***
Утро настало так же незаметно, как пролетел этот отпуск. Уже в шесть утра кучка самых пунктуальных врачей мира в попыхах собирала свои вещи, стараясь ничего не забыть. Кто-то поковал одежду, кто-то пытался утрамбовать сувениры, а кто-то в лице Ивана Николаевича сидел и наблюдал за этим детским садом, ведь он свои вещи собрал еще с вечера. Аэропорт их встретил яркими огнями и длинными очередями. Регистрация уже началась, и складывалось такое чувство, что все вдруг решили ломануть в Москву, потому что такая очередь была только на их рейс. Долетели они быстро и незаметно, так как большинство времени полета просто спали. Пройдя по рукаву в аэропорт, а затем к ленте с багажом, они разобрали свои сумки и разошлись, кто куда. Брагин повез Нину домой, Хромов тоже спешил в свою квартиру, Куликов с Ханиной решили продолжить свои посиделки, а Павлова вызвала такси до Склифа, прихватив с собой Кривицкого — Ира, мне не нужен Склиф. Я могу сходить в обычную поликлинику, — не унимался Геннадий — Гена, не заводи меня, весь полет гундел сидел, решил продолжить? — Ирина остановилась на парковке для такси, выглядывая нужную машину — Да было бы из-за чего так волноваться. Надо мной весь Склиф будет смеяться. Пришел в неотложку покашлять — Кривицкий, заткнись! Ну пожалуйста, ну надоел уже, я сказала, что ты пройдешь полное обследование, значит ты его пройдешь. И не спорь, — женщина дала понять, что дальше этот разговор продолжаться не будет, так как нужное такси уже подъехало и было готово отвезти их в нужном направлении***
Домчались до Склифа они настолько быстро, насколько это было возможно. Геннадий и Ирина зашли в приемное отделение и прошли к стойке регистрации — Добрый день, Галина, прошу, устройте этого мужчину в какую-нибудь палату, — попросила она, указывая рукой на Геннадия — Геннадия Ильича? — переспросила медсестра, не понимая, что ей делать — Да, Кривицкого Геннадия Ильича. Предположительно пневмония, но нужны еще обследования. Документы он вам оставит, а вы оформите все как надо, — сказала Ирина, толкая Геннадия, который за все это время не сказал ни слова, а только лишь протянул документы, сдерживая кашель и нервно улыбаясь Оформили все быстро, и уже спустя 10 минут Кривицкий расположился в палате, где кроме него не было больше никого. Ирина помогла ему разложить вещи, которые были так удачно взяты им с собой в горы, и пристроилась на стуле рядом с кроватью — Ириш? — Геннадий лег на бок, подпирая голову — А? — Давай поговорим? — он пытался заглянуть в ее глаза, но она отвернулась, не позволяя ему этого сделать — О чем? Мы вроде бы уже обо всем договорились — Ты сама в это веришь? — Геннадий свободной рукой дотронулся до лица женщины, поворачивая его к себе, — помнишь, когда-то давно, я просил тебя полюбить меня снова? — Помню, — она все-таки повернулась к нему, рассматривая черты его лица — Как ты думаешь, почему я это сказал? — Потому что тебе негде было жить? — усмехнулась она, поправляя и так ровно уложенные волосы — Нет, Егорова, потому что я уже полюбил, — он подвинулся ближе, взяв ее руку в свою, — мы же должны быть вместе. Вместе и навсегда, понимаешь? — Прямо-таки навсегда? — скопировала она мужчину, ощущая умиротворение, когда его пальцы нежно гладили ее ладонь — Навсегда, Егорова. Навсегда. Ты понимаешь, что все это не случайно? — он обвел палату свободной рукой, — это судьба, Ира! — Ты переохладился что ли? Или у тебя опять температура поднялась? Какая судьба? Я тебе уже тысячу раз говорила, что у нас с тобой теперь разные жизни. Ты вообще в Израиль свой собирался, — припомнила она ему его недавнее рвение вернуться на историческую родину — Если я и улечу, то только с тобой, — поэтически произнес он, проговаривая каждое слово — Я не могу, у меня Толик. И отделение, — пожала она плечами — Но ты его не любишь. Я же вижу, — сделал вывод Геннадий, отпустив