Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
По дороге к моей трофейной коняшке я, зайцем заскочив на кухню, цепанула под локоток мальчика-конюшего, ходившего за Кельпи – кажется, родного брата Акулины, по крайней мере, крайне похожего на неё своими рыжими патлами и весёлой россыпью конопушек по круглым щекам и вздёрнутому носу. Может, конечно, и не брат – в конце концов, я всех крепостных знать не обязана. Тут же накатил стыд: в конце концов, без году неделя в роли помещицы, а уже веду себя, как вздорная рабовладелица, деля людей по чинам. Как-то это всё… неправильно и, вообще, дико. Вот не удастся в реальность вернутся – и, в самом деле, надену лапти, отращу бороду по пояс и открою школу для крепостных! Так, тпру, Зорька! Какие лапти, какая борода? Наверное, и моё тело в «Цифрослове» начали какой-то гадостью накачивать, иначе, откуда этот бред сивой кобылы? И, кстати, возвращаясь к лошадиной теме: Дарси обнаружился в конюшне, у стойла Кельпи – разглядывал, всё ли с его драгоценной живностью хорошо, накормлен ли, напоен, вообще доволен ли четырёхкопытный друг своей коняшкиной жизнью. На моё появление иностранец отреагировал лишь коротким, я бы даже сказала, пренебрежительным кивком. Зато наглухо застёгнутое платье и мальчик-слуга, мельтешащий за спиной, вызвали поистине сардоническую улыбку, пробудившую в моей душе самые «добрые» намерения. Вообще, к слову, у нас в 90-е и за меньшее убивали! Иностранец, и не подозревая, какая тонкая грань отделяет его сейчас от того, чтобы получить рукоятью вил, аккуратно приставленных к стене конюшни, промеж глаз, завёл свою шарманку: — Надеюсь, мадемуазель Ларина, забота о моём коне не сильно отвлекла Вас от… более важных женских дел? Шитья? Вязания? Официальность тона, видимо, была вызвана молчаливым присутствием в конюшне мальчишки. Дарси наверняка рассчитывал, что вновь застанет меня одну, а там уж мало того, что коня у бедной беззащитной барышни назад выцарапает, так ещё, возможно, и чего-нибудь дополнительным бонусом получит. Может, поцелуй. Или продолжение поцелуя – кто знает, что там, в этой испорченной голове, придумается? Я же, довольная тем, что догадалась прийти не одна, шовинистские подколы Иэна относительно очевидной «важности» и «самоценности» женской жизни в XIX веке начисто проигнорировала. Шить и вязать. Ага, бегу волосы назад! — Мистер Дарси, – я упорно продолжала именовать самопровозглашённого «Онегина» его настоящим именем, – успели-с позабыть: конь был мне подарен в качестве… м-м-м… залога наших добрососедских отношений. А забота о своём имуществе ни одной женщине не в тягость – даже если отвлекает от шитья и вязания. Дарси, насупившись, тут же возмутился: — Кажется, имеет место какая-то странная ошибка: мадемуазель Лариной – или Пушной, я правильно запомнил? – коня изволили-с подарить неизвестный мне господин, да ещё и, судя по имени, иноземный подданный, некий «Дарси». Но какое отношение сей сомнительный дар имеет ко мне и к моему коню? Ах ты, гад! Ну, на всякого мудреца довольно простоты. — Вы «Каштанку» читали? – спокойно спросила я. Ах, да: Антон Павлович же повесть ещё не написал. Более того: Чехов и родиться-то на белый свет не успел, а я тут умничаю. Ну да ладно, объясню на пальцах (с преимущественным использованием среднего, да). — Мадемуазель Ларина, – взорвался Иэн, показного равнодушия которого хватило ненадолго, грозно нависая надо мной, – если Вы хотите поговорить о том, что я читал, давайте выберем для этого более подходящие место и время! Сейчас же я хотел бы забрать своего коня – велите конюшему седлать! Спокойно выдержав волну гнева, я благостно улыбнулась и сделала знак мальчишке – давай, выводи (так и подмывало во весь голос заорать: «Выпускайте кракена!»). Сама же приступила к неторопливым объяснениям своего плана: — Мистер Дарси, – у шотландца задёргался левый глаз, – в сложившейся ситуации я хочу предложить Вам, как честному джентльмену, поступить по справедливости: раз Вы не желаете признавать за мной право собственности на это замечательное… транспортное средство, предлагаю пари. Кажется, я всё верно рассчитала: упоминание пари и джентльменской чести подействовали на непреклонного ещё минуту назад иностранца чудодейственным образом – он перестал нервно сжимать кулаки и поджимать и без того узкие и бледные губы, а в глазах мелькнул слабый огонёк любопытства. — Итак, пари: я полагаю, что Кельпи, как