Всего лишь игра

С чего начинается счастье? Счастье начинается в тот момент, когда ты можешь позволить себе все, что только в голову взбредет. Путешествия, дорогостоящие шмотки, шикарные вечеринки, машины, квартиры и гитара, стоимостью в несколько тысяч евро. Счастье — это когда в двадцать два года тебе принадлежит весь мир и чуточку больше, потому что ты — звезда международного масштаба. Счастье — это нечто большее, и начинается оно с малого. С раннего солнца, выползающего из-за горизонта, что рдеет, словно спелый румянец на щеках, а потом заливает своим светом каждый кирпичик вековых построек Рима, в чьих стенах ожидают пробуждения его заурядные жители. С первых птичек, что весной, после длительных ночных заморозков, наконец-то возвращаются в родные края и начинают устраивать симфонии под окнами на радость самим себе и к большому недовольству работяг, которым местная фауна не дает спать по ночам своими концертами. С нового города за стеклом иллюминатора самолета, что ранее удавалось увидеть лишь на ярких картинках в интернете, а теперь он у твоих ног, раскрывает перед тобой свои объятия и манит все сильнее, вынуждая пользоваться своими привилегиями и впитывать его каждой клеточкой сполна, уже через два дня сменяя одну страну на другую. С очередного выхода на сцену бок о бок с тремя людьми, которых не стыдно назвать своими братьями, а не просто друзьями, с теми, кто разделял с тобой взлеты и падения, разбивал руки в кровь, срывал голос до хрипа, чтобы в итоге собирать вместе с тобой стадионы, пока ваши имена на слуху и каждого второго, а билеты на ваши концерты разлетаются со скоростью света. Счастье начинается завтра, одновременно с долгожданным туром, который станет отличным переключением, и заодно промоакцией свеженького альбома, что и без того поднял на уши все чарты и топы. Счастье тут же закончится, когда синие глаза столкнуться с чужими карими, что будут смотреть сквозь нее так, будто ее и вовсе нет поблизости. Так, словно ее изящные изгибы — нечто настолько привычное, что нет никакого желания лишний раз задерживать взгляд. Так, будто ее заливистый смех и вечно игривая улыбка — просто черта ее взбалмошного характера, а не отчаянная попытка привлечь к себе внимание. Так — словно она никогда никуда не денется и всегда будет существовать поблизости, а значит, ничего так и не поменяется, и Виктория навсегда останется лучшей подругой, партнером по группе, но, увы, не кем-то даже на унцию большим.

***

В Риме было до одури солнечно для середины февраля, даже не смотря на то, что погода вот уже пару недель выдавалась прохладной. Пахло неимоверно быстро приближающейся весной, скорым потеплением и свежей зеленой листвой, что вот-вот была готова выпрыгнуть из постепенно набухающих на ветках почек. В таком приятном климате грех было и самой не цвести и не пахнуть, словно бутон магнолии в майском саду, но, увы, настроение который день было не то, и даже сейчас, пока ноги, обутые в увесистые сапоги на невысоком каблуке, цокали по высохшему на солнце асфальту навстречу желанной медитации наедине с собой, Виктория не могла заставить себя улыбнуться. И это в такой знаменательный для нее момент! Представьте, вам едва переводило за двадцать, а вы — уже знаменитый и очень талантливый музыкант, который прославился на весь мир любимым делом, музыкой, которая скрупулезно писалась совместно с вашими тремя друзьями, теми самыми, кто являлся для вас настоящей семьей. И у вас есть все. Деньги, популярность, влияние и авторитет, всего пара дней оставалась до полномасштабного мирового тура, но не было одного. Любви. Виктория широко шагала по оживленной римской улице, одними губами подпевая мелодии, что играла у нее в наушниках. Очередная песня Arctic Monkeys, знакомая каждым диезом и бемолем, звучала в такт биению сердца, скрывающегося глубоко в девичьей груди. Сердца, которое так страстно жаждало только одного, но даже мелкая мысль об этом вынуждала девушку морщиться и покрываться бордовой коркой на лице от стыда и страха за собственные желания. В руках с аккуратно выкрашенными в черный ноготками был зажат небольшой бумажный пакет, на плечах покоилась пушистая шуба с длинным ворсом, что под воздействием совсем потеплевшего ветерка трепыхался в движении. А грубые каблуки, почти до самого асфальта укрытые расклешенной тканью кожаных брюк, все стучали по брусчатке, уверенно неся Викторию к цели, что заставила ее в уже вечеряющий час покинуть свою квартиру и выйти на улицу в поисках умиротворения и спокойствия для бушующих мыслей. Все это было ей не впервой. Итальянка отлично знала, как справляться с подобными перепадами, когда разум и сердце спорят, не в состоянии найти решение, способное устроить обоих. Любой внутренний конфликт она могла успокоить музыкой, любая проблема и противоречие решились аналогично, а если не решались, то испарялись хотя бы на время, пока длинные женские пальцы перебирали толстые струны бас гитары, изобретая новое соло для еще несуществующей песни, что однозначно станет хитом. И чтобы план точно сработал, Виктории нужен был полный покой. Чтобы никто не трогал и не дергал, чтобы вокруг не было ни единой живой души. Чтобы Вероника, что гостила у старшей сестры в последние дни перед туром, никак не мешала той медитировать и заглушать душевные переживания, а любимая собачка по кличке Чили не привлекала к себе излишнее внимание, которое Вик не прочь бы была ей уделить, если бы не жгучее желание под вечер сорваться на другой конец города, в студию, где ждала отправления практически собранная концертная аппаратура, и точно не было ни единой живой души. Идеальная среда для того, чтобы взять в руки гитару, старательно разучивая новые партии, и повторяя затертые до мозолей старые. И можно было бы на пару — тройку часов выпасть из реальности, забыть о противном назойливым чувстве, что не давало девушке покоя вот уже пару месяцев. Это чувство было настолько странным и новым, настигло басистку так неожиданно, что всякий раз, когда мысли об этом касались ее извилин, по спине тут же разбегались в страхе мириады мурашек, а щеки наливались краской, пока в венах закипало возмущение на саму себя. Потому что немыслимо это, невозможно, и Вик бесил тот факт, что ее голову в принципе посещают подобного рода мысли, но как бы она не изгоняла их прочь из собственного рассудка, угрозами и мольбами, думать об этом она не переставала вот уже пару недель, смыкая по ночам глаза лишь к утру, когда усталость после затяжных репетиций, выступлений, модных показов и бесчисленных интервью брала власть над ней окончательно. Но даже во сне она видела его. Его образ, настолько знакомый, что она могла легко