебе помощь, — пояснила Фахрие-хатун.       Аслия мягко улыбнулась.       — Если ты уже можешь идти, вставай и возвращайся к остальным девушкам. Скоро начнется урок каллиграфии, — проговорила Фахрие-хатун.       Аслия медленно встала с кровати и кивнула в ответ:       — Я иду.       Вернувшись в общую комнату, Аслия заняла место рядом с девушками, собиравшимися на урок. Через несколько мгновений в комнату вошла Фидан-калфа и повела их за собой.       Все время, пока продолжался урок, Аслия старалась слушать и тщательно запоминать, что ей говорили, однако среди прочих мыслей в голове настойчиво выделялась одна: о Михрумах Султан. Лица ее Аслия никак не могла вспомнить… Да она, пожалуй, и не видела его. Но Фахрие-хатун говорила верно: стоило поблагодарить госпожу за ее неравнодушие. Однако при мысли об этом Аслия несколько терялась: с тех пор как оказалась в гареме, она еще ни разу не видела ни госпожей, ни шехзаде, ни падишаха. И как первой заговорить с Михрумах Султан?       Возвращаясь из класса, Аслия, плотно прижимая к груди листы бумаги, продолжала размышлять о том, как ей лучше попасть к госпоже. Из раздумий ее вытянул бодрый голос Гюльоглана-аги, который стоял во внутреннем дворике возле общей комнаты девушек.       — Красавицы! Поторапливайтесь! — поминутно говорил он.       Выпрямившись, Аслия подошла к евнуху.       — Гюльоглан-ага, — поклонилась она.       — А-а-а, вот и ты, Аслия, — проговорил тот, кивнув в ответ. — Как твое здоровье?       — Благодарю, я уже в порядке… Гюльоглан-ага, не мог бы ты проводить меня к покоям Михрумах Султан? — попросила девушка.       — Тебе велели прийти? — спросил он.       — Нет, я сама хотела пойти к ней… Чтобы поблагодарить, — пояснила Аслия в ответ на легкое удивление, отразившееся на лице евнуха.       — Хорошо, я провожу тебя, хатун, — согласился он.       Покои, которые занимала Михрумах Султан, находились на втором этаже дворца. Поднявшись по мраморной лестнице, Гюльоглан и Аслия прошли несколько метров по длинному светлому коридору, а затем, свернув вправо, остановились перед большой дверью из темного дерева. Гюльоглан-ага занес руку и постучал. Дверь ему открыла невысокая светловолосая девушка, с теплыми карими глазами и вздернутыми бровями.       — Гюльоглан-ага? — удивленно проговорила она.       — Госпожа здесь, Нурие-хатун? — спросил евнух.       — Да, она только что вернулась.       — Доложи ей о нас, — велел ага.       Хорошенькое личико Нурие исчезло за дверью. Когда оно появилось вновь, дверь распахнулась.       — Госпожа ждет. Проходите, — проговорила она.       Покои Михрумах Султан, казалось, были сотканы из солнечного света. Лучи преломлялись сквозь прозрачный кружевной занавес на окнах и, словно золотистые капли, разбрызгивались по покоям.       Михрумах сидела на тахте в середине комнаты. Ее живые карие глаза с интересом смотрели на вошедшую вслед за Гюльогланом Аслию.       — Госпожа, — поклонился евнух.       — Я вижу, девушке стало гораздо лучше, — отметила Михрумах, оглядев высокую тонкую Аслию с головы до ног.       Аслия улыбнулась:       — Я благодарна вам, госпожа. Вы не прошли мимо, проявили ко мне участие. Если я смогу чем-то послужить вам, буду очень рада.       Михрумах улыбнулась уголками рта. Встав с тахты, она подошла ближе к девушке.       — Я рада, что ты здорова, Асли… Аслия?       — Верно, госпожа. Я получила это имя в гареме.       — Красивое имя, — проговорила Михрумах.       Девушка снова улыбнулась.       — Откуда ты родом? — спросила принцесса.       — Я из болгарских земель. Родилась и выросла в городе Плевен… Раньше меня звали Филомена, — ответила Аслия.       — Ты давно в гареме?       — Три месяца, госпожа. Меня сюда привезли с другими девушками из дворца Коньи.       Михрумах внимательно взглянула на Аслию.       — У тебя есть семья? Братья, сестры? — помедлив, спросила она.       Аслия несколько мгновений молчала.       — Нет, госпожа, — наконец ответила она, и голос ее дрогнул: то ли от неожиданного вопроса, то ли от тяжких воспоминаний…       Улыбка на миг спала с лица Михрумах Султан. Она медленно подошла к тахте и изящно опустилась на нее.       — А твоя родина… Там так же красиво, как говорят? — спросила Михрумах, снова взглянув на Аслию.       Девушка посмотрела на принцессу. При упоминании о родине в ее больших зелено-карих глазах, обрамленных темными ресницами, на миг показалась грусть, но ее быстро сменило выражение искреннего восхищения:       — Да, госпожа, там очень красиво и хорошо! Над головой сияет солнце, небо чистое, высокое… Но лучше всего там — река Дунай. Ах, Дунай!.. В детстве я часто плавала в его прохладных водах…       Гюльоглан-ага с легким удивлением покосился на Аслию. Еще несколько минут назад она волновалась перед встречей с госпожой, а сейчас бойко рассказывает ей о своем прошлом. Да, она, кажется, смелая девушка…       Михрумах мягко улыбнулась в ответ:       — Мой будущий супруг, Музаффер-паша, сейчас на твоей родине. В своих посланиях он тоже описывает красоту Дуная.       Принцесса встала с тахты и прошлась по комнате. Остановившись, она вновь повернулась к Аслие.       — Ты сказала, что была бы рада отблагодарить меня, — проговорила она. — Это можно устроить, Аслия. Мне нужна еще одна служанка. Скажи, что ты умеешь делать?       Девушка растерянно взглянула на нее:       — Я, госпожа…       — Аслия-хатун прилежно учится, — проговорил Гюльоглан-ага, устремив взор на Михрумах.       Принцесса метнула него быстрый взгляд и улыбнулась.       Потупившись, Гюльоглан договорил:       — Учителя довольны ей, она быстро все запоминает, послушна. И красиво вышивает. Я видел сам, как хорошо она работает.       Если бы взгляд умел испепелять на месте, Гюльоглан-ага вспыхнул бы, как спичка, не успев и договорить: стоявшая у двери Нурие-хатун взирала на него с нескрываемым недовольством.       Выслушав его, Михрумах кивнула:       — Замечательно. Аслия-хатун, с завтрашнего дня я хочу видеть тебя своей служанкой.       Девушка поклонилась:       — Для меня это честь, госпожа.       — Теперь вы можете идти, — проговорила Михрумах. — Калфы в гареме подробно расскажут тебе, Аслия, о новых обязанностях.       Поклонившись, Аслия и Гюльоглан-ага вышли за дверь.       Покинув комнату Михрумах Султан, Гюльоглан-ага отправился к Фидан-калфе, а Аслия пошла в общую комнату девушек.       Не успев дойти до лестницы, она услышала за спиной голос Нурие:       — Аслия-хатун, постой-ка.       Девушка обернулась.       — Госпожа решила приблизить тебя, оказала тебе милость, — медленно проговорила она, подойдя ближе. — Однако не надейся, что на тебя сразу же начнут сыпаться золото и новые должности. Госпожа ценит верность, прежде всего, и тебе нужно будет доказать, что ты не только расторопна, но и преданна. Я уже год у Михрумах Султан… Учти, что я тебе сказала.       Договорив, Нурие скривила верхнюю губу и скрестила руки на груди.       — Спасибо за совет… Не сомневайся: я буду преданна, и Михрумах Султан непременно оценит меня, — ответила Аслия, размеренно выделяя каждое слово.       Оглядев служанку госпожи с головы до ног, она с усмешкой добавила:       — Однако не волнуйся, Нурие… Твоего места я занимать не стану.       И, развернувшись, Аслия бодро направилась в общую комнату.

