Сигаретку, мой друг?

Мы снова сидели за столом на той стороне. Казалось, руки дрожат, но на деле они были смирны. Ничего не ожидаю, ни на что не надеюсь, не прощаюсь и не планирую слова приветствия. Дамблдор распрощался со мной на пороге приемной. Я лишь кивнул в ответ. Пока я шел по этому чертову коридору, решил, что готов на все, если нас раскусят. Передо мной падает свиток, и я готов залиться смехом от сюрреалистичности ситуации. Вспоминаю ее любимый фильм «Знакомьтесь, Джо Блэк». Жаль, что этот парень совсем не похож на главного героя. Салазар знает, как его зовут. — А где маленький шрифт? — Никакого маленького шрифта. Мне всегда претили бюрократические хитрости. Вы возвращаетесь сейчас же, доживаете «как минимум тридцать лет» своей жизни вместе с прекрасной женой. Никаких ограничений, она умрет, когда придет время. Ваша жена здесь не будет обманута. В секунду в горле встает ком. Он, блядь, не имеет права говорить о ней. Ни в таком ключе, ни просто. И меня снова бесит это чувство — играть на территории, где я не могу ее защитить. — Подписываю, — поднимаю брови и задерживаю взгляд на нем, — кровью? — Ну мы же не зверье, — раскидывает длинными руками. Рядом материализуются перо и чернильница. Вдыхаю глубоко. Ни малейшего намека на воздух, словно и не было никакой нужды в этом действии. Тонкий росчерк ложится на бумагу легко и мгновенно, а внутри червится и ноет. Чувствую себя предателем. Вывод семь: иногда люди пытаются просто помочь. И им надо просто довериться. Так учила всегда она. Говорила, что люди не сволочи, облитые сволочизмом со сволочной начинкой. Я никогда ей не верил, но она всегда оказывалась права. Пожалуй, этот вывод останется тем единственным наивным, что когда-либо выходило из моего рта. Хочу сказать, что это ради нее. Но это, блядь, ничего не ради нее. Потому что она не заслуживает такого выбора. Сосредотачиваюсь на том, чтобы сразу, как вернусь, отправиться в прошлое, а потом сварить амортенцию. И, надеюсь, Дамблдор помолился, чтобы все сработало так, как было оговорено. Потому что мой мозг холоден в девяносто пяти процентах, я всегда готов к мести. Я достану его, я задену его чувства, я испорчу мир. Мне будет плевать. Окклюменция шатается, когда в дверь заходит Пеймлия, женщина из приемной. — Работаете на две ставки? — Язвлю. Похуй. Она мерзко щурится и хмыкает. — Ну вот и все, мой друг. Допустим, вас никогда здесь не было, и мы никогда не встречались. Папка с моим именем в ее руках плавится, стекает и испаряется. — Могу уже вернуться? — Мне достаточно щелкнуть пальцами, и та дверь, — тонкий указательный палец похож на обглоданную кость. Признаюсь, мне страшно отворачиваться, чтобы проследить за направлением, — откроется для вас. Грейнджер, я ублюдок, я не достоин тебя. Но я вернусь, потому что обещал. Потому что эгоистично хочу. Потому что не могу делить тебя с другими. Не могу представить, что мое место займет другой парень, который не будет подозревать о своем мудачье. Я хотя бы этого не прячу. Но давай начистоту, ты с этой стороной почти не столкнулась. Тебя то я люблю. Хочу сказать это вслух и увидеть, как появляются ямочки под веснушками и сердитость. Всегда такая необыкновенная, когда злишься на меня. Приятно знать, что другим не достается такая эмоция. Она только моя. Надеюсь, что когда вновь увижу тебя, не замечу признаков бессонницы и слез. Ты столько старалась, чтобы вложить в мой чертов мозг понимание внутренней силы. Мне казалось, что это был я. Я учил тебя быть стойкой, но мы же знаем правду. Это всегда была ты. Ты же стоишь ровно без меня? Потому что я проебался, но я все исправлю. «Тебе ли не знать, как я держу себя в руках?», — эхом в голове твоя фраза, когда мы ругались в первый год отношений. Слишком разные для мирной жизни. Рад, что мы выдержали. Я всегда считал, что все пары проходят одно и то же дерьмо. Просто одни тупые, другие умные, чтобы справиться. Хочу продолжать доказывать всем, что мы умные. — На прощание сигаретку, мой друг? В мыслях не замечаю, как уже стою перед дверью. Черно-бордовый цвет пропал, воздух слегка блестит, но больше не гниет. Оборачиваюсь на единственного, кого бы даже под предлогом смерти не назвал другом. — Конечно, — приторно улыбаюсь и лениво вытягиваю указательный и средний пальцы правой руки. Сигарета появляется в моей руке. Я затягиваюсь и выдыхаю небольшой клубок. Слышу скрип двери. Мелко киваю и жестом, которым солдаты отдают честь, швыряю окурок на пол. Парень на том конце стола зажигается смехом и желтыми лучами. Часы на моей руке также стоят. Вдали проема двери я вижу ее возле своей кровати. И вижу его граничащий с пошлостью и жестокостью взгляд. Ты никогда не получишь ее, д-р-у-г.