Безумство любви

Режина и Аделму тепло попрощались с Деузой и поблагодарили ее за все. Платье Лавиньи было на похудевшей Режине немного мешковато, да и выглядела она необычно. Когда Режина одела на голову шарф, Аделму рассмеялся. - Если ты будешь в этом, то тебя действительно все запомнят! Ты стала похожа на крестьянку посреди мегаполиса! - Мои волосы в ужасном состоянии! Поэтому я и надела этот шарф! - Все-равно сними, держи вот кепку Жуниора, хотя нет, под это платье это тоже смешно. Они вдвоём вышли к дороге, остановили машину и попросили отвезти их на автовокзал. Там они взяли билеты на автобус до Жерикоакоара. Режина пугливо оглядывалась на рассматривающих ее людей. - Постарайся вести себя поспокойнее, ты кажешься черезчур испуганной, - сказал ей Аделму. - Почему они все так на меня смотрят? - Наверное это из-за твоих волос, - пошутил Аделму, - относись ко всему с безразличием. Аделму купил им сэндвичи: - Держи. - Нет, Аделму, съешь его сам, мне кусок в горло не идёт! Живот аж сводит! - Так не пойдёт, нам ещё долго ехать, тебе нужно постараться съесть его. - Тогда оставь на потом, съем в автобусе. Когда они сели в автобус, Режина немного успокоилась и задремала у Аделму на плече, а он все это время нежно гладил ее по волосам. Автобус остановился в Жерикоакоара. - Мы уже приехали? - проснулась Режина. - Да, милая. На вокзале Аделму принялся читать объявления о съёме жилья. - Так, съездим по этим двум адресам. Зайдя в первый дом, Режина округлила глаза, но второй оказался ещё хуже, из-за усталости Режина предложила Аделму вернуться в первый. Дом был больше похож на сарай, а все удобства были на улице. - Ну не на улице же нам ночевать? - говорила она ему, а прежде всего себе. - Когда я растоплю печь, здесь не будет такого запаха сырости, - утешал ее Аделму. - Главное, что ты со мной рядом, - прильнула к нему Режина. - Завтра я поищу себе работу, попробую спросить у хозяина кофейной плантации. - Я тоже пойду работать. - Ты?!! Кем?!! - Наверное тоже на плантации, чему ты так удивляешься? - Я не хочу, чтобы ты работала на тяжелой работе, к тому же, твоя рука ещё не совсем окрепла. Если захочешь, то поищешь работу потом. Вечером они перекусили горячим хлебом, который Аделму купил в магазине и яичницей, которую они кое-как сделали вдвоём. Уставшая Режина вышла на крыльцо и тут она почувствовала запах свежего сена и выбежала в поле, при свете Луны то, что по началу показалось убогим, стало выглядеть неописуемое красивым - цветочное поле, ясное звездное небо, огни деревенских домов, где-то вдалеке мычала корова и гавкала собака. - Режина! Куда ты пропала? - Ты чувствуешь этот запах?! - обернулась она к Аделму. - Ну да, сено только скосили... - Ты не понимаешь! Это же запах свободы! - Режина весело закружилась и, раскинув руки, упала в сено. Аделму завороженно подошёл к ней, а она в шутку стала кидаться в него сеном, весело смеясь. В таком небрежном виде Режина показалась ему красивее, чем в своих элегантных платьях. Он поймал ее и уволок за собранный стог, где они занялись самым желанным для них делом... - Нам нужно придумать себе новые имена, - сказал Аделму, когда они нежились в обнимку в постели, пытаясь встать, чтобы наконец пойти искать работу. Режина начала вспоминать бразильские сериалы: - Я буду Эленой, а ты... Диего. - Диего? - Ну да, тебе подходит. - Ещё бы как-нибудь раздобыть новые документы, - задумался Аделму. - Пока можно сказать, что наши документы сгорели, я думаю, что здесь не особо будут их спрашивать. Работу получилось найти почти сразу, их взяли на кофейную плантацию Бруно Медзенго, у Аделму все получалось прекрасно, у Режины не очень. Каждый день она приходила домой измученная и проклинала «эту проклятую жизнь». - Тебе не нужно туда ходить, я сам смогу нас обеспечивать. «Обеспечивать» из его уст звучало в этой ситуации просто смешно. - Интересно, в тюрьме также или лучше? - иногда не сдерживалась и язвила Режина. Но постепенно она смирилась со своей участью. Однажды Аделму сказал, что у него для неё сюрприз и привёл ее с закрытыми глазами на конюшню. - Ну и сюрприз, - сказала она, увидев коней. - Сеньор Бруно разрешил нам на них покататься, давай я тебя научу. Режина уверенно вывела одного из коней на улицу и забралась ему на спину. - Ого! - изумился Аделму, - где ты этому научилась? - Дядя Алсести жил в поместии, пока не переехал к нам, отец буквально заставил меня научиться ездить верхом, - она погладила своего коня по загривку и ударила его по бокам, лошадь поскакала галопом. Проскакав по полю несколько минут, они спешились возле водоёма и стали поить коней. - Мне тогда было девять лет, - рассказывала Режина, - папа привёл меня в конюшню, и я кинулась гладить лошадей, и тут одна из них