различить запах его слегка смуглой кожи и отдушки его парфюма среди сотен похожих. Его силуэт, широкие мощные плечи, рельефный торс, что без труда можно было рассматривать сквозь полупрозрачную ткань его концертных костюмов. Его длинные черные волосы, его добрую, совершенно наивную и местами холодную улыбку, от которой веяло чем-то комфортным. Его розовые губы, которые так и манили своими от природы скромными изгибами, его покатые скулы, его чистейшие карие глаза, отдающие в свете закатного солнца чем-то медовым и сладким, таким же, как и, признаться, был и он сам. Виктория в последнее время думала о нем непозволительно много, и ее это злило. Потому что она знала его слишком хорошо, вот уже восьмой год, видела, как рядом с ней он превратился из гадкого утенка—подростка, который посредственно играл на барабанах, во взрослого статного мужчину, потрясающего и талантливого ударника группы, в которой они оба и еще двое их лучших друзей играли еще со школы. Так что теперь, после стольких лет чистой и крепкой дружбы, Вик просто не могла поверить, что неожиданно начала чувствовать к нему нечто большее, чем обыкновенную дружескую любовь. Это случилось настолько неожиданно, резко и совершенно на пустом месте, без конкретного повода, что Виктория невольно начала волноваться о своем психическом здоровье. Трое ее лучших друзей были для нее ближе, чем некоторые члены семьи, и она уже давно вышла с ними за все общепринятые рамки, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Они сотни раз видели друг друга абсолютно голыми, целовались друг с другом бесчисленное количество раз, даже умудрились недавно сыграть шуточную свадьбу на четверых, ознаменовав таким образом выход своего нового альбома. И на следующий день девушка проснулась со странным ощущением в груди, будто что-то в ней до неузнаваемости поменялось, и вскоре она поняла, что именно это было. А если точнее, то в тот же день, когда после обеда встретилась с друзьями на все той же студии, и пересеклась взглядами с барабанщиком, который обыденно добродушно ей улыбнулся, а она раскраснелась и засмущалась, впервые за почти восемь лет испытала непреодолимое желание ощутить на себе пронзительный взгляд Итана еще раз. И в этом крылась вся проблема. Виктория шагала по тротуару, одной рукой сжимая пакет из супермаркета, а второй старательно куталась в ворот пушистой меховой шубы, в попытке спрятаться от внезапно налетевшего на столицу прохладного ветра. По обеим сторонам улицы на три-четыре этажа возвышались кукольные римские домики, в окнах которых постепенно загорался свет, пока солнце нехотя уползало за горизонт, исчезая за терракотовыми черепичными крышами. А ноги все несли девушку вниз по дороге, пока глаза цеплялись за знакомый бежевый фасад на углу, в котором располагалась студия одной небезызвестной итальянской группы, частью которой гитаристка и являлась. А мыслей в голове опять было невыносимое множество. Как ей теперь жить с тем, что она не выбирала испытывать, как делать вид, что в ее поведении ничего не изменилось, как внушить себе и друзьям, что эти чувства — не более чем просто игра гормонов, и что они вот-вот исчезнут, и все наконец-то вернётся на круги своя. Вик, по правде, просто не понимала, что ей с этим делать и как себя вести, тем более в обществе Итана, которое резко перестало быть для нее чем-то совершенно ежедневным и обыденным, и каждый его взгляд в ее сторону заставлял ее колени легко подрагивать. Да, так, оказывается, бывает. Они с одним из ее лучших друзей всегда были особенно близки. Харизматичный, иногда чересчур спокойный и сдержанный ударник всегда понимал Викторию по-особенному, будто читал ее мысли. Они были по природе противоположные, разные по характеру, но внутренне находили друг в друге отдушину, и потому их с Вик переписки в социальных сетях всегда были более оживленные, чем с Томасом или Дамиано, у них были свои локальные шутки, которые оставшиеся два друга не всегда понимали, и если у гитаристки случалась какая-то проблема, она всегда сначала спрашивала совета Торкио, и только потом делилась переживаниями с остальной частью компании. Виктория отчетливо помнила, как увидев Итана впервые в пятнадцать, когда он отозвался на ее сообщение о поиске барабанщика на фейсбуке, она сразу осознала, что они найдут общий язык, и девушка не ошиблась. Их дружба была крепче каменной скалы, нежнее материнских объятий, чище горного ручейка, и трепетней самой искренней любви. А теперь было что-то еще. И Викторию это пугало. Но глаза, сверкающие в свете лилово-алого заката, что прятался за облаками, столкнулись со знакомой потертой дверью, и девушка, вздохнув, встряхнула головой, чтобы по возможности оставить излишки тяжелых раздумий за порогом, из-за чего ее пшеничные волосы разлетелись по прохладному вечернему воздуху. Она сделала короткий смазанный вдох, ощущая, как ее легкие наполняются кислородом, и маленькая женская ладошка легла на ручку, потянув дверь на себя. Тяжелая преграда поддалась, пропуская невысокую итальянку в полутьму пустеющего в такое время холла, и каблуки под ее пятками вновь застучали по холодной плитке, унося гитаристку вглубь старинного римского здания. Вик шла уверенно, настраивая себя на пару часов непрерывного занятия любимым делом, которое успокаивало нервы, ставило все на свои места и помогало привести мысли в порядок. В руках по-прежнему лежал пакет, наполненный легкими закусками, фруктами и бутылкой розового вина, что должны были стать ужином для беспокойной басистки, и она все же в предвкушении улыбнулась, думая о том, что сегодня ей точно никто не помешает насладиться желанным одиночеством. И через пару секунд, когда она уже миновала длинный и немного пыльный коридор, а вслед за ним и небольшую лестницу на второй этаж, она оказалась возле еще одной двери, которая теперь отделяла ее тело от заветного помещения. Девушка остановилась на пороге, и, придерживая пакет одной рукой, вторую запустила в сумку, пытаясь нащупать связку ключей на дне, когда до ее слуха внезапно донеслись ритмичные и до боли знакомые глухие удары, вынудившие ее напрячься, а затем вздрогнуть, едва не выронив бумажный пакет из рук. Виктория закусила губы, неуверенно нажимая плечом на дверное полотно, и то неожиданно поддалось, открывая девушке вид на картину, вынудившую каждую ее клеточку затрепетать. Студия к ее неподдельному удивлению оказалась не совсем пустой. Тусклый свет, вперемешку с теперь более разборчивыми звуками игры на барабанах просочился из помещения, вытекая струями в пустой коридор. Вик осторожно просунула голову в щель между дверью и стеной, замерев, и уставилась лоб в лоб на Итана, который увлечённо