***

      Миновало несколько дней. Аслия приступила к своим новым обязанностям. Старательно выполняя приказы Михрумах Султан, она быстро приобретала ее расположение к немалому недовольству Нурие-хатун. Жизнерадостный нрав Аслии и ее умение скоро выполнять просьбы нравились Михрумах. Никто не умел так красиво, как она, заплетать молодой госпоже волосы, ловко вышивать узоры на тканях, которые готовили на свадебные наряды, а по вечерам занимательно рассказывать о своем прошлом, о детстве, проведенном в болгарских землях… Приходившим к Михрумах Султан Айше и шехзаде Аслия-хатун тоже понравилась, хотя поначалу при их появлении она чувствовала смущение и легкое волнение.       Фетхийе Султан поначалу настороженно отнеслась к появлению и скорой привязанности дочери к новой служанке, но, поговорив с Гюльогланом-агой, перестала тревожиться. Тот заверил ее, что Аслия-хатун, хотя и не так давно появилась в гареме, сумела показать себя девушкой трудолюбивой и почтительной.       Вскоре внимание Фетхийе перешло на более важное событие: шехзаде Баязед, наконец завершив все дела, отправился в Стамбул. Мустафа, как только получил письмо от брата, велел позвать Фетхийе в свои покои и сообщил ей об этом.       — Скоро Баязед будет здесь. Михримах и Михринисе я тоже велел рассказать о его приезде.       — Я очень рада, — улыбнулась в ответ госпожа. — Я немедленно сообщу детям. Они давно не видели его и очень соскучились.       — И я скучаю, — проговорил Мустафа. — И по Баязеду, и по Джихангиру. Наше детство и юность прошли здесь, под сводами этого дворца; теперь нас разделяют долгие дороги, мы видим друг друга гораздо реже, чем раньше… Однако я рад, что, несмотря на разлуку, я часто получаю от них и от Селима письма.       Фетхийе мягко кивнула:       — Мне знакомо это чувство: мои братья и сестра тоже далеки от меня. Но не так давно я получила весть: они собираются на свадьбу Михрумах. Наконец мы увидим друг друга. Однако Эмин не сможет приехать: крымскому хану нельзя надолго покидать своих владений… Иншаллах, путь их будет легок, и они быстро доберутся. Жаль, что мои отец и матушка не дожили до этого дня.       — Да упокоит Всевышний их души. Аминь, — проговорил Мустафа.       Фетхийе посмотрела на него.       Помедлив, она спросила:       — Повелитель… тех людей, что напали на нас, удалось найти?       — Поиски продолжаются, но пока Ташлыджалы и Атмадже не удалось обнаружить того, что направило бы нас на их след.       Подойдя к госпоже ближе, Мустафа опустил руки на ее плечи и добавил:       — Однако я не отступлюсь. Мы будем продолжать, даже если придется искать вечность. Твои счастье и покой дороги мне, и я сделаю все для этого.       — Я знаю. Спасибо, Мустафа.       Фетхийе мягко улыбнулась, легко коснувшись ладонями его рук.       Известие о скором приезде Баязеда обрадовало остальных госпожей и шехзаде. На следующий день после получения письма во дворец приехала Михримах Султан. Долго не видевшая брата, она очень скучала по нему. Рада была госпожа видеть и племянников, и Фетхийе. С самого утра и до вечера они почти не расставались, проведя вместе весь день.       …Приезда шехзаде ожидали скоро; однако прошло еще несколько дней, а он все не появлялся. Михримах начало беспокоить это, Фетхийе становилось тревожнее. Ее сердце, бившееся чаще при мысли о скорой встрече, теперь наливалось тяжестью. Фетхийе отправила Баязеду письмо. И когда ответа на ее послание не последовало, она отправилась в покои повелителя и рассказала ему об этом.       