как цапнет меня за руку, я еле одернуть успела. А потом отец сказал, что он будет учить меня кататься. Я тогда жутко испугалась и стала возражать ему, что не смогу, а он сказал, что для Серкейро нет ничего невозможного. И тут я сказала, что очень боюсь. А он так удивленно: «Ты и боишься?! Страх - это слабость, и с ним нужно бороться». И насильно посадил меня на ту лошадь, которая хотела меня укусить. Я вся затряслась и расплакалась, и тогда отец стал мне говорить, что слёзы - это слабость, и я никогда не должна показывать их другим. С горем пополам я прошлась на этой лошади несколько кругов, а потом с облегчением слезла и не подходила к ним ещё полтора года. Слава Богу, что и отец не настаивал. - А потом? - А потом папа стал учить кататься Марию Антонию, и ей это очень понравилось, и тогда я сказала, что тоже умею и к удивлению отца сама залезла на лошадь и стала скакать. - И ты уже не боялась? - Очень боялась! Причём боялась каждый раз, когда садилась, но я этого ни кому не показывала и со временем привыкла, так что уже ездила без страха. Просто мне не хотелось, чтобы отец считал, что Мария Антония меня в чем-то лучше, я вообще тогда хотела быть в глазах отца лучше всех. - И что получалось? - И да и нет, на самом деле ему было очень трудно угодить, когда я заняла второе место на олимпиаде по математике - «почему только второе?», в следующем году заняла первое - «так и положено, ты же Серкейро!». В общем, все победы, ради которых я столько старалась, он воспринимал как должное, а за поражения всегда стыдил меня. - Ты скучаешь по нему? - неожиданно спросил Аделму. - Я скучаю только по своим детям! - разозлилась на него Режина, - и вообще, нам уже пора обратно! Тем временем Валдомиру сидел на кладбище возле могилы Режины, где уже был установлен огромный гранитный памятник. Художник постарался на славу и передал всю красоту ещё такой молодой женщины, ушедшей из этого мира. Валдомиру было больно ещё и от того, что тело его дочери так и не нашли, чтобы предать земле. Он был одинок в своём горе, с Лавиньей об этом он говорить не мог, потому что это также касалось Аделму, который спас ее, заслонив от пули. Все могло бы быть ещё хуже, Лавиньи с его сыном тоже могло не быть. - Я знал, что найду тебя здесь, - подошёл к нему Фортунату. - Сегодня уже пять месяцев, Фортунату.., - со слезами на глазах сказал Валдомиру, - она мне снилась сегодня, ещё маленькой девочкой, Режининья смеялась и целовала меня, а потом вдруг спросила: «Ты правда любишь меня, папа? И будешь любить, что бы я не сделала?». Это ведь были ее последние слова! А ещё раньше она сказала, что по-прежнему меня любит и не смогла вырвать любовь ко мне из своего сердца, а потом снова стала говорить гадости, и я опять обиделся на неё. Почему я все время на неё обижался? Она ведь была больна! Если бы я не был таким эгоистом, то я бы мог предотвратить все это! - Ты ведь пытался, Валдомиру, ты же говорил с ней перед тем, как она направила машину в пропасть. - Она была тогда загнана в угол и уже не соображала, что делает... Нет ничего ужаснее, чем пережить своего ребёнка, Фортунату! Все наши с ней ссоры и обиды были такой мелочью по сравнению с тем, что теперь я потерял ее навсегда! Я ведь почти уже не помню ничего плохого! Память подкидывает мне только хорошие воспоминания - ее рождение, первые шаги, первое слово - «папа!», как же я был тогда счастлив и горд, что она сказала именно «папа»! Она была такая хорошенькая в детских платьицах, в которые ее наряжала Элеонор! А потом она пошла в первый класс, и мы вместе с ней занимались математикой, я много работал и уделял им всем очень мало времени, но она всегда любила меня больше матери, как она радовалась, когда я приходил домой! Я дал ей самое лучшее образование, и она меня не подвела, получила красный диплом. У неё была самая лучшая свадьба, ты помнишь, какая она была красивая в белом платье? - Да, Валдомиру, Режининья была красавицей. - Я даже смирился с ее выбором в мужья Фигейра, хотя сразу сказал, что он ей не подходит! И ведь не ошибся! Она же была несчастлива, но я старался этого не замечать, потому что самым главным для меня стали мои внуки! Не стоило мне тогда отдавать ее в тот пансион! Она же мне говорила, что ей там плохо, что ее там обижают! А потом ее как-будто подменили, она стала совершенно другим человеком! Фортунату обнял совсем расклеевшегося от слез Валдомиру, а потом проводил его домой. Вернувшись к Лавинье, Валдомиру тут же нацепил счастливую улыбку на своё лицо и стал возиться с сыном. Малыш Аделминьо стал для него новой надеждой и утешением. Семейную идиллию прервал телефонный звонок. Это был Фигейра. - Сеньор Валдомиру, не хотел Вас беспокоить, но дело серьезное, Рафаэл очень сильно заболел.