лупил по металлическим тарелкам, корча сосредоточенную мордашку, а его ладони уверенно держали деревянные палочки, что он прокручивал между пальцами в кураже игры. Он жмурился, с улыбкой отдаваясь своему занятию, а на его взъерошенной голове были надеты наушники, из которых валило неразборчивое шипение басов одной из их с группой новых песен. Виктория замерла на месте. Она не могла оторваться от представшей перед ней картиной, как завороженная впечатавшись зрачками в силуэт одного из ее лучших друзей. Он выглядел совершенно обычно, был увлечен игрой на барабанах и никак не замечал чужого присутствия, в такт ритму постукивая ступней по полу, и пританцовывал плечами в проигрышах, из-за чего водолазка на нем морщилась, подчеркивая изгибы его накаченных бицепсов, и даже вены, выступающие под его кожей. А Вик, как дурочка, пялилась на него, не в силах удержаться от легкой улыбки, вызванной наблюдением за погруженным в игру ударником. Снова не могла устоять на ногах, пока ее синие радужки так внимательно и бесстыдно рассматривали чужие скулы, пухлые губы и реснички на прикрытых веках, что дрожали от плавных движений массивного мужского тела. В нем было идеально все, начиная от небрежного и такого домашнего внешнего вида, и заканчивая кончиками его черных волос, подпрыгивающих в воздухе под натиском его резвых движений. И девушка вновь поймала себя на мысли, что раньше совершенно не замечала в нем столь простой и оттого прекрасной красоты, что теперь заставляла ее щеки алеть, а сердце беспомощно трепыхаться во вздымающееся от глубокого дыхания груди. Итан ей слишком нравился, теперь совершенно по иному, и Виктория не понимала, как умудрилась упустить момент, когда именно в ее отношении к Торкио что-то кардинально изменилось. Но внезапно песня, играющая в наушниках на голове ударника, закончилась, и он поднял глаза, устало выдохнув, тут же сталкиваясь с завороженной женской мордашкой, которая выглядывала из-за двери, и пока его лицо принимало приятно удивленное выражение, Виктория пыталась вспомнить, как сделать вдох, и изо всех сил старалась вернуть себе прежнюю невозмутимость, чтобы у Торкио не возникло к ней лишних вопросов. — Вик? — приветливо улыбнувшись, назвал ее имя Итан, и его брови поползли вверх, пока он снимал с головы наушники. — привет. — Привет. — нервно закусив губу, отозвалась гитаристка и неуверенно шагнула вглубь студии, сжимая в руках пакет с продуктами. Она под внимательным взором ударника сделала несколько шагов по помещению, опуская на стоящий у стены кожаный диван свою сумочку и пакет, и начала стягивать с себя шубу, игнорируя то, как зрачки Торкио изучали ее спину, что она отчетливо ощущала каждой клеточкой кожи. Девушка была взволнованна тем, что все ее планы на вечер внезапно поменялись, и вместо пустого зала студии, где она собиралась играть на гитаре, попивая вино в одиночестве, Виктория получила неожиданную компанию в лице барабанщика и по совместительству ее лучшего друга, от мыслей о котором она так отчаянно бегала уже второй месяц подряд. — Ты пришла поиграть? — вновь подал голос ударник, вынуждая Викторию вздрогнуть, и она, на секунду позабыв о чужом присутствии, резко на него развернулась, оставшись теперь только в кожаных брюках и простенькой черной майке. — я думал, что один такой больной, который посте трех суток репетиций тратит последний вечер перед туром, чтобы еще раз все повторить. Молодой человек неловко рассмеялся и почесал затылок, пока щеки Вик предательски наливались румянцем, что не оставляла девушке выбора, и она развернулась к другу спиной, прикрывая усталые веки. — У меня гостит сестра, и дома совершенно невозможно репетировать из-за этого. — тараторила итальянка свое оправдание, машинально разбирая пакет с закусками, и стала раскладывать их на кофейном столике возле дивана. — ты же знаешь Нику, у нее электрогенератор в заднице, так что она не может просидеть в тишине без движения даже пару минут. Де Анджелис пожала плечами и все-таки обернулась обратно на Итана, который увлеченно ее слушал, расплываясь в приветливой улыбке. Парень отложил палочки в сторону, и, хлопнув ладонями по коленям, встал со своего места, обходя барабанную установку. Виктория смущенно сглотнула, глядя на то, как молодой барабанщик подходил к окну, и, распахивая его, выуживал из кармана в джинсах помятую пачку, после чего зажал сигарету меж слегка покусанных губ. Щелчок зажигалки, и тлеющий оранжевый уголек зашипел в прохладном, но уже совсем весеннем воздухе. Итан сделал глубокую затяжку, и отвлекся от подруги, будто забыв о том, что она стоит в паре метров от него, и опустил карий взор в телефон с легкой улыбкой на симпатичном лице. Снова он делал это с Викторией. Снова вел себя так, будто не происходило ничего необычного, хотя так это и было, ведь Вик в его жизни присутствовала перманентно, а значит делать вид, что он чрезмерно рад ее видеть, было бессмысленно, учитывая то, что они провели в одном душном помещение минувшие трое суток. И из-за этого было так тоскливо. Ведь в глубине души девушке так хотелось, что Итан взглянул на нее иначе. Чтобы увидел в ней самой и в ее поведении то, что она так тщательно скрывала от чужих глаз, день за днем оставаясь один на один со своими внезапно вспыхнувшими чувствами. Чувствами, которых она не хотела, которых она боялась, и не знала, что с ними делать. Чувствами, которые вопреки здравому смыслу трепетали в ней всякий раз, когда Торкио ей улыбался. Он продолжал стоять у окна и курить, попутно переписываясь с кем-то в социальных сетях, и ухмылялся как ни в чем не бывало, пока Виктория тяжело вздыхала, жуя собственные губы, и не знала, как поступить дальше. Развернуться и уйти туда, откуда пришла? Идея не самая удачная, ведь друг точно подумает, что она его избегает, а значит — начнёт задавать вопросы. Попросить Итана оставить ее одну? Обидеть его, так, будто она не была рада его снова увидеть, когда на самом деле все было с точностью до наоборот. Ни один из этих вариантов не устраивал юную гитаристку, так что она смиренно выдохнула, и, украдкой взглянув на профиль барабанщика, укрытый за прядями его черных волос, уселась на потертый кожаный диван, закидывая ногу на ногу. — С кем переписываешься? — Неожиданно для самой себя, спросила у Торкио Вик, в попытке снова привлечь к себе его внимание, и он нехотя оторвался от телефона, вскидывая густые брови. — С Дамиано. — коротко ответил тот, мимолетом заглядывая Де Анджелис в глаза, и та в страхе их отвела, вновь поднимаясь с мягкой потрепанной мебели. — они с Джо задерживаются у его родителей, он попросил заехать покормить котов. Гитаристка понимающе покачала головой, хватая