Молитвы Грешников

Ты должна прожить свою жизнь счастливо и никогда меня не вспоминать. Я сделаю всё, чтобы ты была в безопасности. Даже, если это означает, что мы больше никогда не будем вместе.

      Я провернула ключ от шкатулки несколько раз в одну сторону, а после другую. Музыка, льющаяся из неё, заставила меня до боли прикусить губу. Она не была сломана. Просто как её завести, знал только Габриэль и я. Он специально попросил сделать мастера, чтобы незнающий специальную комбинацию не смог завести шкатулку. Маленький секрет, который знали лишь я и он. Это была таже самая песня, что я когда-то услышала на уличном представлении. Печальная и одновременно прекрасная мелодия заставляла мой разум, вновь погрузиться в прошлое.       Габриэль сидел в окружении детей и читал им книгу. Девочка забралась Габриэлю на колени, а мальчик, чуть младше её, стоял, уцепившись за его предплечье. Волосы апостола переливались золотом в солнечных лучах. Он играл на его лице и белоснежных крыльях, словно, как и я, не мог оторваться от Габриэля. Казалось, его любви хватит на каждого человека. Его обожали все без исключения. Одним своим видом Габриэль мог подарить уверенность в том, что ты в безопасности.       Именно так я себе и представляла ангелов, живших на небесах. Прекрасные, как душой, так и телом. Пусть Габриэль и говорит, что у апостолов нет души, но это неправда. Уверена, у него она цвета чистой весенней капели. Я молча наблюдала за Габриэлем, пока его голос не затих. Он посмотрел на меня, а после улыбнулся. От тепла, распространившегося по телу, у меня защемило сердце. Он что-то тихо сказал детям, и те, рассмеявшись, кинули. Они быстро окружили меня, чуть не сбив с ног.       — Тише. — Мягко произнесла я.       — Святая, вы тоже пришли поиграть с нами?       — А разве Святой можно играть?       — Наставница сказала, что к ней даже прикасаться нельзя. Нас могут наказать.       — Это не так. — Я отрицательно покачала головой, прерывая хор голосов. — Никто вас не накажет.       — Тогда почему вы почти перестали навещать нас? — Спросил мальчик, что цеплялся за Габриэля. Я ощутила укол вины. Конечно же, мне хотелось снова прийти к детям, но на меня снова обрушилось бесконечное число запретов.       — Потому что Святая выполняет важный долг. У неё не так много времени на игры. — Габриэль опередил меня и улыбнулся детям. — Что я вам говорил?       — Что у каждой души есть своё предназначение, и если мы можем сделать хотя бы одно человека счастливым, то тоже выполнил важную миссию. — Дети проговорили это почти хором.       — Именно, а теперь ступайте к своей наставнице, а не то она снова будет переживать.       Дети послушались Габриэля почти беспрекословно. Быстро попрощавшись, они побежали к выходу из храма. Он со всеми с лёгкостью находит общий язык, будь взрослый или ребёнок. Когда мы остались наедине, Габриэль взял меня за руку и произнёс:       — Родители Лайлы бросили её на произвол судьбы. И она не одна такая. Половина детей в приюте лишилась родителей не из-за демонов. И я не могу это исправить. Почему люди постоянно причиняют друг другу боль? До демонов они и сами проливали кровь, устраивали войны. Разве так должно быть? Почему они не могут жить в мире? Неужели нет другого выхода?       — Ты разочарован? — Тихо спросила я, крепче сжав его ладонь.       — Будучи на небесах, я думал, что смогу спасти каждого. Спущусь и стану для людей проводников, который поможет найти им правильный путь. Но я был слишком самоуверен. Нельзя спасти всех. И единственный, кто может помочь человеку — это он сам.       — После увиденного ты хочешь вернуться? — Даже этот вопрос заставил все мои внутренности сжаться. Я боялась потерять его так сильно, что это сводило с ума.       — Нет. — От шумно вздохнул, и губы мужчины изогнулись в мягкой улыбке. — Я ведь встретил тебя. Тем более, внутри меня всё ещё теплится надежда, что люди могут исправить. Но нахожусь ли я на своём месте и делаю ли всё правильно?       — Конечно. Не сомневайся. Создатель выбрал именно тебя.       — Я просто хочу быть уверен, что он не ошибся в своём выборе. Хотя так думать уже непростительно. — На лице апостола заиграли желваки.       Я встала на цепочки и поцеловала Габриэля в щеку, произнесла:       — Чтобы ты о себе не думал, в моих глазах нет добрее и храбрее тебя. Ты так любишь людей, всегда стараешься нам помочь, поэтому я не могу представить никого на твоём месте. — Мне хотелось напомнить ему, что я рядом, поддержать, как он.       — Из-за своей жадности, я не могу тебя отпустить. Хотя должен. — На лице апостола появилась печальная, но не менее прекрасная улыбка.       — Я бы не винила тебя. Ты не можешь принадлежать лишь мне одной, как я тебе. Между нами всегда будет кто-то или что-то стоять. Мы с тобой не способны разорвать этот замкнутый круг. — И поэтому продолжаем держаться за друг друга, словно утопающие за тонкую соломинку.       — Жаль, что я не могу стать более достойный тебя. Не могу открыто сказать о своих чувствах. Не смогу быть с тобой, как ты это заслуживаешь.       — Мне нужен, лишь ты, о другом я не прошу. Быть рядом с тобой — моё единственное желание. И за свой эгоизм я упаду в Разлом вместе с демонами.       — Тогда мы будем там вместе. Ты моя душа, Микаэла. Без тебя я не знаю, что со мной бы произошло.       — Если я твоя душа, то ты — моё сердце. Именно благодаря тебе я просыпаюсь каждый день.       Ещё мгновение, и я оказалась в надёжных объятиях Габриэля. Он цеплялся за меня так сильно, что я едва могла дышать. Нет, не просто за меня, за нас, за наши чувства. Пусть они и причиняют боль, но отказаться от них — ещё хуже. Если он — моё сердце, а я его душа, как мы могли так поступить? Отказаться от него — это означало вырвать сердце из собственной груди.       Музыка затихла, и, открыв глаза, я вернулась из воспоминаний. Раньше я желала узнать правду, а теперь хочу, чтобы она прекратила мучить меня. Отпустила из своего плена, не преследовала по пятам, намереваясь поглотить без остатка. Не зря говорят, что неведение — благо. Горький смешок сорвался с моих губ. Неведение спасло бы меня от чувства вины, но вновь привело бы к ошибочным решениям. Нужно уметь смотреть правде в лицо.       Я услышала тихий стук и спрятала шкатулку под подушку. Отец приоткрыл дверь, заглянув в комнату. Его строгий взгляд, быстро сменился теплотой, когда он заметил меня. Морщины на лбу сгладились. Вина и сожаления быстро охватили меня. После своего возвращения я упорно старалась избегать общество семьи. Потому что не умела им лгать, не испытывая боль. Мы всегда были близки, они поддерживали меня. В этой жизни я была почти счастлива.       — Я могу войти? — Он неловко переминался с ноги на ногу.       — Вы уже вошли. — Тихо ответила я.       — Ты не пришла поужинать.       — Я не голодна. — Точнее, мне кусок в горле не лезет.       Отец присел на край моей кровати. С того времени, как мы находимся в крепости, он словно, постарел. Раньше отец не выглядел таким уставшим. Да и дядин вид оставляет желать лучшего. Каждый пытается помочь, чем может в нашем деле, а я заперлась в комнате, жалея себя. Есть доля и похуже, чем моя. Как была трусихой и слабачкой, так и осталась. Я сжала челюсть так сильно, что раздался скрежет зубов.       — Тебя что-то тревожит, но почему-то ты не пришла не ко мне, даже к Леонарду не обратилась. Обычно, что бы с тобой не происходило, ты не закрывалась от нас.       — Я не закрываюсь. Просто… — Я шумно выдохнула. — Это сложно объяснить.       — А ты попытайся. Уверен, мы найдём выход вместе. — На губах отца появилась улыбка.       — Не в этот раз, не в этот. — Покачав головой, я отвела взгляд.       Что мне ему сказать? Что я великая Святая из прошлого — это я? И никакая не великая, потому что пошла на поводу у собственных чувств? Что я должна умереть? Что я оставлю его и дядю? Что мне страшно? Что мне стыдно смотреть им в глаза? Что я подвела всех, кто в меня верил? Я не могу. Просто язык не поворачивается. Хотя нет, ответ довольно простой и находится на поверхности. Я боюсь, что они от меня откажутся, как и прошлые родители. И в этот раз мне винить будет некого, кроме себя самой.       — Может, всё-таки откажешься? — Отец сцепил ладони в замок. — Сбежать будет сложно, но мы как-нибудь попытаемся.       — Сбежать?! — Шокировано повторила я. — А как же Разлом и демоны? Как же другие люди? Я должна им помочь.       — Ты никому и ничего не должна. Запомни это. Никто не имеет права удерживать тебя, потому что для себя подобной участи они бы не захотели.       — Без меня Разлом не запечатать. Никто, кроме меня это не сделает.       — Я не хочу, чтобы ты мучилась или страдала. Твоя жизнь принадлежит лишь тебе, и лишь ты решаешь, как ей распорядится. — Мужчина коснулся моей руки. Знакомое и приятное тепло разлилось по телу.       — Поздно. Она перестала быть моей, когда я стала Святой. — На моих губах появилась горькая усмешка.       — Вздор. Если будет нужно, мы продолжим тебя прятать. — От этих слов что-то во мне дрогнуло, но я не поддалась.       — Так нельзя.       — Я сам решу, что мне делать для защиты своей дочери. Пусть мы с тобой не связаны кровными узами, но ты всегда будешь моей маленькой девочкой, которая безутешно плакала и цеплялась за меня.       — Папа… — Я подавила рвущийся наружу всхлип.       — Тише, Огонёк. Всё будет хорошо. — Отец подсел ближе и заключил меня в объятия. — Поэтому я и не привёл тебя в Сопротивление. Не хотел, чтобы ты жила с постоянным грузом на своих плечах. Ты всегда меня удивляла своей храбростью и стойкостью, но тебе не нужно быть такой рядом с нами. Мы твоя семья, и чтобы не случилось, будем на твоей стороне.       Тепло отца, мягкий голос, знакомый запах, едва не заставили меня снова разрыдаться. В детстве отец даже пытался заплетать мои непослушные волосы. Он усаживал меня к себе на колени. И пусть было немного больно, и отец не знал, что делать, я была рада его заботе. Он не умел готовить, но пытался научиться ради меня. Шил он тоже просто ужасно. Ему явно было сложно жить другой жизнью. Я часто была его головной болью и причиной новых седых волос. Только отец никогда не жаловался. Он целовал меня на ночь, учил читать и писать. Пусть порой ему и сложно показывать настоящие чувства, но отец старался. Всё, чего у меня не было раньше, я получала с лихвой. Забота отца и дяди, отогревшая моё сердце и душу, всегда была рядом. Больше я не была одинокой. Родные и друзья наполнили мой серый мир красками.       — Пойдём к Леонарду, он вместе со своими шумными приятелями устроили небольшой праздник. — Отец вытер дорожки слёз на моём лице.       — Мне не хочется всем мешать.       — Глупости. Никому ты не помешаешь.       Там собрались проклятые, и именно по моей вине на них обрушиваются постоянные беды. Словно поняв ход моих мыслей, отец продолжил:       — Огонёк, мы не можем изменить наше прошлое, но у нас есть настоящее и будущее. Не позволяй сомнениям и страхам поглотить тебя. Каждый из нас несёт собственный груз, у кого-то он тяжелее, у кого-то легче. У всех есть свои недостатки и качества, слабые и сильные стороны. Именно они и делают нас людьми, идеальных нет.       — Но не всё можно исправить. — Я сжала ладонь в кулак.       — Конечно. Можно вынести из этого урок и постараться сделать так, чтобы подобного большего не происходило.       — Вам так же больно после потери родных, как и раньше? — Посмотрев отцу в глаза, спросила я.       — Да. — Он шумно вздохнул. — Когда-то эта боль сильна, а иногда она притупляется. Но именно благодаря ей я смог посмотреть на свою жизнь заново. Понять, где оступился, и измениться.       Я посмотрела на вуаль, лежащую рядом со мной. В прошлом я многого боялась и пряталась. Не говорила о своих истинных чувствах. Не пыталась стать независимей и иметь право собственного голоса. Я предоставила всё другим, и в итоге осталась в одиночестве. Больше подобного не повториться. Я не буду носить вуаль, не буду снова прятаться. Я буду смотреть на них открыто и прямо. Пусть мне будет сложно и тяжело, но я должна это сделать. И тогда и настанет час рассказать правду, не боясь последствий.       — Хорошо. Я схожу на праздник. Нужно убедиться, что дядя ничего не разобьёт, как обычно. — Я улыбнулась.       — Давай, помогу надеть. — Отец потянулся к вуали.       — Больше она мне не нужна. Пусть я и Святая, но остаюсь всё той же Викторией Рилье. Главной головной болью и ноющей мозолью Кратоса.       Отец на секунду замер, а после рассмеялся. Его смех был ярким и счастливым, он наполнял мою душу теплом. Я заметила слёзы в уголках глаз отца, но мужчина быстро их смахнул.       Мы пришли в самый разгар праздника. Я глубоко вздохнула и переступила порог комнаты. Кто-то мерился силой, кто-то уже дремал лицом в тарелке. Дядя и Йохан то ли танцевали, то ли бились в припадке. Несколько мужчин, что сопровождали нас, громко смеялись, державшись за животы. Даже Юлиана и Азриэль смеялись, а Арон и Беатрис лишь улыбались. Наверное, воспитание при дворце всё-таки держит их в рамках. Чего не скажешь о дяде. Это выглядело настолько нелепо и странно. Словно застал родителя за неприличным занятием.       — Притворюсь, что я этого не видела. — Скривив лицо, произнесла я.       Дядя, увидев меня, замер и неловко прокашлялся. Я покачала головой, но вскоре не смогла сдержать улыбку и, подойдя ближе, обняла дядю. Никогда не перестану благодарить Создателя, что именно он и отец, стали мне семьёй в этой жизни. Они самые лучшие родители, о которых я только могла мечтать. Пусть в душе у меня скребли кошки, но я отогнала эти чувства прочь. Они не станут управлять мной, Я буду сильнее.       — Я люблю вас. — Тихо пробормотала я, утопая почтив в медвежьих объятиях дяди.       — А мы тебя, наша малышка. — Мужчина поцеловал меня в лоб. — Хотя я немного обижен, что вы разговаривали без меня. Обычно ты всегда делилась всеми тревогами со мной.       — Теперь ты понимаешь мои чувства. — Отец недовольно хмыкнул.       — Не думал, что ты такой мелочный.       — Забавно слышать это от того, кто угрожал Тобиасу и Его Высочеству, что вышибет из них всю дурь, если они приблизятся к его дочери больше, чем на пять шагов.       — Дядя, я уже не ребёнок, и сама могу позаботиться о подобном! — Под землю от стыда провалиться хочется. То ведут себя, как свахи, то угрожают всем без разбора.       — Я просто беспокоюсь о тебе. — Пробурчал дядя.       — Здесь есть ещё один человек, который очень хотел тебя увидеть.       Отстранившись от дяди, я проследила за взглядом отца и увидела Пенелопу. Она стояла в другом конце комнаты. Я бросилась к ней со всех ног, словно подруга могла исчезнуть в любую секунду.       — Пэни!       — Викки, как же я счастлива, что с тобой всё в порядке! — Произнесла девушка, заключив меня в объятия.       — Я так переживала о вас. А где мальчики? — Я отстранилась о неё, оглядываясь по сторонам.              — Они спят, устали после долгой дороги.       — Не могу поверить, что вижу тебя. Я так скучала!       — И я. Мне так много нужно тебе рассказать, о многом спросить.       Мы снова обнялись со слезами на глазах. Теперь я почти была в порядке, в окружении родных и друзей, мне стало намного легче. Все тревоги отошли на задний план. Если бы он тоже был рядом… Нет. Я быстро отогнала навязчивую мысль.       Атмосфера вокруг отличался той что была на совете. Паладины, проклятые и обычные люди веселились. Никто не пытался затеять ссору. Эта сплочённость дарила надежду на лучшее. Именно поэтому я когда-то и захотела стать Святой, чтобы сделать всех счастливей, забрать их боль и печаль, защитить от тревог и боли. Мне было всё равно на собственное счастье. Кто бы мог подумать, что я отрину все убеждения встретив Габриэля. Он говорил, что тоже хотел защитить людей и спасти их. Но из-за меня его устои тоже пошатнулись. Что он почувствовал, разочаровавшись в людях? Был ли он опечален или зол? Хотел бы он вернуть свою прежнюю жизнь?       — Ты выглядишь печальной, что-то случилось? — Спросила Пенелопа, коснувшись моей руки.       — Нет. Всё хорошо, я просто задумалась. — Я выдавила из себя улыбку. — Может, тоже потанцуем?       — Даже не знаю, я не танцевала со смерти Джозефа.       — Прости. Мне не стоило забывать об этом.       — Нет. — Она тряхнула головой. — Давай и правда потанцуем. Помнишь, как мы участвовали во всех фестивалях в Кратосе?       — Конечно. — Теперь улыбка появилась на моих губах непроизвольно и не была наигранной или фальшивой.       Мы вышли в круг и присоединились к танцу. Удивление в лицах людей быстро исчезло. Раньше мне нравилось танцевать настолько, что я постоянно уговаривала Пенелопу сопровождать меня на любом фестивале или празднике. Она не была столь же заинтересована в танцах и предпочла бы разглядывать редкости и украшения, что иногда завозили торговцы в Кратос. Но ради меня Пенелопа всегда соглашалась. Джозеф всегда следовал за нами попятам. Это было время, наполненное счастьем и безмятежностью. Я не думала ни о чём и просто наслаждалась обществом друзей и весёлой атмосферой.       Я почувствовала на себе чей-то взгляд и повернулась. Аарон выглядел тоскливо. Точно, Мы же с ним познакомились во время летнего праздника. У меня на голове был венок из полевых цветов, а мысли затуманены алкоголем. Аарон стоял, оперевшись об дерево, и не сводил с меня взгляд. Я подошла к нему и увела за собой. У него плохо получалось танцевать, но стоит заметить, что Аарон старался. Мне нравились его красивые глаза и притягивали губы. Он, как и раньше, хорошо сложен. Я увлеклась им, думая, что мы никогда не встретимся. Ещё одна ошибочная мысль и решение, но, в отличие от других, не слишком фатальные.       Я улыбнулась Аарону, и он сразу же поднялся со своего места и направился ко мне. Так это не то, чего я ожидала. Мы, возможно, и думали об нашей первой встречи, но я не приглашала его, как тогда. Тем более, несколько людей и не только людей не будут рады подобному. Мне, несомненно, пора перестать избегать Аарона. Только есть несколько причин, из-за которых, я сводила наше общение к минимуму.       — На твоих волосах не хватает венка. — Аарон улыбнулся, став моим новым партнером по танцу.       — И вина, что толкало меня на безрассудства. — Пробормотала я.       — Ты пришла без вуали.       — Решила перестать прятаться.       — И от меня тоже? — С хитрой усмешкой спросил мужчина.       — Я не пряталась, а просто хотела избежать конфликта. — Например с Юлианой, уверенна, именно она сейчас прожигает мой череп.       — Но с Тобиасом ты быстро нашла общий язык. Обычно с ним сложно поладить, он часто грубит другим.       — Раньше он был совершенно другим.       — Вас что-то связывает? — Аарон нахмурился, и я почувствовала, как немного напряглись его руки.       — Не то, о чём ты подумал, и пока я не могу рассказать, что именно.       — Он сказал, чтобы я перестал привязываться к тебе.       — Хороший совет, лучше бы тебе его послушать. — Я едва заметно усмехнулась.       — Я сам решу, что для меня лучше. — Он явно разозлился.       — Аарон, тебе нужна императрица, а я ей никогда не смогу стать. У нас нет будущего, пожалуйста, пойми это. Ты идешь одной дорогой, я другой.       — А ты задумывалась хоть на секунду о нашем будущем?       — У меня нет будущего, как у тебя. Лишь ошибки, которые нужно исправить.       Всё, больше не могу, я отступила на шаг от Аарона. Я стараюсь держаться, но это немного сложнее, чем мне казалось. Договорившись встретиться, с Пенелопой завтра и, пожелав отцу с дядей доброй ночи, я направилась в сторону своей комнаты. Чтобы ко мне не чувствовал Аарон, я не могу ответить на его чувства взаимностью. Это было бы возможно, если бы я не была Святой, не помнила прежнюю жизнь. И самое главное, не люби я…       — Габриэль…       Мой возлюбленной стоял посреди комнаты со шкатулкой в руках. Я смотрела на него, почти перестав дышать, и вся моя непоколебимая стена начала превращаться в песок.