умный и добрый мальчик, прикипел ко мне – знаете, животные всегда чувствуют хорошего человека! Так вот: мы с Вами встанем друг напротив друга, и каждый, на свой манер, позовёт коня. К кому он первому подойдёт, с тем и останется. Справедливо это, как по-Вашему? Сладко-гадостная улыбочка, которую хотелось стереть с применением холодного оружия (да хоть тех же вил!), вновь вернулась на лицо Дарси. О, самоуверенный шотландец, похоже, ни капли не сомневался в собственной победе! А что бывает в таких случаях? Правильно: подвох, откуда не ждёшь. — Знаете, мадемуазель «Пушная», доброта переоценена: многим четырёхлапым, а часто и двуногим, крепкая рука, держащая узду, нужнее самого ласкового слова! – ехидно изрёк Дарси очередную шовинистскую «мудомысль». А как он мою настоящую фамилию произнёс – прямо интонационно обозначил кавычки, да ещё и эта демонстративная жалость, словно с умалишённой разговаривает! Всё, гад, не жди пощады! Кельпи, тревожно прядающего ушами и настороженно переводящего свои лиловые глаза с Дарси на меня, вывели на двор, а мы разошлись в разные стороны – чисто дуэлянты! Краем глаза я заметила, что, буквально, из каждой щели за нами наблюдают крепостные – ещё бы, с анимационной программой у них здесь напряжёнка, а тут господа бесплатное шоу для черни устроили! Рядом не было только «родственниц», но это и понятно: развлекали «жениха», а о происходящем им ещё ни одна птица-сорока весточек на хвосте не принесла. Тем более, нужно ускориться! Несмотря на то, что пари я предложила сама, я всё-таки нервничала. Вдруг не получится? Дарси же был спокоен, как удав, распрямившись во весь свой немалый рост и заложив руки за спину – конечно, дуэли-то для «Онегина», коим шотландец себя искренне считал, были делом привычным. Это мы тут неопытные! Зато хитрые и продуманные. — Готовы? – крикнула я Иэну. — Готов, – ровно ответил он. — Тогда на счёт «три». Раз, два… На «три» конюший отпустил повод Кельпи, и мы одновременно, каждый по-своему, начали звать коня: я – ласковыми «зайками» и «малышами», Дарси – суровыми, почти собачьими «ко мне» и «рядом». И коняшка, зайчик и малыш, вполне предсказуемо свой выбор сделал: выгнув шею бубликом и, по-жеребячьи взбрыкивая и играясь, припустил ко мне и тут же сунул свою огромную голову мне подмышку – мол, на ручки, на ручки! Конечно, я играла нечестно: в складках платья у меня было запрятано несколько совершенно запретных для любой лошади кусочков, на кухне отколотых от огромной сахарной головы. Но игры по правилам никто шотландскому олуху и не обещал: в конце концов, я – девочка, мне можно! И даже нужно – чтобы вот таких надменных индюков «приземлить». — Я же говорила, что животные сразу разбираются, кто тут человек хороший, а кто – так себе, – елейно прокомментировала я свою победу, ласково почёсывая Кельпи чувствительные шишечки над глазами. «Так себе» Дарси молча метал молнии. Однако ж, пари есть пари – и иностранцу, мои хитрые манёвры вроде не заметившему, после минутной заминки хватило выдержки и терпения на такую же елейную улыбочку – зеркальное отражение моей. — Что же, мадемуазель, пари Вы выиграли, но позвольте предложить Вам встречное: если через пару дней пребывания в Вашей собственности жеребец затоскует, Вам достанет честности вернуть его мне. — Не затоскует, – отрезала я, но чуйка подсказывала мне, в конях мало разбирающейся, что в этом предложении, конечно, есть подвох. Однако Дарси воспринял мои слова как согласие, и, неожиданно поймав мою руку, сжал её крепким мужским рукопожатием – так, зараза, что у меня аж косточки затрещали! В этот драматический момент на горизонте показалась Филипьевна. — Что ж Вы, осс-поди, в двух соснах заблудилися? – лукаво подмигнув мне, притворно возмутилась няня, уже, верно, успевшая себе бог весть что нафантазировать. – Барыня Вас, мусьё, барышня, чаёвничать ждут-с, негоже это – маменьку ждать заставлять-сь! Идёмте же, идёмьте! Иэн с лёгким разочарованием, промелькнувшем на его мало читаемом, но уже каком-то знакомом мне лице, мою руку выпустил – я подавила инстинктивное желание потереть ладошку, разминая стиснутые косточки. Так, понятно: война из холодной стадии переходит в горячую. И как, скажите на милость, вернуть память тому, кто, выкопав окоп и натянув на упрямую шотландскую башку каску, при первом же приближении готовится забрасывать вас гранатами? Ответ таков: втягивать в военные действия третью сторону.