со стойки свою любимую бас-гитару, и вернулась на диван, стараясь не смотреть на курящего у окна барабанщика. Потому что внезапно до нее дошло, что она осталась с Итаном наедине впервые за несколько месяцев, и ей до одури это нравилось. Она чувствовала теперь острое желание продлить этот момент, пока Торкио был рядом, только он, и не единой живой души во всем здании, что к вечеру субботы опустело от сырого подвала до мансардного этажа. Да, было страшно, потому что она пока не привыкла к этим совершенно новым чувствам к одному из своих лучших друзей, да и, по правде, не хотела, но сделать с собой ничего не могла. Он был тут, рядом, практически ее не замечал, смеялся о чем-то в чате с солистом, но Вик все равно чувствовала себя счастливее, чем в любой другой даже самый трепетный момент. — Ладно, мне нужно ехать, Лего, Биде и Зигги сами себя не покормят. — выкинув окурок в окно и с грохотом его захлопнув, воскликнул Итан, разворачиваясь лицом к Виктории, которая резко вздрогнула от его чересчур прохладного тона. — и тебе мешать не хочу. Он все же вежливо ей улыбнулся, хватая с подлокотника дивана свое пальто, и уже собирался накинуть его на крепкие плечи, когда гитаристка в наваждении вскочила, перегородив ему путь в сторону выхода. — Эдгар, не уходи… — тихо прошептала она, заглядывая ему прямо в глаза, и молодой человек опешил, послушно опустив пальто на спинку стоящего рядом стула. — в смысле, я имела ввиду, что хочу, чтобы ты порепетировал со мной, так мне будет удобнее. Девушка тараторила, цепляясь пальцами за края ремня на своих брюках, и, договорив, посмотрела на друга исподлобья, пока тот недоверчиво хмурился. — Хорошо, без проблем. — пожал плечами он, равнодушно обходя взволнованную Викторию, и уселся за барабаны, ловко хватая пару деревянных палочек. — с какой песни хочешь начать? Виктория задумалась. Ей действительно не помешало бы повторить несколько партий, в которых она временами плавала, но вместо этого в голове возникло одно единственное названием и она, вздохнув, тихо его назвала. — If not for you. Девушке нравилась эта песня из их нового альбома, страшно нравилась. Потому что на контрасте со всеми прочими хитами, в которых поднимались мировые проблемы, темы алкоголя, наркотиков и фальшивых жизней, эта песня была о другом. О любви, о привязанности, и о благодарности. О человеке, к которому девушка это испытывала. — Ладно, поехали. — улыбчиво воскликнули Итан, подмигнув подруге, и протянул ей одну пару наушников, а вторые надел на свою голову. Вик наклонилась чуть вперед, выхватывая из руки парня переданный ей предмет, и на мгновение они зацепились взглядами, тут же их отводя, пока их пальцы легко касались друг друга, словно это было первое и единственное прикосновение за все годы многолетней дружбы. Де Анджелис снова покраснела, и, судорожно откинувшись назад, так, что ее волосы рассыпались по спинке дивана, вцепилась руками в наполированный корпус гитары, рассматривая то, как ударник бережно протирает свои тарелки. Она выдохнула, прикрыв веки, лишь бы не смотреть на мужской силуэт перед собой, и провела пальцами по грубым струнам, второй рукой натягивая наушники на голову. Итан поднял на нее немного загадочный взор, и, растянув губы в трогательной улыбке, кивнул головой, будто спрашивая, готова ли она начать. И девушка ответила ему тем же жестом, набирая в легкие побольше кислорода, и стала прислушиваться к вступлению только что начавшейся в наушниках песни. Забавно, она ведь сознательно, или напротив, случайно, выбрала трек, в котором они с барабанщиком вступали лишь на втором куплете, но это было Вик только на руку, потому что появилась возможность вслушаться в написанный солистом текст, который каждой своей строчкой пробирал до глубины души. Девушка редко вдавалась в подробности стихов, сочиненных Дамиано для их песен, но эта была особенной, и Виктория помнила каждую строчку наизусть. There'll be no summer There'll be no spring If not for this love of mine Сердце забилось со скоростью света. Какая странная ситуация. Вик сидела на студии с одним из своих лучших друзей, может быть, по ряду причин, даже самым близким, как и сотни раз раньше, но сегодня все было иначе. Как будто много лет подряд Де Анджелис упускала что-то сквозь пальцы и не видела истины. Да, Итан был ближе ей по состоянию вечно мечтающей и метающейся между «можно» и «нельзя» души, она ведь всегда видела в нем кого-то намного большего, чем друга, но никогда не думала, что у этого странного ощущения были романтические нотки. Но в ту ночь, чуть больше месяца назад, когда на презентации нового альбома группы им всем снова довелось целоваться, и очередь дошла до них с Торкио, когда слегка неуверенные но такие теплые и бархатные губы друга коснулись ее собственных, Виктория поняла, что не хочет, чтобы он когда-то останавливался. Thorns without flowers Bars with no drinks If not for this love of mine Слова, что вытягивались звучным голосом солиста, отпечатывались каждой буковкой на коже итальянки, пока та отбивала такты толстым каблуком по скрипучему полу, а глаза, наполненные невероятной тоской, искали, за что бы уцепиться, лишь бы не смотреть на него. На парня, что сидел напротив, отделенный от Виктории дорогой барабанной установкой, и сосредоточенно хмурился, будто впитывая и без того знакомую мелодию, пока его губы беззвучно шептали цепляющие за живое слова. Идеальный, без преувеличений, добрый, кроткий и внимательный, всегда приходил на помощь, поддерживал, и не просил ничего взамен. Сколько девичьих слез он видел за последние несколько лет, сколько раз успокаивал ее после очередной незадавшейся интрижки и убеждал, что Вик еще найдет себе достойную пару, будь то девушка или парень, этот человек совершенно точно ее заслужит. И сам не знал, что давно уже это сделал. All the lights, all the parties will just fade out Shut them down Влюбиться с лучшего друга, еще и так быстро, внезапно, равносильно тому, словно попасть под страшную лавину, оказаться в эпицентре атлантического шторма, ощущать, как тебя разрывает на куски от страха и безысходности, потому что ты понимаешь, что твои нежные чувства никогда не получал взаимность. По ряду причин, потому что за годы, проведенные вместе, между вами уже давно сформировались братско-сестринские отношения, потому что нельзя было ломать эту идиллию между всеми четверыми, потому что такой роман не пошел бы на пользу группе, команде, которой они являлись, и, наконец, потому что если бы Итан испытывал к ней что-то помимо дружеской любви, то она бы давно все поняла, ведь ударник совершенно не умел врать. И с этим нужно было смириться, но Вик все равно не