ее руку, от чего она непонимающе на него посмотрела — И кого же я, по-твоему, люблю? — спросила женщина, сцепив руки в замок — Как кого? Меня. Я же тебя попросил, а ты никогда не могла мне отказать, — он откинулся на спину, мечтательно разглядывая потолок — Да, Кривицкий, а я не знала, что ты такой самовлюбленный — ухмыльнулась Ирина, положив руки на кровать — Не нужно скрывать очевидное, Ир, я же уже давно все понял, — хохотал он, глядя на ее непонимающее лицо — И что же ты понял? — А это не важно. Важно только то, что мы должны, да нет, мы просто обязаны быть вместе. Мы же отличная пара. Ты невыносимая, я невыносимый. Мы можем выносить друг друга таких невыносимых, понимаешь? — он приподнял подушку, принимая сидячее положение — Нет, Кривицкий, не понимаю. Ты когда-нибудь прекратишь говорить загадками? Ты можешь уже, наконец, прямо сказать, что ты хочешь, — она уставилась на него, ожидая хоть каких-то решительных действий, но мужчина просто сидел на больничной кровати, смотря в ее изумрудные глаза. Их разговор прервала медсестра, которая пришла взять кровь на анализы, а также проинформировать о скорых обследованиях, которые нужно будет пройти. Как только девушка скрылась за дверью, мужчина проговорил: — Ты выйдешь за меня? — Чего? — она прекрасно расслышала его вопрос, который звучал больше как утверждение, но все-таки решила переспросить — Выходи за меня замуж, Егорова. Хватит бегать друг от друга, — он схватил ее за руку, притягивая к себе, — неужели ты не понимаешь, что все это бессмысленно? — Кривицкий, с тобой все нормально? Сколько раз тебе еще сказать, что у меня уже новая жизнь. Без тебя, — она вырвала свою руку, отстранившись, — куда мне Аленикова деть? — прошептала она, спрашивая то ли у себя, то ли у Геннадия, то ли у пустоты. Избавиться от этого назойливого чиновника было сложнее, чем можно было представить. Он перекрыл ей все ходы для отступления, не давая ступить лишнего шага — Ты готова всю жизнь прожить с нелюбимым человеком, просто чтобы сделать мне больно? — При чем здесь вообще ты. Слишком много чести. Ты сам, Гена, причинил мне слишком много боли. Как я могу быть уверена, что ты не предашь меня снова? — она задавала эти вопросы, понимая, какие будут ответы. Сейчас перед ней стоял выбор — быть с тем, кто ей по-настоящему дорог или быть с Анатолием…казалось бы, выбор очевиден, но не сейчас. Алеников может сделать с ней все, что угодно. И потеря должности самое малое из всех злодеяний, на которые он способен. — Потому что я люблю тебя? — проговорил он уверенным голосом, ни капельки не усомнившись в сказанном. Он уже не первый раз за сегодня говорил ей признание в любви, но почему-то именно сейчас ее сердце предательски кольнуло. Она прекрасно знала, что он говорит правду. Самую настоящую правду, потому что просто не мог ей соврать. Он никогда ей не врал. Проблемы Аленикова ушли на задний план, оставаясь за полями ее списка «Важно». Сейчас были только он, этот неуверенный еврей, которому почему-то обязательно нужно попасть в больницу, чтобы сказать ей о своей любви, и она, которой обязательно нужно было, чтобы он попал в больницу, чтобы услышать его. — Я согласна, — проговорила она, сама еле услышав сказанное — Что? — непонимающе переспросил мужчина, подскочив на кровати — Я согласна, — уже громче сказала женщина, взглянув на его восхищенное лицо и улыбнулась, представляя, что будет видеть его таким всю оставшуюся жизнь. Их жизнь, их судьба, их дороги — все это сводило их вместе, не давая пути к отступлению. Любовь опять победила, с гордостью подняв забрало и убрав меч в ножны. Больше им не нужно сражаться, они отвоевали друг друга у обстоятельств, приняли свои чувства, от которых отказывались все это драгоценное время. Время, когда они могли наслаждаться друг другом, быть счастливыми, находясь рядом. Но все это еще впереди. Они вместе. Навсегда.