Выслушав невестку, Мустафа приказал готовить коня и велел Атмадже взять с собой отряд янычар, которым командовал его приемный сын, Юсуф. Атмаджа пообещал, что непременно отыщет шехзаде Баязеда и привезет его во дворец, попросив повелителя остаться. Но он настоял на поездке вместе с воинами. Тревога Фетхийе передалась и ему: Мустафа не понимал, почему шехзаде задерживается и не отвечает на послания.       И Фетхийе… Он видел в ее глазах страх за жизнь Баязеда, чувствовал, как сердце ее замирает от волнения… и не мог спокойно взирать на ее печаль и смятение.       Остальные госпожи тревожились не меньше, чем она. И шехзаде тоже хотели поехать с повелителем, попросили взять их с собой, но не получили разрешения.       — Ваша отвага достойна похвалы, но вы должны оставаться во дворце, с госпожами, — возразил он, взглянув на сына и племянника.       Младший шехзаде согласился, но старший по-прежнему настаивал на своем:       — Я желаю помочь. Позвольте и мне поехать.       — Нет, Мехмед. Я велю тебе остаться не как отец, а как повелитель. Мы справимся сами.       Юноша покорился:       — Как вы посчитаете нужным…       Не тратя время на лишние сборы, повелитель, Атмаджа, Юсуф и отряд янычар в тот же день покинули дворец, отправившись навстречу Баязеду.       Всадники мчали вперед, не останавливаясь. Глаза Мустафы взирали на дорогу решительно, темные брови были сдвинуты. Он велел шехзаде остаться не только из-за госпожей, но и потому, что его разум не отпускала тревожная мысль: то нападение на Фетхийе и долгая поездка Баязеда, быть может, каким-то образом связаны между собой.       …Госпожи прождали шехзаде и султана до ночи. Фетхийе, пытаясь отвлечь младшего сына и дочь от волнений, провела с ними время почти до самого позднего вечера, пока они по ее настоянию не легли спать. Фетхийе отправилась к Михрумах, но и там не смогла найти покоя. Каждую минуту она ждала: сейчас в комнату войдет Искендер или Гюльоглан-ага и скажет ей, что шехзаде Баязед и повелитель вернулись во дворец в добром здравии. Однако нет… По коридору не слышались торопливые шаги, дворцовая стража не сообщала о том, когда они вернутся.       Устав от ожидания, Фетхийе велела готовить карету, чтобы самой отправиться в путь. Ни дочери, ни Михримах Султан, ни Михриниса не смогли убедить ее остаться: Фетхийе настаивала на своем.       Сумел остановить ее только шехзаде Мехмед. Придя в покои Фетхийе, где собрались госпожи, он мягко успокоил ее, сказав, что уже отправил вперед человека, узнать о Баязеде и Мустафе, и предложил всем отправиться к покоям повелителя — ожидать вестей. Поразмыслив, Фетхийе согласилась. Мехмед, как и Мустафа, умел найти слова, которые вселяли уверенность, и говорил так, что к нему прислушивался всякий, к кому бы он ни обращался.       Тягостное ожидание вестей оставило госпожей и Мехмеда, лишь когда пришел один из стражников и доложил, что всадники пересекли границы дворца.       — Слава Всевышнему! Ну наконец! — обрадовано улыбнулась Михрумах Султан и крепко обняла мать и тетушку.       — Машаллах, теперь все будет в порядке, — облегченно вздохнув, проговорила Михриниса Султан.       Госпожи и шехзаде ждали. И через некоторое время в конце коридора раздался громкий голос аги:       — Дорогу! Шехзаде Баязед Хазретлери!       Крепкая фигура Баязеда, одетая в темный плащ, стремительно приближалась к покоям султана. Но счастливые улыбки на лицах госпожей и Мехмеда заменило смятение: шехзаде приехал один. Повелителя и Атмаджи ним не было…