могла, продолжая вслушиваться в фальцеты знакомого голоса в наушниках, и беззвучно шевелить губами, повторяя такие трогательные слова. If not for you I wouldn't sing anymore If not for you I couldn't get of this floor If not for you Hell would be knocking on my door If not for you И Виктория могла бы и дальше откровенно пялиться на увлеченную прослушиванием песни мордашку Торкио, который умиротворенно улыбался, если бы он не распахнул глаза, сталкиваясь с ее прожигающим до кости взором, и не начал отыгрывать свою неспешную партию, напоминая подруге о том, что до ее вступления осталось пару тактов. И гитаристка уверенно зажала нужный лад, легонько дергая пальцами струны, которые издали низкий обволакивающий звук, вынудивший девушку в забвении мотнуть головой, из-за чего рваная челка упала на ее лицо, скрывая от взгляда Итана смущенный румянец. Они играли, каждый на своем инструменте, каждый свою партию, и еще не предполагали, что уже давно играли друг с другом. Когда в ее руках оказывалась дорогая бас-гитара, Виктория забывала обо всем. Она буквально становилась ей, чувствовала, как касание толстых струн распускает вибрацию под ее кожей, ощущала каждой клеточкой, как любимые звуки перебивали все прочие мысли в голове, даже если последних там было на пару лет вперед. Не замечала на себе пристальный взор карих радужек, которые с особенным интересом вылизывали каждую мимическую морщинку на ее лице, ложбинку на ее носу, ряды густых ресничек, изгибы ее привлекательного тела, которого она никогда не стеснялась, ее целиком, сосредоточенную игрой на любимом басу. И пока женские пальцы ловко перехватывали струны, зажимая их так умело, где-то в мужской рельефной груди трепетало одно алое сердце, которое наполнялось теплом при одном только взоре на взбалмошную подругу. И музыка лилась из-под рук двух талантливых музыкантов, которые, сами о том не догадываясь, играли, и пели в мыслях такие важные слова друг для друга. И в какой-то момент, Виктория, которая и правда увлеклась прижатой к своему животу гитаре, внезапно распахнула глаза, тут же поднимая их на своего друга, который явно того не ожидал, и потому не успел среагировать. Их взоры пересеклись, зрачки сцепились, вгрызаясь друг в друга, и по спинам обоих пробежались колючие паутинки молний, которые едва не подбросили Итана над стулом, а Вик чудом сумела удержать себя в руках, продолжая зажимать финальные аккорды на ладах. И песня в наушниках так предательски завершилась в самый неподходящий момент, обрываясь звенящей тишиной, из-за чего в извилинах разгулялся страшный гул, и девушка не выдержала, рвано отводя переполненный эмоциями взор в сторону, пока ее сердце искало уголок во всем теле, где было бы возможно укрыться от накативших на нее чувств. Она смазано выдохнула, аккуратно снимая наушники с головы, и невесомо опустила их все на тот же столик у дивана, с которого на нее смотрела спасительная бутылка вина, что захотелось опустошить залпом. Итан же в этот момент повторял все в точности за своей подругой, откладывая наушники в сторону, пока внезапное отрешение Виктории начинало напрягать его все больше и больше, заставляя мозг трудиться в ускоренном режиме. — Вик, все в порядке? — не выдержав, все же спросил барабанщик, и девушка неловко ему улыбнулась, роняя под ноги глубокий вздох. — Да, просто немного устала за последние дни. — соврала она ему в ответ, показательно откладывая в сторону гитару, которая уже через пару мгновений оказалась на прежнем предназначенном для нее месте. — на сегодня, наверное, достаточно репетиций. — Я могу помочь? — улыбнувшись, и наклонив голову в попытке уловить взгляд подруги снова, вежливо предложил Торкио, поднимаясь из-за барабанов. Девушка с едва различимым страхом посмотрела на лучшего друга снизу вверх, когда он подошел к ней, остановившись по ту сторону журнального столика, и пока колебалась, не зная, что ей предпринять и ответить, но попавшаяся на глаза бутылка спиртного решила все за нее. — Да, выпей со мной вина. — на одном дыхании выпалила Де Анджелис, слегка приподняв уголки губ в смущенной ухмылке. — я не вынесу этот день одна до конца. Итан легко усмехнулся, и, смахнув ладонью волосы с лица, уселся рядом с Вик, закинул ногу на ногу, сцепив пальцы в замок вокруг колена. — Так чего же мы ждем? — протянул молодой человек и, не дожидаясь реакции подруги, схватил со стола заветную бутылку, украдкой пробежавшись зрачками по этикетке. — ммм, урожай 2015 года… Где стащила? — Дома у Джо и Дамиано пару месяцев назад. — оживившись, воскликнула Виктория, игриво усмехнувшись, и расслабленно откинулась на спинку дивана, наблюдая за тем, как барабанщик снимает с горлышка защиту из фольги. — у них там такая винотека, что если бы я даже ящик оттуда вынесла, они бы и глазом не повели. — Я тоже как-то украл у них бутылку. — неожиданно признался Итан, посмеиваясь, и басистка в удивлении вскинула светлые брови, не ожидая услышать от всегда скромного и сдержанного друга подобное признание. — только там было не вино, а текила. — И ты меня не позвал?! — возмутилась девушка, впервые слушая эту историю от ударника. — предатель! Она легко толкнула его в плечо, из-за чего Торкио снова усмехнулся, откручивая крышку от горлышка, после чего прильнул к нему носом, вдыхая аромат дорогого вина. — Прости, Вик, ты тогда была в Копенгагене, но в следующий раз, когда нам с Томасом и Лавинией приспичит обчистить Давидовский минибар, я обязательно тебя позову! — прислонившись к плечу басистки своим, уверенно воскликнул Итан, протягивая ей теперь открытую бутылку вина. — напьемся сегодня за это! — Боже, надеюсь, что нет… — практически беззвучно прошептала Де Анджелис, принимая емкость с напитком из рук лучшего друга, и, вздохнув, она прильнула губами к узкому горлышку. Глоток, второй, затем третий, и Виктория даже не заметила, как сделала их, зажмурившись лишь через несколько секунд от терпкости напитка. Она хотела сделать это весь день, шла в студию именно для этого, и чтобы немного помузицировать, но все изменило чужое присутствие в богом забытом на выходные помещение, и теперь девушка сидела рядом с одним из самых близких людей, с тем, с кем желала стать еще чуточку ближе. Она жадно втянула в легкие воздух через ноздри, и, прикрыв ладошкой губы, передала ошарашенному ее поведением Итану бутылку, и тот неуверенно ее принял, также касаясь губами стеклянного горлышка. — Видимо, ты и правда устала… — отпивая немного вина, резюмировал Торкио, оглядывая профиль басистки, которая совсем на него не смотрела. — расскажешь, что случилось? — Да черт его знает, Эдгар, наверное, все и сразу. — усмехнувшись, бросила себе куда-то под ноги