Ни слова о другом мире

Затемно, под небом, затянутым тяжелыми облаками, которые скрывали лунный свет, в мертвенном полумраке медленно, словно крадущийся хищник, приближался караул. Лязг цепей нарушал тишину ночи, отдаваясь эхом в пустых коридорах древнего замка. Впереди, окруженный двумя стражниками, шагал юноша, исхудавший, с бледной, почти прозрачной кожей. Его тело едва держалось на ногах, то ли от изнеможения, то ли от ран, которые он скрывал за грязной одеждой. Каждое движение казалось болезненным, словно его тело протестовало против каждого шага. Но несмотря на очевидную слабость, его глаза, скрытые под длинными бледно-голубыми волосами, блестели аристократической гордостью. Он не позволял себе согнуться под тяжестью оков, его голова была высоко поднята, словно он не преступник, а наследник великой династии, которому суждено вершить судьбы. Они остановились в освещенной комнате, где, казалось, свет был ярче, чем в других частях замка. Впереди стоял человек в темной мантии, его руки покоились на рукояти длинного меча. Этот человек явно занимал положение власти, его глаза были полны холодного безразличия. — Приятно снова увидеть свет? — прозвучал его голос, равнодушный и одновременно проникающий в самую душу. Юноша ответил с легкой усмешкой: — А быть ослепленным им тоже входит в часть программы? — его смех прозвучал грубо, прежде чем стражник силой поставил его на колени. Закованный в кандалы, юноша болезненно скривился, но его лицо не утратило достоинства. Он закрыл глаза, отрешенно отворачиваясь от своих мучителей, тем самым вызвав у них смесь гнева и обиды. — Покайся, — приказал человек в мантии, его голос был суров и не допускал возражений. Юноша ответил холодно: — Каются виновные. Своим рождением я наполовину уже искупил свои грехи. Эти слова, казалось, не имели смысла для тех, кто наблюдал за ним. Но для юноши это было горьким признанием того, что его жизнь, его существование, с самого начала было омрачено тяжестью, которую ему навязали чужие решения и поступки. Ему уже не оставалось ничего, кроме как принять свою судьбу, стать тем, кого его мир считал злодеем. И даже если его история закончится здесь, он не станет каяться за то, что был тем, кем был. Это был его конец. Конец истории, которую он не начинал, но был вынужден завершить.