Таинственная и Вампир

Истощенная, полукровка опускается на колени, осознавая, что если она продолжит двигаться дальше, то сделает себе хуже. Порез болезненно о себе напоминает каждую секунду, не позволяя Лан расслабиться. Она оглядывается по сторонам в надежде зацепиться хоть за что-нибудь, уловить хотя бы малейшую подсказку, но вокруг одни лишь деревья. Вдруг в поле зрения Лан попадаются два неразличимых силуэта. Две тёмные фигуры поспешно движутся в ее сторону. — «Неужели это снова они..?» — пугающие воспоминания об этом инциденте всё еще мелькают перед глазами. Лан пытается привстать, опираясь на ствол дерева, но глаза застилает темная пелена. Ноги становятся ватными не в силах удержать полукровку. Не успев соприкоснуться с землёй, ее тело подхватывают чьи-то чужие руки. Единственное, что Лан услышала перед тем, как окончательно потерять сознание, было: — Наконец-то я нашел тебя. — с неприятной горечью произнес неизвестный мужским голосом. * * * Сознание возвращается медленно, мучительно пробираясь сквозь пелену тумана. Веки кажутся Лан налитыми свинцом, каждый вдох отдаётся тупой болью в груди. Мир вокруг расплывается размытыми силуэтами, не желая обретать четкость. Над полукровкой склоняются два темных пятна, напоминающих очертаниями мужские фигуры. Голоса, доносившиеся сверху, звучат приглушенно, как будто сквозь толщу воды. Знакомые тембры для Лан, но память упрямо отказывается работать, подбрасывая лишь обрывки фраз, лица, растворяющиеся, словно мираж. Один из силуэтов резко выпрямляется, отрывисто и раздраженно бросив несколько слов. Второй мужчина, оставшись, наклоняется ниже, и Лан чувствует на своей руке тепло чужого прикосновения. Настолько ли оно чужое? Тонкие пальцы бережно смыкаются на ее запястье, создавая дрожь по охваченному ознобом телу. — Я не мог найти себе места, — шепчет мужчина, и этот тихий, хриплый голос пробивает брешь в стене памяти. Это Хёнджин. — Мне казалось, что я тебя окончательно потерял. Он говорил еще что-то, но слова сваливаются в неразборчивый поток, заглушаемый бешено стучащим в висках пульсом. Лан с трудом разлепляет веки. Перед ней предстает лицо Хёнджина, искаженное мучительной тревогой. Глаза вампира горят мрачным огнем, а плотно сжатые губы точно бескровные. В незнакомой комнате горит лишь слабая свеча, а рядом сидит Хван, который ровно до этого момента, был с холодным, стальным взглядом. Эти черные, как смоль, глаза всегда источали безразличие и равнодушие. Но вот сейчас он смотрит на Лан с чем-то иным в глазах — с переживаем за неё, теплом исключительно для неё, возможно, даже любовью к ней. Но прослеживалась ли любовь в его поступках ранее? После всего, что он сделал, кажется, что в нем нет места для чувств. Для полукровки он был почти как камень, лишенный сердца и морали. Но в этот момент его внезапное трепетное внимание, его легкое касание рук — все это кажется тем, чего она так долго жаждала. Возможно, за этими глазами скрывается нечто глубокое, чем казалось изначально. Может быть, внутри этого вампира все еще живет истинное чувство, которое просто ожидала своего момента, чтобы пробудиться. — Я во всем виноват, — твердо говорит он, и Лан с удивлением осознает, что последние слова звучат странно. Внутри вспыхивает паника. Что с ней? Где она? Что происходит? Пробуждение подобно всплытию из темной, вязкой пучины. Последние воспоминания, словно обрывки из фильма, проносятся перед глазами: бесконечный, гнетущий лес, фигуры в темных мантиях, проводящие извращающий ритуал, вселяющий первобытный страх; резкая боль в ноге, ощущение липкого тепла, растекающегося по коже и отчаянная попытка бежать, несмотря на жгучее недомогание; два силуэта, надвигающиеся из мрака, и все… темнота