девушка, пока по ее горлу ползла приятная теплая горечь, вызванная обильными глотками вина. — я просто запуталась. — Но ведь все было хорошо, Вик, что успело измениться за пару недель? — с неподдельным смятением в голосе, подхватил за ней Итан, передавая подруге бутылку с алкоголем. — завтра начинается тур, мы же так долго его ждали! Гитаристка глубоко и протяжно вздохнула. И правда, в ее положении о чем-то волноваться было так глупо, ведь ее дела не просто шли в гору, они уже давно разбили на вершине королевский лагерь, и уже закладывали там прочный фундамент. Она была знаменита, влиятельна, талантлива, дело всей ее жизни приносило шестизначные суммы на банковские счета, но как и в любой сказке, принцессе не хватало только одного — любви. И по классике жанра она появилась, но в совершенно неподходящий момент, так еще и к человеку, который прямо сейчас сидел рядом с ней, бестолково мотая своей ногой. — Ох, Итан, если бы все дело было только в туре… — с наигранным трагизмом протянула Виктория, коротко поворачиваясь к ударнику лицом, и, приняв из его рук вино, сделала еще один небольшой глоток. — просто я перестала чувствовать себя счастливой… — Почему? — заинтересованно удивился молодой человек, перехватывая у подруги спиртное, и тоже отпил немного терпкого напитка. — должна же быть какая-то причина. — И она есть. — чувствуя, как быстро хмель достигает мыслей, неосознанно выпалила девушка, тут же осекаясь и едва не прикусила себя за язык, прикрывая усталые веки. — но я не уверена, что хочу говорить об этом… Торкио заметно напрягся, с грохотом поставив бутылку вина на столик, и в пол оборота развернулся к Виктории, которая снова прятала взор, страшно жалея о сказанных на эмоциях словах, которые Итан теперь так просто не оставит. Докопается до правды, чего бы ему это не стоило, снова ее поддержит, поможет советом, только жаль, что не знал он о том, что в этой ситуации советы понадобились бы ему самому. — Виктория, это же я… — ошарашено выпалил барабанщик, и она, услышав из его уст полную версию своего имени, оказалась кристально права в своих догадках. — посмотри на меня, я ведь всегда на твоей стороне. Она нехотя, но все же к нему повернулась, сталкиваясь с его пронзительным светом в карих глаза. В таких чистых, искренних, требовательных местами, и оттого прекрасных по своей сути. И так много сказать ему хотелось, просто взять, и вывалить все, что кипело страстями на душе, но девушка слишком сильно боялась, что только его оттолкнет, так еще и устроит в их до этой минуты идеальной дружбе настоящую смуту. — Итан, вот скажи мне, почему у тебя нет девушки? — не подумав, резко перевела тему басистка, никак не отреагировав на собственный вопрос, который любого бы поставил в неловкое положение. — Что? — смутился тот, легко покраснев, и снова схватился за бутылку вина на журнальном столике, поднося прозрачное горлышко к губам. — Просто скажи почему. — стояла на своим Виктория, складывая руки на груди. — это для статистики. — Для какой статистики… — все еще ничего не понимая, пробормотал Торкио. — Итан! — перебила его вскриком подруга, выхватывая из его ладони бутылку со спиртным. — Ну, я просто понимаю, что не готов сейчас к каким-то серьезным отношениям после недавнего расставания с Лаурой. — пожал молодой человек плечами, и слегка насупился, вскидывая взор в потолок, будто пытаясь сгенерировать в голове достойные доводы своей позиции. — потому что я хочу сосредоточиться на работе, на концертах и наслаждаться свободой в туре, хочу потратить это время на себя и извлечь из него максимум пользы. Вик презрительно фыркнула, и, не стесняясь, влила в свое горло еще вина, передавая бутылку обратно другу. Тот теперь смотрел на нее, потеряв всяческий смысл происходящего после ее неоднозначной реакции на свои слова, и снова нахмурился, поджимая губы. — Хорошо, а теперь скажи, почему, по твоему мнению, я ни с кем не встречаюсь? — набравшись внезапной смелости, немного тише задала вопрос ударнику Виктория, видимо перестав бояться под легкий действием спирта на дурь, что томилась внутри нее. — Я много раз говорил, что ты просто до сих пор не нашла своего человека, и это нормально. — вздыхая, вновь начал свою озвученную подруге уже сотни раз тираду Итан, недовольно закатывая глаза. — тебе всего двадцать два, ты еще встретишь достойного тебя человека, которого полюбишь по-настоящему, вот увидишь, он или она скоро появится в твое жизни! — А что, если я скажу, что он уже появился…? — медленно поворачиваясь на Торкио, низким голосом пробормотала Вик, сама не зная, что творит, но остановиться она больше не могла, не теперь. Ударник распахнул рот, начав хватать немного загустевший от напряжения воздух, пока уголки его губ неумолимо ползли вверх, а глаза начинали блестеть восторгом, в котором Де Анджелис увидела удивление и нескрываемую радость, от которой ей стало не по себе. Лучший друг сверлил ее взглядом, томясь в ожидании, пока она продолжит, но теперь Вик хотелось зашить себе рот, чтобы больше не проронить ничего лишнего, что принесет ей еще большую боль. И ведь не ждала от него ничего другого, знала, что он видит в ней близкую, но не достаточно, подругу, и на этом все, конец, точка. Но, как известно, надежда умирает последней. И у этой пока еще прощупывался пульс. — Почему ты сразу мне не сказал, Вик? — неподдельно радуясь за девушку, удивленно перепросил барабанщик, отпивая из бутылки немного вина. — кто этот счастливчик? — Да так… — отмахнулась Де Анджелис, мечтая прямо сейчас побыстрее замять эту тему. — ты не знаешь этого человека. — А почему ты не признаешься ему в том, что испытываешь? — проявил вполне дозволенное любопытство Итан, аккуратно закидывая руку на спинку дивана, прямо за головой Виктории, и уселся к ней чуть ближе, расслабленно развалившись на сидении. Гитаристка с опаской повернулась к лицу молодого человека, с ужасом подмечая то, как близко оно оказалось к ее собственному, и в очередной раз надрывисто выдохнула, опуская глаза куда-то на собственные колени. Соблазн внезапно взял над девушкой верх, и она медленно опустила макушку на плечо Торкио, касаясь взъерошенным затылком его кожи, прикрытой его заношенной любимой водолазкой. Ударник тот час же облегченно выдохнул и растянулся в умиленной улыбке, потирая ладонью руку Виктории, которая так крепко к нему прижималась, что внезапный румянец на смуглых щеках не заставил себя долго ждать. — Потому что он не поймет меня, Итан. — печально улыбнувшись, зная, что под собственным подбородком друг все равно не увидит выражение ее лица, ответила девушка после затянувшейся паузы. — он не знает, какой я могу быть, и точно не ожидает от меня