Узорная шпилька

      Двери таверны «Жемчужина дракона» отворились перед Вейлой не сразу. На что девушка бросила возмущенный взгляд на стоявшего рядом слугу. В дорогих заведениях было принято кланяться и открывать вход перед прибывшими гостями, но никто не торопился поступать так перед подошедшей к порогу Вейлой. Девушка улыбнулась, похлопала ресницами, но видя, что это не возымело успеха, резко преобразилась в лице и разгневанно посмотрела на слугу, указывая глазами на закрытую дверь. Тот непонимающе окинул взором гостью с ног до головы и продолжать стоять истуканом.         – Ты что, – не выдержала Вейла, – слепой, что ли? – Молодая госпожа сделала несколько шагов в сторону нерасторопного слуги и угрожающе, совсем неблагородно скомандовала: –  двери открой!         Слуга тут же осознал собственную ошибку, низко склонился и торопливо пригласил гостью внутрь заведения. Вейла смерила его уничтожающим взглядом:         – Понаберут по объявлению.         Убранство помещения морально давило на хрупкие плечи простой и безродной девушки. Дорогие ковры украшали пол и делали звуки шагов прислуги практически неслышными. Добротные, искусно вырезанные из качественной древесины столы и стулья рассыпались гроздьями винограда по периметру помещения, оставляя его середину свободной для удобства гостей и обслуживающего персонала. В конце, чуть поодаль от барной стойки, раскинулась полукругом сцена, на которой сидели хорошо одетые, причесанные и выбритые музыканты, тихо наигрывая незатейливый мотив. Ослепительная чистота царила в каждом элементе интерьера и выставленном напоказ декоре. Ни пылинки, ни паутинки, ни пятнышка. Такое усердное отношение к порядку вызвало у Вейлы ощущение, что стерильность таверны превосходила даже городскую больницу. За восторгом последовали смущение и чувство, будто ты жалкий раб, что проник в личные покои господина и сейчас тебя неминуемо схватят за ворот одежды и вышвырнут прочь.         – Госпожа, – к Вейле подошел служащий, отвечающий за распределение гостей по столикам. Он двигался так, словно с детских лет только и делал, что ходил по тем самым бревнам, на которых тетушка тренировала походку Вейлы. Никакой спешки, прямая спина и взгляд, преисполненный достоинства. Девушке стало вдвойне неуютно, ощущение своего ничтожного происхождения увеличилось до высоты шпилей городской академии, – желаете провести время в одиночестве?         – Не желаю, но к этому все и идет, – раздосадованно вздохнула Вейла и, увидев непонимание на лице служащего, улыбнулась, – да, буду в одиночестве наслаждаться вашими самыми вкусными блюдами.         Проходя по центральной части помещения, Вейла то и дело ловила на себе взгляды посетителей, выражение которых понять не могла. Чем больше девушка рассматривала гостей, тем сильнее нарастало беспокойство.       Солидные, взрослые, а порой и совсем уж на пороге смерти господа восседали за наполненными яствами столами. Роскошные, но в меру расписанные узорами одежды говорили о том, что тетушка, которой она рассказала, куда направляется по совету Войка, не обманула ее — здесь и в самом деле собирались богатые люди. Но было кое-что, чего Вейла пока не могла понять: молодых среди них не наблюдалось вовсе.         – Что это за складская рухлядь такая, – возмущенно пробурчала Вейла, окинув посетителей таверны. Вспомнив бледное, с вытаращенными глазами, собственное отражение в зеркале, она ощутила себя смертью, которая пришла на ярмарку стариков.         Возможно, когда-то, во времена молодости тетушки Ин, сюда и приходили молодые господа, теперь же здесь было обиталище откровенных хрычей, по меркам девушки. Впрочем, старость при выборе жениха не порок, а преимущество, как ей объяснили. Не придется ждать долго, когда имущество перейдет в ее полное распоряжение.       Настроение снова начало подниматься, особенно после того, как она, наконец, смогла сесть и украдкой поправить панталоны, которые натерли уже приличную мозоль на ягодицах.       Время тянулось подобно тугой кожуре, не желавшей сниматься с ветки. Корзины плести было и то увлекательнее, чем вот так впустую тратить свое время. Вейла несколько раз пыталась бросать таинственные и завлекающие взгляды на посетителей, которым ее обучила тетушка, но все это не имело никакого успеха. Раз уж придется ждать, то, по крайней мере, у нее еще остались деньги на то, чтобы угостить себя чем-нибудь вкусным. Вейла махнула рукой слуге, вовремя вспомнив, что кричать госпоже не полагается. В мире благородных особ все происходило слишком медленно: ходить не спеша, ждать долго, разговаривать небыстро, а теперь вот еще и слуга не торопился, вальяжно вступая по ковру, будто был выставочным конем. Наконец юноша предстал перед ней, готовый принять заказ.         ­– Мне бы чего-нибудь перекусить. Но только не слишком много и дорого, – Вейла переживала, что даже одно блюдо здесь может обойтись в ее месячное жалование, – слежу за фигурой, – тут же добавила она, дабы не показаться скупой или бедной.         – Могу предложить тивийские ушки в собственному соку, маринованный угорь по-имперски, печенку быка в специях, – заученным тоном начал слуга, – фаршированные перчики с начинкой из гусятины, синторийский рогалик, яблоки печеные…         – Вот это сойдет, – быстро выпалила Вейла, перебив слугу. Это единственное, что она поняла из перечисленного и опасалась, что далее последуют еще более экзотические блюда.         