Одержимый

— Ты правда присмотришь за ним? — Ты за сегодня мне уже третий раз об этом напоминаешь. — Извини, я просто волнуюсь. Вдруг он тоже придет… — Или в багажный отсек залезет, вместе с тобой поедет, да. У него сегодня прием, я знаю, записную книжку у его родителей одолжил. — Украл? — Одолжил. Подходя к автобусу, Мей хотела было уже забрать свою сумку и донести сама, но Аказа с каменным лицом не дал ей этого сделать. — Ты переживаешь больше чем я, — Мей мягко улыбнулась, беря Аказу за свободную руку и уводя в тень. Автобус пока даже не собирались заводить, а люди уже облепили его со всех сторон. Видимо, всем хотелось добраться до Токио как можно скорее. Быстрее водителя. — Тебя точно там встретят? Не передумали? Мей покачала головой и покосилась на потухший экран своего телефона. Всего полчаса назад дядя написал, что ее встретит двоюродный старший брат, которого она не видела лет с пяти. У дяди Убуяшики-сана было несколько приемных детей, а единственное, что она помнила об их самом старшем приемном сыне, так это то, что волосы у него были белые-белые, а переносица рассечена глубоким грубым шрамом. Этих особых примет ей точно должно было хватить, чтобы сразу найти его на вокзале среди сотен встречающих-провожающих. — На улице меня одну Убуяшики-сан точно не оставит, встретят. Да и вообще я же только на пару дней всего еду: с документами разберусь, на университет посмотрю и вернусь. Даже заскучать не успеешь. Мей продолжительно взглянула на Аказу и крепче сжала его ладонь в своей. Уже прошло больше месяца после того, как они с ним начали «близко общаться», а она все еще не могла в это поверить. Он здесь, рядом. Провожает ее первым утренним рейсом до Токио. И встретит так же вечером — через два дня. Мей смотрела на кучкующихся на вокзале людей, и грудь ее невольно начинала наполняться распирающей легкостью. Ехать в большой город было совсем не страшно: она скоро вернется. А Аказа с бабулей будут ее ждать. Мей думала, прощаться будет тяжелее. Думала, что не сможет оставить Аказу даже на пару дней. Все оказалось проще. Они же не расставались — и не думали. — Я позвоню, как приеду. — Я телефон разбил. — Значит, бабушке позвоню, она передаст. Ты же сегодня будешь с ней на дежурстве? Аказа задумчиво кивнул. Люди вокруг крутились словно воши — его это начинало уже раздражать. Аказа с утра топился в непонятном напряжении. Мей уезжала всего на пару дней, но чувствовал он себя так паршиво, будто возвращаться она вовсе не собиралась. К нему уж точно. Эта мысль в последнее время стала совсем болезненно навязчивой и все не хотела убираться прочь из его головы. Мей уйдет, Мей попрощается. Не сейчас, так через пару месяцев: когда последние тестирования будут пройдены, а документы в университет приняты. Аказа не мог поверить, что так быстро успел к ней привязаться. Может, тоже умом тронулся. Как Доума. Или, что хуже, как Мей. Этот месяц у него прошел как во сне. Воспаленный мозг цеплялся только за самые яркие воспоминания: он, Мей, психушка. Главный ряженый псих, встречающий их со слезами на глазах как самых дорогих и единственных гостей. Мей навещала своего бывшего друга каждую неделю, иногда чаще. А Аказа всегда следовал за ней. Всегда покорно ждал у выхода, когда же она закончит миловаться с психом и вспомнит наконец о нем. Вспомнит, что им еще нужно идти на дежурство — настоящие больные их ждали, его отец ждал. А Мей будто хотела посочувствовать и помочь всем сразу. Даже идиоту, который в помощи ее совсем не нуждался. Только в успокоительных таблетках. Аказа вздрогнул: Мей устало прислонилась щекой к его плечу. Прикрыла глаза. Все-таки ехать ей совсем никуда не хотелось. Без Аказы уж точно. Мей выдохнула, зажмурилась — Аказа как всегда пах медикаментами. Как и она. — Нервничаешь? Аказа и правда был напряжен, взволнован, хоть и старался не подавать вида. В последнее время Мей хорошо научилась считывать малейшие перемены в его настроении — у Аказы обычно все на лице было написано. — Привык присматривать за тобой. — Я тоже привыкла, что ты рядом. Знаешь… Нам ведь не обязательно расставаться. Аказа сморгнул. Мей снова сжала его ладонь и выдохнула в плечо. Аказе стало жарко, хотя утро сегодня выдалось более чем прохладным. Мей имела в виду совсем не это их короткое расставание. — Хочешь вместе быть что ли? — А ты — нет? — Мей подняла глаза. За прошедший месяц они с Аказой ни разу так и не поговорили о том, кто они друг другу. Они общались, вместе учились, вместе помогали в больнице, вместе навещали их больного друга, а после переводили дух в их любимом парке. Мей знала: они были ближе, чем просто друзья. У «просто друзей» бабочки в животе нутро не рвут, а лицо не заливается краской от одного только неосторожного взгляда, слова, жеста, вздоха. Мей не любила обманываться, но еще больше она не хотела навязываться. Аказа ее не отталкивал: сам