Третьего раза не будет

Kim Hyun Joong – Imademo  

      Кто бы мог подумать, что плитка на полу в ванной комнате такая жёсткая и стылая...       Боль от удара при падении прошила Джи Ху от коленей до затылка, хотя почему-то именно холод отрезвил сильнее. Привёл в чувство ровно настолько, чтобы встать, цепляясь одной рукой за скользкие края раковины. Но едва он отнял ладонь от лица, как тут же согнулся пополам.       Вода, открытая до упора, хлестала из крана, осыпая всё ледяными брызгами: пол, зеркало, его лицо, рубашку, джинсы. Видимо, холодный вентиль подвернулся под руку первым, а дальше стало уже не до этого. Приступ следовал за приступом, и не было даже возможности продышаться.       Сквозь шум сердца в ушах и собственные прерывистые стоны Джи Ху вдруг вновь, как и во сне, услышал чей-то взволнованный возглас, а потом ощутил прикосновение к спине, к судорожно дёргающимся плечам. Сгорбившись над раковиной, он не видел ничего вокруг, но почувствовал, как кто-то поддерживает его в неудобной позе и убирает мокрые длинные пряди волос, которые лезли в глаза и противно липли к лицу.       – Я здесь, – едва донеслось до него сквозь какофонию звуков. – Я рядом. Потерпи. Потерпи, пожалуйста. Всё пройдёт. Всё будет хорошо…       Даже в дурнотном полуобморочном состоянии этот голос невозможно было спутать ни с чьим.       Подавившись от изумления, Джи Ху закашлялся. Его затошнило с новой силой. А тёплая ладонь никуда не исчезла, лишь тихонько похлопывала его по спине.       – Дыши. Просто дыши…       Когда, казалось, спазмы наконец затихли, Джи Ху с усилием заморгал, но помогло это мало: глаза застилала пелена изнеможения, пота и навернувшихся от напряжения слёз. Неужели это – Чан Ди? Здесь? Сейчас? Рядом с ним? Её образ расплывался в каком-то сером мареве, и никак не удавалось сфокусировать взгляд так, чтобы различить черты лица.       Ну да, конечно. Это всего лишь наваждение. Ещё один болезненный сон, череда которых сегодня ночью, похоже, доведёт его до помешательства. Последняя мрачная мысль неожиданно принесла странное облегчение. И даже получилось кое-как выпрямиться, расправив затёкшие плечи.       Но и в кошмарном сне Джи Ху не мог позволить Чан Ди видеть его… таким.       – Не смотри на меня, – сдавленно прохрипел он, с ужасом ощущая приближение очередного приступа. – Уходи… Уходи отсюда.       – Не уйду.       – Уйди, говорю!       Джи Ху попытался оттолкнуть Чан Ди, но от этого усилия его только скрутило в новом спазме. Он застонал и опять склонился над раковиной.       – Глупый ты, глупый, – негромко приговаривала Чан Ди, продолжая гладить его по вздрагивающим плечам и спине, пока Джи Ху выворачивало уже просто ничем. – Неужели ты думаешь меня переупрямить? Или прогнать? Я же будущий врач, ты забыл? К тому же мы с тобой друг друга в каком состоянии только ни видели. И ты без меня едва ли справишься. Так неужели ты действительно допускаешь, что я оставлю тебя сейчас?       Что она такое говорит? И почему… почему не исчезает?       Моментально устав думать об этом, Джи Ху переключился на собственный паршивый организм, оказавшийся таким предательски слабым. Сколько терзали его приступы рвоты, он не знал. Время текло, как вода из крана: отчётливо, хлёстко ударяя каждой каплей-секундой в лицо, в грудь. Перед глазами всё плыло и колыхалось. Ноги подкашивались. А боль, не стихая, продолжала раздирать его изнутри, когтисто царапая внутренности. Даже вдохнуть нормально не получалось…       Ватная голова не удерживала ни единой связной мысли, кроме повторяющейся мольбы: «Господи, пожалуйста, пусть это поскорее закончится! Всё равно как, лишь бы побыстрее…» Сил просто ни на что не осталось: он уже в буквальном смысле вывернулся наизнанку и физически, и морально…       Но понемногу тошнота отступила, и его накрыла жуткая слабость и какая-то опустошающая лёгкость тела и разума, вместе с которой, однако, пришла не ясность, а вязкий туман. Джи Ху бездумно покачивался в нём, едва осознавая, как Чан Ди заставила его опереться на её плечи, как умыла его наконец-то тёплой водой, вытерла лицо и руки нагретым на сушилке полотенцем и повела из ванной комнаты в спальню.       