и пустота. Сейчас же Лан постепенно приходит в себя в маленькой комнатке, слабо освещенной мерцающей свечой, а рядом покоится Хван. Его лицо всё ещё омрачено беспокойством. Возможно, это он ее спас? Но как он ее нашел? И кем был тот второй мужчина, мелькнувший в дверях, когда сознание только-только возвращалось к ней? Неужели Минхо? Сердце Лан забилось чаще, а в груди неприятно защемило от предвкушения и тревоги одновременно. После той рокового разлада судьба, словно нарочно, развела их пути. Необъяснимые события, череда недопониманий, вынужденная разлука — все это лишь усиливало чувства Лан к Минхо. Только в снах, балансируя на грани жизни и смерти, она видела его лицо, слышала его голос, ощущала на себе его касания. И каждый раз просыпалась с горьким осознанием, что это всего лишь иллюзия. — «Мы обязательно все выясним, — думала про себя Лан, сжимая кулаки. — Мы будем вместе, чего бы это ни стоило». Но на пути к их счастью стояли непреодолимые преграды: Хёнджин с его ядовитой ненавистью и собственный отец, погрязший в сетях лжи и интриг. Жажда мести, долгое время тлевшая где-то глубоко внутри, теперь грозила вырваться наружу, поглотив все разумные мысли. Лан чувствовала, как гнев затуманивает сознание, мешая трезво мыслить. С одной стороны, она отчаянно желала сбежать, скрыться от всего этого кошмара, раствориться в объятиях Минхо, забыв обо всем. Но с другой – чувство долга, ответственности за пострадавших от жестокости Хёнджина и ее отца, не давало ей покоя. — «Что же мне делать? — В отчаянии думала Лан. — Как найти правильный путь, как восстановить справедливость, не пожертвовав при этом собственным счастьем? Если мое счастье все еще имеет смысл...» — Хёнджин, — хрипит Лан, с трудом разлепляя пересохшие губы. — Как вам удалось вывести меня из того леса? Как же Искорка и Светлячок? Он словно очнулся ото сна, в его глазах мелькнуло облегчение. — Все хорошо, ты в безопасности, — поспешно заверяет он, но в голосе прозвучала фальшь, которую она не могла не заметить. Никогда Лан не будет в безопасности, пока Дуонг выслеживает и строит на неё планы, заручаясь силами и помощью Хёнджина. — За тебя не боролись те двойняшки, нам даже не пришлось отбиваться. Полукровка непонимающе смотрит на него. Так просто они сдались? Или быть может Джейк решил отпустить ее под давлением двух вампиров, Хвана и Ли? В голове по-прежнему царит полный хаос. Лан пытается сесть, но резкая боль пронзила голову, заставив застонать и снова откинуться на подушки. — Лан, не двигайся, — Хёнджин заботливо поправляет подушку у нее за спиной. — Тебе нужно отдохнуть, набраться сил. — Но почему ты так... — Но Хван не слушает полукровку. Продолжая держать ее запястье в своих руках, он перебивает ее. — Знаю как нелегко находить в неведении, но не утруждайся. После того, как окрепнешь, мы обязательно поговорим. Лан чувствует, как холодные пальцы Хёнджина сильнее обхватывают ее запястье, поднимая руку. Движение медленное, почти ласковое, если бы не исходивший от вампира мороз, пробирающий до костей. Полукровка с трудом поднимает тяжелые веки, встречаясь взглядом с темными, как безлунная ночь, глазами Хёнджина. В их глубине читается нетерпеливое желание, собственничество, жажда. Хван, не отрывая взгляда от ее лица, наклоняется, приближая свои губы к бледной коже. Лан читает на его лице всю гамму чувств, бушевавших в его душе – борьбу желания и сдержанности, страх быть отвергнутым, надежду на взаимность. Все это так ново, так чуждо его истинной вампирской природе. Его губы, полные и чувственные, контрастировали с ледяной кожей Лан. Прикосновение легкое, почти невесомое. Но даже этого мимолетного контакта хватило, чтобы по телу полукровки пробежал табун мурашек. Лан