подобного. — Да ладно тебе, что в этом такого? — действительно недоумевал Торико, приобнимая Викторию за плечо и поглаживая пальцами ее обнаженную кожу. — если ты тоже ему не безразлична, то он примет в тебе все до последней родинки. — Не в этом случае. — уверенная в своей правоте, отрицательно замотала головой Де Анджелис, усмехнувшись, и вновь оторвала от журнального столика донышко винной бутылки, заливая спиртное в горло. — он не готов к тому, чего мне хочется в его присутствии. Вик замолчала, облизывая с губ остатки вина, и затаилась, улавливая нервными окончаниями, как пальцы Торкио все еще водят по ее плечу, будто специально цепляя широкую лямку майки. Стало трудно дышать, теперь по-настоящему, и голова как-то резко опустела, пока над ухом монотонно звучало тяжелое дыхание, обжигающее кожу ее головы, покрытой растрепанными пшеничными волосами. — А чего тебе хочется прямо сейчас? — неожиданно прервал полуминутное молчание Итан, слишком низким и несвойственным ему тембром, из-за чего сердце гитаристки пропустило пару мучительных ударов. Она, задрожав, отпрянула от него, отрываясь спиной от его жгучей груди, и медленно развернулась, встречаясь голубыми радужками с поганой ухмылкой на некогда скромных и сдержанных губах. Итан смотрел на нее исподлобья, смаковал то, как до сознания Виктории доходит смысл его слов, и то, как ее щеки покрываются багровыми пятнами, что были вызваны вовсе не вином. А на лице Торкио не было и тени напряжения или стеснения, только неподдельный интерес, и басистка впервые за все то время, что они знали друг друга, наконец-то увидела в его глазах огонек, которые был в них вызван ей самой. — Что? — сглотнув, прохрипела девушка, будто в попытке убедить себя, что ей всего лишь показалось, но ударник в ответ добродушно ей улыбнулся, отрывая спину от подлокотника старенького дивана. — Представь что я тот, к кому ты неровно дышишь, и сделай то, чего тебе хочется, когда он рядом. — он невинно пожал плечами, смахивая темные пряди в сторону, и снова вернулся к своему обыкновенному доброму и отзывчивому лицу. — вот и проверим, странно ли это, и точно ли он тебя не поймет. — Итан, я… — хотела было остановить все это безумие Виктория, и ее руки задрожали, на что молодой человек осторожно взял их в свои ладони в попытке согреть. — Доверься мне, Вик. — совершенно спокойно произнес Торкио, наклоняя голову немного вправо, и тепло ей улыбнулся. — это просто игра. А Виктория все смотрела на его порозовевшее то ли от вина, то ли от чего-то еще лицо, и не могла поверить в то, что действительно собиралась сделать, цепляясь пальцами за мужские ладони, что крепко их сжимали. Было страшно, непонятно, и где-то в глубине голос разума, заволоченный дымкой из дурмана и алкогольных паров, орал, чтобы она даже не думала ставить под удар многолетнюю крепкую дружбу, но было слишком поздно, потому что она уже начала. Глухо сглотнула, стараясь не смотреть Итану в глаза, и медленно потянулась к нему навстречу, стараясь держаться в сознании, чтобы навсегда запомнить этот момент. Торкио же не шевелился, лишь смиренно наблюдал за ее действиями, чувствуя, как сбивчивое девичье дыхание начинает касаться его слегка приоткрытых губ. Это все происходило по настоящему, и когда басистку и барабанщика разделяли всего пару ничтожных миллиметров, она судорожно прикрыла глаза, понимая, что через мгновение ее жизнь разделится на «до» и «после». А потом легко подалась вперед, невесомо прильнув устами к распахнутым губам Итана, и оставила на них неуверенный влажный поцелуй. Всего доля секунды промедления, и девушка почувствовала легкое прикосновение к своей шее, по которой мелко пробежались подушечки теплых пальцев. Глаза было открывать слишком страшно, бездействовать — еще хуже, как что Вик чуть увереннее пошевелила губами, с облегчением ощутив, как губы Торкио движутся ей навстречу, приоткрываясь всего на миллиметр. Сердце билось в агонии, оставляя на внутренней стороне груди черные гематомы, а губы теперь жили от нее отдельной жизнью, плясали свой ленивый танец на устах лучшего друга, и на смену непереносимой тревоге резко пришло облегчение, которое для Виктории ознаменовалось глубоким вздохом, и она машинально отпрянула от ударника, чтобы снова набрать в легкие немного воздуха. И так неосторожно было поднять искрящийся детским смущением взор, который тут же поймали глубокие карие радужки, притягивая и маня к себе еще сильнее, чем еще парой минут ранее. И взгляд изменился до неузнаваемости от одного скромного действия, пока Вик все никак не могла осознать происходящее, а пальцы Итана блуждали по ее спине, обводя рельефные позвонки. — Это всего лишь игра. — опустив зрачки на манящие приоткрытые губы напротив, прошептала девушка, неуверенно потянувшись рукой к алому лицу своего лучшего друга, и уложила свою ладошку на его шершавую щеку. — ничего больше… Торкио не сводил с нее глаз, но все-таки не удержался от немного лукавой улыбки, и, резко надавив на лопатки Виктории, прижал ее к себе и жадно впился своими губами в ее, а та, наконец-то без страха ему ответила, обвивая руками его крепкую шею. Это было что-то на грани безумия, вот так целоваться с лучшей подругой, но Итану было плевать, потому что он впервые делал это потому, что хотел, а не потому, что того требовали фотосессии для соцсетей или их же собственные мероприятия, на которых таким образом они могли произвести на гостей настоящий фурор. Вик целовала его, пока что медленно, нежно, будто узнавала грани теперь ей дозволенного, и осторожно водила ладошками по его лицу, шее, ключицам, изучая человека в своих объятиях заново после более, чем семи лет дружбы. Запускала пальцы в его волосы, массировала кожу головы, все никак не доверяя собственному рассудку, но даже не думала останавливаться, лаская мужские губы робкими и чрезмерно скромными касаниями. Нежная кожа на ладошках плавилась от жара лица барабанщика, но Виктория все равно продолжала его гладить, водя пальчиками от покатых скул до линии челюсти и обратно. Нравилось. Нравилось чувствовать, как ладони ударника блуждают по ее ровным позвонкам, спрятанным за тканью черной майки. Нравилось, будто играя, ловить устами его вялые вздохи, отдающие привкусом недавно скуренной сигареты и испитого сухого вина. Нравилось, когда Итан, бесстыдно играя с ней, легонько распахивал губы, позволяя языку Виктории скользить по их внутренней стороне, не решаясь продвинуться дальше. Нравилось, как их непоколебимая дружба медленно обретала недоступные им до этого черты. Они целовали друг друга уже пару минут, а может и пару часов, когда Торкио не выдержал, требуя большего, и, притянув к себе девушку за