Он так и не понял, как она умудрилась стащить с него насквозь промокшую от ледяной воды рубашку, которая, казалось, впивалась в тело каждым швом, как потом натянула сухую футболку и уложила в постель.       И пока Чан Ди, тихонько причитая, заботилась о нём, Джи Ху заторможенно размышлял о том, что мир, должно быть, вместе с ним вывернулся наизнанку, раз она каким-то непостижимым образом оказалась рядом. Он думал об этом, пока не почувствовал, как Чан Ди приподнимает его за плечи, заставляя выпить воды.       – Глоточек, Джи Ху, пожалуйста, только один, – уговаривала она его, будто ребёнка. – Тебе нужно выпить хотя бы немножко, а потом ты отдохнёшь. Слышишь меня? Пожалуйста!       Но стоило ему сделать глоток тёплой жидкости с мятным привкусом, как к горлу снова подкатила дурнота, и, испугавшись возвращения недавней пытки в ванной, Джи Ху упрямо сжал губы и откинулся на подушку. Ни за что! Он ни за что не станет пить. По крайней мере пока. Его руки тряслись. Глаза слезились. Все внутренности словно выжгло. Но как только он представлял себе воду, желудок тут же скручивался в узел и перехватывало горло. Ни за что!       Он лежал, пытаясь сосредоточиться на дыхании, и настороженно прислушивался к ощущениям.       Вдох-выдох... Легче. Вроде бы.       Вдох-выдох... Не тошнит. Неужели...       Вдох-выдох...       Когда спустя некоторое время Джи Ху начало казаться, что мучения закончились и самое плохое позади, его вдруг начало колотить в ознобе, да так сильно, что застучали зубы и даже, кажется, задёргалась кровать.       Чан Ди ахнула и принялась торопливо укрывать его двумя стёгаными одеялами и гобеленовым покрывалом, вслух молясь, чтобы он скорее согрелся и пришёл в себя.       А Джи Ху, измученный событиями этой бесконечной ночи, едва балансировал на грани сознания.       – Холодно, – повторял он, дрожа с головы до ног. – Мне так холодно. Я больше не выдержу...       И как будто это уже было однажды. Ночь. Вода. И жуткий необоримый холод – в душе и вокруг.       Он не понимал, говорит ли вслух или это всего лишь его воспалённые мысли. Но в ответ ощутил, как Чан Ди плотнее натягивает на его вздрагивающее тело сбившееся одеяло и ложится рядом, чтобы согреть. Она то растирала его ледяные пальцы, то прикладывала ладошки к его щекам, стараясь передать ему своё тепло.       Джи Ху дрожал всем телом, но хуже было то, что от напряжения вернулась резь в желудке. Он морщился и безотчётно пытался повернуться на бок, комкая одеяло и прижимая его к животу. Кусал губы, сдерживая стоны, и уже не разбирал, от чего ему хуже: от холода или от боли…       А потом вдруг почувствовал, как под одеяло скользнула тёплая мягкая рука и принялась гладить ему живот поверх футболки, по кругу, медленно, размеренно. От этих монотонных движений Джи Ху начал расслабляться. Тут же стало легче, и он постепенно успокоился и затих, доверившись заботе Чан Ди. Её присутствию. Её теплу. Её голосу, который шептал ласково:       – Всё пройдёт... Всё будет хорошо...       Мир что, действительно вывернулся наизнанку? Сжалился и выдал ему желаемое в виде действительного? Заставил поверить, что Чан Ди в самом деле рядом с ним?       Но что будет завтра, когда он очнётся в пустом доме, лишившись и этого мимолётного утешения неожиданным сновидением, в котором она сейчас обнимала и согревала его?       А впрочем… Даже если всё это так, то… пусть так и будет.       Хотя бы во сне.