пытается нахмуриться, выказать свое недовольство, но тело ее было слишком слабым, а мысли – путаются, как клубки нитей. Хёнджин, кажется, тонет в этом ощущении, не в силах оторваться. Его взгляд скользит по лицу Лан, словно запоминая каждую черточку, каждую тень на ее коже. — Желанная Лан, привлекающая, манящая и такая недоступная... — Эти слова, беззвучно слетевшие с его губ, отзываются эхом в душе полукровки. Напряжение нарастает. Хван чуть слышно зашипел, обнажив острые, как бритва, клыки. Он медлит, борясь с самим собой, но жажда оказалась сильнее. Клыки вонзились в нежную кожу, причиняя острую, но в то же время странно-приятную боль. Лан невольно вздрагивает, и в ее груди вспыхивают непонятные чувства. Что это? Страх? Отвращение? Хёнджин жадно слизывает алую капельку крови, выступившую на месте укуса. Его глаза блестят ярче, а на лице отражается неземное блаженство. Он целует место укуса, словно пытаясь заглушить боль, которую причинил. Наконец, оторвавшись от Лан, Хёнджин поднимается на ноги. Окинув ее пронзительным, полным невысказанных чувств взглядом, он разворачивается и покидает помещение, оставив полукровку наедине с бурей эмоций, бушевавших в ее душе. * * * Тяжелый дурман окутывает Лан, стирая грани между днем и ночью. Время потеряло свой привычный ход, превратившись в вязкую, тягучую массу. Единственным напоминанием о реальности являются визиты Хёнджина — ежедневные, неизменные, словно восход и закат солнца. Он приносит еду: завтрак, обед и ужин, но для Лан эти слова лишены всякого смысла. Аппетит исчез. Взгляд на пищу вызывает отвращение, тошноту, спазмы каждый раз подкатывают к горлу. Хёнджин знает, что Лан жизненно необходима хоть какая-то еда, поэтому с упрямой настойчивостью заставляет ее проглотить хотя бы пару ложек. Каждый день Хван самолично обрабатывает глубокий порез на ноге Лан. Его прикосновения, невесомые, словно дуновение ледяного ветра, отзываются в ней острой болью. Боль эта не только физическая. Она пронзает душу, вороша болезненные воспоминания, возвращая полукровку к той ночи, когда вампир воспользовался ее беспомощностью, затуманил ей разум и овладел ее телом. Лан ненавидит эту слабость, эту неспособность сопротивляться, как тогда, так и сейчас. Порой Хёнджин как будто теряется в пространстве собственного разума. Забывает, кто он, где он и зачем он здесь. В эти мгновения его руки, медленным, ласкающим движением, начинают свой путь по ноге Лан, молчаливо наблюдающей за ним, все выше и выше. Не встречая сопротивления, он сдержанно изучает ее плоть. Но стоило им приблизиться к опасной черте, как ледяная вспышка возвращала полукровку в реальность. Ее пальцы, впиваясь в бледную кожу Хвана, останавливают его. В его глазах плещется недоумение и тогда он отстранялся, словно извиняясь за невольный порыв. Несмотря на все произошедшее, Лан не может отрицать, что присутствие Хёнджина стало для нее глотком свежего воздуха в душном заточении. Она ловит себя на том, что ждет его визитов. Полукровку привлекает этот странный вампир с его колкостью, неожиданной мягкостью и бесконечной печалью в глазах. Минхо же все это время мучает себя, борясь с собственными личностями. Он мечется, как зверь в клетке, не в силах переступить порог комнаты Лан. Желание увидеть ее, прикоснуться, ощутить ее запах, борется в нем со страхом. Страхом причинить ей еще большую боль, потерять контроль над обуревающими его чувствами и, поддавшись нечеловеческой сущности, задушить в своих объятиях. Минхо ревнует Лан к Хвану и это терзает его изнутри. Вампиру отчаянно хочется оказаться на его месте, но он не мог себе этого позволить. Не мог, пока внутри него шла война между несколькими личностями, грозя разорвать его на части.