Side Effect | Побочный эффект

«Драко, Не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь. Нарцисса постоянно информирует меня о состоянии твоего здоровья. Хочу сообщить, что мои поиски почти увенчались успехом. В Австрии я нашел группу людей, чьи предки практиковали подобные ритуалы. Они обещали свести меня со своей прабабкой - старой ведьмой, которая аскетично отреклась от современности и занимается лишь магией. В частности древними проклятиями. Велик шанс, что именно она сможет помочь нам. Хвалю твою выдержку в отношении Гермионы Грейнджер. Я понимаю, как тебе тяжело принимать помощь от того, кто тебе ненавистен. Но Драко, ты должен. Удерживать ее рядом необходимо для твоего состояния сейчас и, возможно, для ритуала в будущем. Я все еще питаю надежду, что она не понадобится нам, но лучше быть готовыми ко всему. Как отец я приказываю тебе сделать все возможное, чтобы расположить Гермиону Грейнджер к себе. В свою очередь могу заверить, что тоже делаю все, что в моих силах. L. M. II» Ты усмехаешься, представляя, как отцу приходится каждый раз сдерживаться, чтобы не написать запрещенное слово «грязнокровка». После войны Министерство установило строгую цензуру. Идиоты. Как будто это была настоящая причина войны, а не просто повод. Стараться удерживать возле себя Грейнджер было намного легче, чем это представлял себе Люциус. Как минимум потому что тебе этого хотелось, как максимум потому что проклятие заставляло хотеть ее до судорог в мышцах и режущих болей в груди. Болезнь все также прогрессирует с невероятной скоростью, но в присутствии Грейнджер словно наступает ремиссия. Если она находится очень близко, то ты даже можешь почувствовать себя почти так же, как до проклятия. А вот выходные без нее физически истощали твои ресурсы. Тебе интересно, почему она приходит? Пять дней подряд она неизменно появлялась на пороге твоей комнаты со своей копной непослушных локонов и с кипой пергаментов в обнимку. Неужели ее гриффиндорское милосердие распространяется даже на тех, кто мучил ее физически и морально? Ты бы наверняка не пришел на помощь тому, кого ненавидишь. Ты пытаешься представить Поттера, прикованного к постели, и окончательно убеждаешься, что не стал бы мучить себя ежедневными визитами, будь он хоть полностью парализован. Грейнджер, конечно, другое дело. Но если бы не твоя ебучая школьная влюбленность, то ты бы и к ней не приходил. Так почему же Грейнджер приходит? Уже целую неделю! Ей ведь даже не сказали, что от этого зависит твоя жизнь. Всего лишь оценки. Да и не похоже, что это для нее каторга или вроде того. Пока ты сам не начинаешь ее задевать, она словно делает что-то совершенно обычное. И даже с таким усердием, словно это тебе, а не Поттеру, она семь лет подтирала сопли. Иногда… Возможно, тебе это только кажется… Но иногда она как будто смущается, когда вы оказываетесь слишком близко. Может, проклятие действует и на нее? А еще ты точно знаешь, что если неожиданно обернешься на нее, то поймаешь ее задумчивый взгляд, обращенный на тебя. Нет, она, конечно, сразу отвернется, словно ее глаза случайно скользнули по тебе. Но ты почему-то уверен, что она смотрела на тебя дольше чем одну секунду. Ты боишься даже предполагать что-либо и отгоняешь все эти мысли прочь. Наверняка твое больное сознание пытается видеть то, чего нет и не может быть. Ты боишься поверить, что она может… может… Ну, скажем. Может интересоваться тобой. Боишься, потому что узнать обратное будет слишком больно. Вчера она посмеялась над тем, как ты съязвил по поводу профессора Трелони. Это, конечно, случилось лишь потому, что она терпеть не может Прорицания. Но то, что она впервые рассмеялась в разговоре с тобой, заставило бабочек в твоем животе порхать, а губы растянуться в глупой улыбке. Похоже, что болезнь превратила твою маленькую школьную влюбленность в настоящую обсессию. Всего лишь два дня без Грейнджер, и ты уже не можешь думать о чем-либо другом. Сегодня ночью засыпая ты позволил себе немного поразмышлять о ней. И очень зря. Тебе приснился кошмар. Ты был ею. Ты был Гермионой Грейнджер, когда Сивый и егеря притащили ее в мэнор. Беллатриса неистово бросалась в тебя оскорблениями и круциатусом. Твои органы лихорадочно пульсировали в агонии, мышцы словно разрывались от судорожной боли, а по венам вместо крови текла настоящая огненная лава. Ты хотел бы закричать, но спазм в легких не давал сделать даже этого. А потом ты увидел самого себя, стоящего у камина. Пытающегося абстрагироваться от реальности. Ты увидел страх в своих глазах. Ты боялся тогда. Боялся, хотя это не в тебя летели проклятия. И не твою плоть резали отравленным кинжалом. Какой же ты жалкий…