Токио. Среда.
Сжимаешь в руках только что отпечатанный журнал и шокировано смотришь вслед удаляющемуся от тебя работнику типографии. Хочется хорошенько долбануться головой о стенку, ну, или, на крайний случай, выпрыгнуть в окно. Однако и то, и то — абсолютно не выход из сложившейся идиотской ситуации. Да и, если так разобраться, в своей колонке ты написала правду. Только вот правда эта не должна была вообще туда попасть. Но ты из-за собственной невнимательности прислала редактору не тот текстовой файл, и в итоге сейчас прислоняешься спиной к стене, обречённо прижимая к груди злосчастный журнал. Устало закрываешь глаза, жалея, что всё происходящее не сон. Всё ещё существует слабая надежда на то, что вряд ли кто-нибудь вообще поймёт, о ком именно написана эта заметка. Ну, во всяком случае, тебе очень хочется верить именно в это. Единственное, что тебя хоть немного успокаивает — будучи в праведном гневе, ты всё же не огласила никаких имен, а просто назвала Сухёка и Розового Фламинго господами А и Б. На самом деле под утро ты уже передумала писать о корейских знаменитостях и накатала другую статью совершенно на другую тему. Однако из-за того, что тебе пришлось мучительно-долго редактировать взятое интервью, ты вместе с ним по запарке отослала в издательство именно первый вариант статьи. Раздражает то, что ты заметила свою ошибку слишком поздно. Закусываешь губу и напряженно прищуриваешься, открывая журнал. Наверняка, выглядишь со стороны, как сапер, разминирующий бомбу. По правде говоря, так себя и чувствуешь. Наконец находишь нужную страницу и пробегаешь взглядом по тексту. Понимаешь, что это просто полный и безоговорочный трындец. С учётом того, что в верхнем углу красуются твоё фото и имя, искренне надеешься, что везение в этот раз окажется на твоей стороне, и Квон Джиён просто никогда не увидит этот выпуск. В конце концов, с чего вдруг корейскому айдолу читать японскую прессу? Закрываешь глаза на мгновение, а когда открываешь, наталкиваешься взглядом на то, чего от волнения не заметила сразу. — Твою же ты мать! — выдыхаешь ошеломленно, глядя на G-Dragon'а, с подозрением глядящего на тебя с обложки журнала. Абсолютно не знаешь, что уж там был за концепт съемки, однако кривовато-скалящийся парень сейчас просто на все сто в теме. — Кико Мидзухара, ты труп. — Кико, вот ты где, — раздается рядом голос одной из сотрудниц журнала. — Я повсюду тебя ищу. Через десять минут начнётся экстренное совещание. Господин Томоти там уже рвёт и мечет. Закрываешь глаза. Только этого тебе и не хватало. Почему ты вообще должна присутствовать на всех этих «сверх-важных» совещаниях, если твоя колонка вообще самое незначительное, что только может быть в данном печатном издании? Однако с главным редактором лучше не спорить, поэтому обречённо направляешься к лифту. Через несколько минут уже несёшься по коридору в сторону конференц-зала, где господин Томоти в последнее время устраивает свои совещания, ну, или как ты это называешь про себя — предает сотрудников публичной анафеме. И чаще всего достаётся именно тебе. Причём абсолютно за всё. Даже за то, к чему ты, по логике, не можешь вообще иметь никакого отношения. Будь ты другого склада характера, то, наверное, уже бежала бы от этого самодура, сверкая пятками. Однако со временем ты научилась «отключаться». В таких случаях ты просто киваешь головой, словно китайский болванчик, сухо извиняешься, а затем, выйдя из кабинета, выбрасываешь из головы нравоучения шефа. Наверное, тебя бы любой посчитал плохим сотрудником, но факт остаётся фактом — ты продержалась в этом издательстве поболее, чем некоторые. Три года в этом дурдоме — нереально круто. Сама себя уважаешь за то, что пока никого не убила, не послала и не уволилась к чертям собачьим. — Ах, неужели госпожа Мидзухара в этот раз вовремя нас осчастливила своим присутствием? — наигранно елейно тянет главный редактор — грузный невысокий мужчина с ранними залысинами. Постукивает своими коротенькими пальчиками-колбасками по столу, мило улыбаясь. Становится понятно, совещание по твою душу. Набираешь побольше воздуха в лёгкие, опасаясь, что причина связана с долбанным Квоном, будь он не ладен. — Что же, госпожа Мидзухара, я очень доволен проделанной Вами работой. Интервью получилось весьма интересным. — Замираешь, настороженно глядя на господина Томоси. Чтобы он тебя вдруг похвалил? Да быть такого не может. Ожидаешь какой-нибудь подлянки от своего шефа. — Знаете, госпожа Мидзухара, мне так жаль, что Като Хара выбыла на время из строя. Но