затылок, пробежался языком по краю ее нижней губы, будто спрашивая разрешения, и она сдавленно проскулила, распахивая уста, чем ударник сразу же воспользовался. Мучительно сладко провёл языком по рядам ее ровных зубов, очертил полукруг ее распахнутой верхней губы, и проник еще глубже, свободной рукой прижимая подругу к себе за талию, своевольно разжигая между ними пожар. А в девичей голове в этот момент бушевала настоящая вьюга из мыслей, вопросов и датских ругательств. Потому что столько всего хотелось сказать барабанщику, столько вопросов задать: почему, зачем, для чего? Но рот девушки был занят им же, а руки, дрожащие, тонкие, но горящие адским пламенем, притягивали ударника все ближе и ближе к себе, пока язык смаковал терпкий вкус чужих и безумно желанных губ. Итан целовал Викторию, позабыв о том, что вот уже пару лет тайно об этом мечтал. Виктория целовала Итана, не думая, как ей нужно будет дальше с этим жить, и сколько дерьма придется разгребать когда кто-то об этом узнает. И все что было до, потеряло всяческий смысл, потому что раньше с ними обоими никогда не случалось ничего подобного, потому что все показушные поцелуи и близко не таили в себе столько чувств и мучительной искренности, взаимности, о которой ранее оставалось только мечтать. Торкио целовал подругу так нежно, будто боясь причинить ей боль, и когда ощутил, что девушка уже навалилась на него всем телом, он аккуратно откинулся спиной назад, сталкиваясь лопатками с потертым кожаным подлокотником. Вик по инерции последовала за ним, удобно устраиваясь сверху на его груди, куда Итан бережно ее уложил, продолжая тянуться губами к ее раскрасневшемуся лицу. Басистка прижалась к рельефному торсу ударника своим животом, улеглась меж его коленей, продолжая цепляться пальцами за его длинные черные пряди, которые так и норовили лезть в лицо и мешать девушке наслаждаться долгожданными ласками со стороны барабанщика. А тот в свою очередь хотел зайти дальше, испытать удачу на прочность, и потому, с трудом оторвавшись от зацелованных им же девичьих губ, переключился на ее шею, шершавым языком касаясь линии ее подбородка. Виктория изо всех сил запрокинула голову, открывая Итану весь простор и каждый ранее скрытый за волосами участок кожи, чем молодой человек с удовольствием воспользовался, нежно прикусывая и следом осыпая то же самое место горстями из поцелуев. Обе его горячие ладони водили по талии девушки с двух сторон, не находя себе места, ползали вверх-вниз, будто в попытке отыскать нужное положение и невзначай задевали выбившийся из брюк край растянутой майки. Руки Торкио как будто подтягивали безвольное тело Виктории выше, и она послушно поддавалась ему, не в силах взять над ситуацией верх. Ее подбородок уперся в макушку ударника, а его губы и нос исчезли за вырезом на ключицах гитаристки, и она ощутила, как поцелуи теперь осыпают ложбинку между ее грудью. Пальцы девушки намертво вплелись в волосы лучшего друга, и рассудок начал медленно покидать ее сбитую с толку голову, когда кожи под тканью майки на впалом животе коснулись горячие подушечки пальцев. И Вик, что до этой секунды совершенно устраивало происходящее с ней безобразие, резко дернулась, и, отшатнувшись от лежащего на диване Итана, отпрянула к противоположному подлокотнику, в испуге прижимая к груди колени. Все красная, дрожащая, как тонкая березка на ветру, возбужденная, а теперь еще и перепуганная тем, как сама же упустила последние крупицы контроля, она тяжело дышала, все еще ощущая жаркие пятна на груди что еще парой мгновений ранее оставляли на ней чужие напористые губы. А Итан от неожиданности замер в оцепенении, таращась на нее, словно на приведение, что напоминало собой выражение ее теперь мертвенно белого лица. — Вик, ты чего…? —хриплым голосом прошипел Торкио, облокачиваясь на локти, и хотел было придвинуться ближе к подруге, но та резко вскочила с дивана, в ужасе попятившись назад. — это же просто игра, ты сама сказала… Де Анджелис остановила свое дыхание, будто в попытке осознать только что услышанные слова. Просто игра, вот что все это было на самом деле, и по видимому Итана даже более, чем устраивал такой порядок вещей. Просто игра, просто способ расслабиться, скрасить грусть и одиночество, от которого волком хотелось выть. Просто игра со своими же чувствами, нерушимыми принципами и болезненной любовью к человеку, для которого все это — просто игра. — Просто игра. — понимающее покачала головой Виктория, сухо шмыгнув носом, и поставила руки в боки, глубоко и надрывисто вздохнув. — ничего серьезного, правда, Итан? — Ну, конечно, а ты о чем подумала? — испуганно затараторил Торкио, усевшись напротив нее на диване, и, поставив локти на колени, подпер ладонью подбородок. — Да я вообще особо не думала. — душераздирающе усмехнувшись, с досадой выплюнула себе под ноги Вик, хватая со спинки дивана свою пушистую шубу. Она с остервенением накинула на плечи верхнюю одежду, и под пристальным озадаченным взором Итана, Виктория дернула с подлокотника свою сумочку, двумя шагами метнувшись к двери. — Вик, не уходи. — вдруг осознав, что девушка действительно обиделась и собиралась уйти, воскликнул Торкио, испуганно подскакивая с дивана. — я все правильно понял, и не против, если все это повторится снова. Он встал перед ней, облокотившись рукой о дверной косяк, и стал с бесстыдной ухмылкой рассматривать разъяренное женское личико, на котором читалось столько противоречивых эмоций, и Вик, не сдержавшись, вновь заглянула в его слегка помутневшие и пронзительные глаза, заметив в них огонек, но совсем не тот, которого ей так сильно хотелось. — Этого больше никогда не повториться, Итан, понятно?! — яростно бросила она, горделиво вздёрнув подбородок, и, взмахнув волосами так, что те кончиками коснулись щеки Торкио, Виктория вышла из студии, громко захлопнув за собой дверь. А ударник застыл на одном месте, находя в себе силы только на глубокое размеренное дыхание, пока в его голове наконец-то формировалась мысль о том, что Вик вовсе с ним не играла. До него слишком поздно дошло, что когда Де Анджелис говорила ему о загадочном человеке, в которого она влюблена, она имела ввиду его — Итана, и все, что произошло между ними несколькими минутами ранее было по-настоящему. И Итан схватился руками за голову, присаживаясь на подлокотник дивана, пока каждую его клеточку отравляло осознание того, насколько он облажался перед девушкой, к которой неровно дышал вот уже пару мучительных лет. Игра, которую затеял зачем-то Торкио, обернула свои правила против него. Проиграть бывает так просто, но проваленный с треском раунд еще не означает, что поражение станет финалом этой нечестной игры.