Слуга поклонился и собирался уже уйти, когда девушка задала самый волнующий ее вопрос:         – Здесь всегда такая, – она судорожно подбирала в голове синонимы к словам «дряблая» и «престарелая» и, наконец, смирившись со своим скудным запасом слов, решила опустить описательные детали, – публика?         – К вечеру тут становится оживленней, – улыбнулся служащий, – приходит много молодых и назойливых, – он слегка усмехнулся, но тут же совладал с собственными эмоциями, – вы кого-то ожидаете?         – С чего вы взяли? – Успокоившись, что не ошиблась с местом, а лишь со временем посещения, Вейла ощутила прилив уверенности.         – Ну, – служащий осмотрел девушку, особенно долго и тщательно задержав взгляд на ее лице, – ваша маскировка немного излишне кричащая, – и тут же торопливо добавил, – пожалуй, принесу вам закуски и горячительное.         – Маскировка? – Вейла удивленно вскинула брови вслед удаляющемуся слуге.         Ближе к вечеру аудитория и в самом деле начала разбавляться более молодыми гостями мужского пола. Правда, они уже не были одеты столь роскошно, как зрелые представители богатой прослойки. Некоторые из них вызвали недоумение у Вейлы. Разве могут знатные господа позволить себе носить такие откровенные одежды? На ее щеках вспыхнул румянец, и она отвела глаза в сторону от молодого человека, у которого слегка ослабился узел на рубашке и края ткани расползлись, обнажая грудь чуть больше, чем следовало бы, по мнению девушки.       Все тело уже начинало ныть оттого, что приходилось целый день сидеть на одном месте, держа на своих плечах столь тяжелые одеяния. То, как мог выглядеть ее макияж, даже не хотелось думать. Ее расстраивало, что, несмотря на увеличившееся количество новых лиц, никто по-прежнему не подходил к ней. Не сработала ни одна уловка, о которой ей говорила тетушка: улыбки, взгляды, выставление ножки из-под стола, томные вздыхания. Единственным успехом был совсем старенький господин, который послал ей похотливый ответный взгляд, но Вейла тут же отвернулась, посчитав, что ни к чему такие ухажеры — трясти настолько обветшавший мешок все равно что склеп грабить.         «Я сделала все, что смогла, – спустя некоторое время подумала Вейла, утешая себя, – нужно отсюда сваливать, пока моя задница не затекла окончательно».          – Я наблюдал за тобой не меньше часа, – мурлыкающий голос возник за ее спиной, заставив резко передумать покидать это место.         Молодой человек обошел столик и присел напротив Вейлы. В его одежде не было сильного лоска, да и сам он обладал странной красотой: слишком нежной и сахарной.         «Желторотый», — мысленно заключила Вейла.         Так среди простого люда называли тех, кто только недавно вывалился из семейного гнезда и очутился на улицах города. Как правило, такие люди все еще сохраняли в выражении глаз излишнюю наивность, а черты их лица еще не исказились под гнетом навалившихся бед.         – Сестренка, ­– продолжил юноша, – неужели настолько лихо прихватило, что ты подалась сюда? – Лицо молодого господина больше не казалось Вейле мягким и добрым, за улыбкой скрывалась личина отвратительной, скользкой лесной гадюки. – Да и что у тебя такое на голове? А лицо? А одежды? Выглядит пугающе, – молодой человек обхватил себя руками демонстрируя ужас, пробирающий до костей. – Такое модно было два тысячелетия назад. – Он наклонился над столом приближая свое лицо к Вейле, и, понизив голос, продолжил насмехаться: – При дворе ни одна уважающая особа такое не сотворит со своей головой. А почти вся мода идет оттуда либо из публичных домов. Ко двору ты точно не попадешь, а вот в дом удовольствий сходи, посмотри да поучись. – Юноша снова просиял улыбкой. – И не дуйся, сестренка, я тебе от всей души совет даю.         – Какая я тебе сестренка, цуценятина ты блохастая? – Поначалу Вейла была потрясена, потом испытала желание выразить свое негодование тетешке Ин, но в итоге не сдержалась и сорвала злобу на желающем ей добра собеседнике. – Проваливай давай, не закрывай обзор, – она скрестила руки на груди и демонстративно отвернулась.         Юноша засмеялся:         – Обзор на что? Ты решила тут удочку закинуть? Не в том пруду рыбку ловишь, – юноша продолжал смеяться, все больше и больше раздражая Вейлу. Он снова наклонился через стол и тихо пошептал: – Тут такими не интересуются.         – Какими «такими»? – резко вспылила Вейла. – Чего пристал?         – Такими фигуристыми, – юноша очертил в воздухе женский силуэт и снова захохотал, – они тут все другим увлечены, – он поправил выбившийся из своей прически локон и наигранно захлопал ресницами, посылая воздушный поцелуй старику, что внимательно за ними наблюдал все это время. – Сестренка, кто ж тебе место-то такое посоветовал?         Вспыхнувший, подобно зарнице, румянец на щеках Вейлы был столь ярок, что смог пробиться сквозь толстые слои белой пудры. Она вскочила, с трудом удерживая равновесие в тяжелом наряде, и смущенно пробормотала:         – Вот же ж… Ну, Войк, ну, удружил!