я знаю, что Вы с ней в отличных отношениях. Поэтому, думаю, что Вы с радостью придёте ей на помощь. — Напряжение буквально витает в воздухе. Впрочем, как и раздражение. Ведь лицо мужчины, всегда напоминающее тебе чем-то мордочку мопса, просто лосниться от клокочущей внутри него радости. - Вы, должно быть, слышали о Дон Юмине — молодом корейском дизайнере? У него показ на следующей неделе в Сеуле. Мотаешь головой. Ты вообще не следишь за модой. Да и вообще, упоминание корейского дизайнера и Сеула как-то тебя напрягают. Припоминаешь, что Кэт, как ты в шутку называешь свою подружку, что-то говорила недавно о служебной командировке. — Э… Господин Томоти, Вы же знаете, я не особо компетентна в вопросах, касающихся моды. Главный редактор смотрит взглядом, который говорит о том, что для него ты не компетентна в любом вопросе. Проглатываешь обиду. Нецензурно клясть этого надменного, не очень умного мужчину можно будет и потом, а сейчас нужно разобраться с тем, из-за чего тебе предстоит это делать. — Ничего, госпожа Мидзухара, заодно слегка просветитесь в этих вопросах. Думаю, командировка пойдет Вам на пользу. «Ага. А Вам она пойдёт на пользу ещё больше, судя по всему.» — раздражённо думаешь, рассматривая витиеватый узор на ковре. Понятно, что мужчина попросту хочет заслать тебя куда подальше от редакции, так как худшего кандидата для поездки в Корею просто и представить себе нельзя. Почему-то вспоминается кинокартина «Мистер Бин». — Когда я должна отправляться, господин Томоти? — спрашиваешь ты, осознавая, что спорить бесполезно. — Возьмите Ваш билет. Рейс через четыре часа. Думаю, что Вы успеете собраться.***
Сеул. Четверг.
Молодой человек без особого интереса взял со столика журнал. По правде говоря, Джиён лично утверждал каждый снимок, который попал в этот номер, однако парень всё же решил убедиться в том, что сотрудники издания прислушались к его пожеланиям. Квон лениво листал страницы, пока сотрудница престижного косметического салона, сидя перед ним на коленях, занималась ногтями на его ногах. Наконец, дойдя до нужных снимков, Квон довольно улыбнулся. Ему нравился результат этого фотосета, хотя, нужно признаться, парню во время съёмок было слегка муторно из-за мучившего его похмелья. Впрочем, снимки получились брутальными и необычными, как они с фотографом и планировали изначально. Джиён усмехнулся, на автомате пролистывая журнал дальше. Неожиданно его взгляд привлекла небольшая фотография, размещённая вверху одной из страниц. Ошибки быть не могло, тем более, что снимок был подписан. Имя Кико Мидзухара Квон теперь вряд ли был в состоянии забыть. Из-за этой растяпы его новый, один раз одетый пиджак превратился в безнадёжно испорченную тряпку. А парень крайне бережно и трепетно относился к своему гардеробу — будь то Шанель или одежда более демократичных марок. Поэтому сам факт того, что вещь была испорчена по вине другого человека, безумно раздражал Джиёна. К тому же, эта очкастая мымра ещё и умудрилась ему нагрубить. Молодой человек не умел читать на японском, однако ему безумно хотелось понять, о чём же пишет эта явно одевающаяся на барахолке журналистка. Выход из затруднения нашёлся почти сразу. Чуть пошевелив пальцами на ноге, Джиён привлек внимание педикюрши. Женщина была японкой, поэтому явно могла ему немного помочь. — Вы не могли бы мне перевести одну статью? — ослепительно улыбнувшись и включив режим «обаятельная няшка в действии», протянул Квон. — Говорят, что эта… кхм… Кико Мидзухара неплохо пишет. Женщина улыбнулась, беря в руки журнал. — Думаю, что мужчинам вряд ли понравятся статьи Кико. Парень с интересом посмотрел на педикюршу. Женщина явно знала, о чём говорила. Что же, картина вырисовывалась ещё более ясная. Грубиянка-журналистка была феминисткой. Джиён усмехнулся ещё шире, подумав: «Ну, теперь всё ясно. Наверняка, как и большинство таких женщин, считает, что мужики — никчёмные создания. Отсюда, как следствие, хронический недотрах.» Теперь Квону уже было не особо интересно, о чём пишет Кико, однако… Почему бы и нет? Всё равно парню чем-то нужно было занять время. — Всё же, я хотел бы, чтобы Вы мне перевели статью. Женщина согласно кивнула — Джиён был VIP-клиентом, и сотрудница косметического салона явно не хотела его расстраивать своим отказом. — Сегодня я в который уже раз за свою жизнь убедилась в том, насколько разными бывают мужчины. Посетив одну из шумных вечеринок, которые гремели то тут, то там во время Токийской недели моды, я натолкнулась на безумный чудовищно-гротескный контраст, от которого не могу отойти даже сейчас — спустя несколько часов. — Квон, грызущий от скуки орешки, замер. Интуиция подсказывала парню, что сейчас последует что-то крайне для него неприятное. — Почему мы, женщины, так часто настолько не уважаем себя, что больше обращаем внимание на кичливых «плохишей», совершенно при этом не замечая по-настоящему хороших мужчин? Может быть, от того что, как говорит моя хорошая подруга, лучше есть гадость со всеми, чем пирог — одному? Сегодня я увидела очередное доказательство женской неразборчивости, благодаря двум молодым людям, которых я, дабы никого не обидеть, буду называть в этой статье господином А и господином Б. Так вот, господин А отличался высоким ростом, спокойным нравом и хорошими манерами. Пожалуй, я могу сравнить его с дорогим породистым псом, чьё благородное происхождение будет бросаться в глаза всегда — даже среди полей или болот. Аристократизм во всём — в стати, в голосе и даже в простом повороте головы. Понятно, что, по идее, женщины в первую очередь должны были обратить внимание именно на такого человека. Однако, к моему великому удивлению, нет. Их привлек господин Б. — Джиён на автомате потянулся к бутылке с водой и сделал глоток. Парень был уверен, что в господине А узнал своего друга Сухёка. Значит господин Б — это сам Джиён. - О, про господина Б я, наверное, могла бы написать дипломную работу, если бы хотела углубиться в природу человеческих комплексов. Пожалуй, я ещё ни разу не видела настолько кичливого, невоспитанного человека с отвратительным вкусом. При одном взгляде на него понимаешь, что он стопроцентный bad boy. Но не благородный плохой парень, которого можно увидеть в гангстерских фильмах или вестернах, а самое худшее проявление этого образа. Эдакий фэйк. Дешёвая подделка. Если господина А я сравнила с породистым псом, то господин Б, бесспорно, комнатная собачонка — визгливая, шумная, норовящая ухватить за ногу и пользующаяся лишь тем, что такую кроху и пнуть-то жалко… Джиён вскочил на ноги так резко, что чуть не перевернув стоящий рядом столик. На мгновение молодому человеку показалось, что у него от бешенства перекрыло доступ к воздуху. В висках стучало, а руки подрагивали от напряжения. Парень прекрасно понял в этот момент, как происходят жестокие убийства в состоянии аффекта. Будь здесь сейчас эта очкастая мымра, он бы её… Квон даже точно не мог определить, что бы «он её», однако шею парень ей свернул с пребольшим удовольствием. — Дальше не читать? — испуганно спросила явно ошалевшая от такого поведения айдола педикюрша. — Нет, не нужно! — рявкнул Джиён раздражённо. Сейчас Квон с радостью бы что-нибудь опрокинул или разбил. Парня буквально трясло от злости. «Комнатная собачонка? Пнуть жалко? Комплексы? Да эта фригидная мымра в корень там, что ли, в своей Японии, охерела?» — подумал Джиён, хватая свою куртку. Однако тут же парень её на место, а затем снова взял. В конце концов, после недолгих метаний, Квон всё-таки с яростью отшвырнул куртку на диван. Сперва парень очень захотел связаться с редакцией журнала и заставить эту ахеревшую от своих феминистических штучек козу полностью ответить за свои действия. Однако, немного поостыв, Джиён понял — это не выход. Что он скажет? «Простите, тут ваша сотрудница назвала меня в своей блядской колонке комнатной собачонкой?» Так Квон лишь ещё больше опозорится. Молодой человек даже не мог понять, что же взбесило его больше - то, что эта дура назвала его фейком, или же то, что Кико Мидзухара не побоялась опубликовать подобное в журнале, на обложке которого распологалось его фото. Явно это всё — тщательно спланированная провокация. И, позвони он сейчас главному редактору, то будет выглядеть полным идиотом. — Вот сучка, — почти беззвучно выдохнул парень, плюхаясь обратно в кресло и подавая всё ещё шокированной педикюрше ногу. — Это я не Вам. Продолжайте. Джиён закрыл глаза, пытаясь расслабиться, однако никак не получалось перестать думать об этой мерзкой статейке. Сердце при воспоминаниях о «комнатной собачонке» снова начинало колотиться, словно пойманная в силки птица — аж до лёгкой тошноты. Хотелось предпринять хоть что-то, чтобы не оставить эту горе-журналистку безнаказанной. Однако вместе с тем, какое ему вообще должно быть дело до мнения какой-то там девчонки из далекого Токио? В конце концов, они явно виделись с ней в первый и, слава всем Богам, в последний раз. Так что — пошла-ка эта Кико на большой и толстый. Может быть, тогда в её мозжечке что-то повернётся и встанет так, как надо.