порывался и провожать ее, и в семейных ужинах теперь покорно участвовал, и в больнице старался помочь, чтобы она побыстрее освободилась. Аказа почти ничего не говорил, но очень много делал. Для Мей это было важнее самых сладких теплых слов-признаний. Аказа был рядом и уходить не собирался. Уходила сейчас она — уезжала. — И как ты себе это представляешь? Я за тобой никуда не поеду, знаешь же. Мей и это понимала. Никуда Аказа за ней не побежит — не оставит отца. Да и учебой он совсем не горел: ему нужно работу искать. Самую простую, самую тяжелую — о деньгах он должен в первую очередь думать, а не о какой-то там прилипчивой девчонке. В их возрасте уже нужно уметь расставлять приоритеты. — И не надо. Я приезжать буду. Думаешь, я так просто от тебя отстану? Я же не Доума, я… Мей осеклась под тяжелым взглядом Аказы. Действительно, она — не Доума. Она совсем скоро уедет в большой город: найдет нормальных друзей, займется учебой, жить начнет без ежедневных цирковых представлений. Аказа был рад, что хотя бы для Мей все скоро закончится. И начнется одновременно. — Ты вернешься, — на выдохе отрешенно бросил Аказа. Мей поджала губы. Она, конечно, уже привыкла, что Аказа был довольно закрытым и редко позволял себе делиться с ней своими мыслями и, не дай боже, переживаниями, но все же иногда эта его черта характера вызывала в Мей легкий прилив раздражения. Вечно он себе на уме, а она гадай. — Я вернусь к тебе, — поправила Аказу Мей, растянувшись в улыбке. — Будешь ждать? Аказа ничего не ответил. Он прекрасно знал, что Мей уже давно ждала от него услышать «то самое», но он стойко и упрямо продолжал молчать, убивая тем самым любой «подходящий момент». Мей ему нравилась, он, по возможности, всегда был с ней рядом — зачем еще тут что-то нужно было говорить? Разве от его признаний что-то изменится? Изменится. Наивная Мей еще сильнее начнет грезить, что у них действительно может быть что-то серьезное. Что у них действительно может быть что-то «раз и навсегда». Аказа в это не верил. Просто им повезло сблизиться в нужное время и под нужным предлогом. Спасибо одному психу. Он ее защищал, помогал, отвлекал — Мей, как и всякая хорошая девочка, была ему просто-напросто благодарна. Ей нравилось чувствовать себя в безопасности, не топиться в одиночестве по вечерам. Ей не мог нравиться именно он, Аказа. Она ведь о нем не так уж много и знала, чтобы влюбляться без памяти раз и навсегда. Помучается и пройдет. Переживет. Это Аказа знал о ней почти все, это Аказе она действительно нравилась. Это он не хотел отпускать ее даже сейчас. Одиночество и пустоту под ребрами он тоже не выносил. С недавних пор. — Ты сомневаешься во мне? — Мей нахмурилась. Ей совсем не хотелось выяснять отношения прямо сейчас перед отъездом, но все ее прошлые попытки поговорить по душам Аказа быстро сводил на нет. Может, хоть сейчас ей повезет. Аказа между тем лишь поджал губы. Он никогда не любил пустой треп, он редко помогал что-либо расставить по полочкам, только сильнее все запутывал. Но, видимо, Мей без этого жить не могла: ей это было важно, нужно. Аказа сомневался, что Мей это было действительно нужно. Аказа сомневался, что Мей сейчас действительно ждала от него хоть какого-то ответа. Они оба все уже для себя решили: поздно что-либо выяснять. Наконец автобус начал забиваться людьми, Мей все-таки отвоевала у Аказы свою же сумку и без лишних прощаний поспешила занять свое место. Они с Аказой друг другу уже все сказали — нечего время тянуть. Тем более, она знала, что его уже ждали в больнице. — Встречу, как вернешься, — бросил Аказа Мей вслед. Та лишь кивнула, забираясь в автобус. На душе вдруг стало резко тоскливо, паршиво — у обоих. Но не страшно.

***

Последние два дня прошли для Аказы отвратительно. Он только и думал о Мей. О Мей и о себе. Аказа так и не примирился с тем, что Мей нужно было отпустить. Их странные отношения зашли слишком далеко, запутались. Это злило. Все ведь уже решено: больше он Мей не нужен, теперь каждому нужно идти своей дорогой, смысла в этих собачьих ожиданиях не было. Аказа и так всю жизнь чего-то ждал. Надоело. Всего чуть больше чем за месяц его жизнь, давно превратившаяся в беспробудный день сурка, наполнилась чем-то новым — новым смыслом. Мей вечно умудрялась влипать в какие-то проблемы, утягивая за собой, и он уже давно не мог этому противиться. Не хотел. Теперь его мысли занимали не только подработки, больница, отец, но и все, что было связано с Мей. Это приятно раздражало. Аказа не хотел терять это колючее чувство. Аказа не хотел падать обратно в пустую серую рутину. Мей сложно было выбросить из головы хотя бы на сутки, но он не особо и пытался. Почти весь день Аказа снова провел в больнице: в выходные там работы обычно только прибавлялось. И только к вечеру одна из медсестер напомнила ему, что он сегодня собирался пораньше освободиться. Мей же нужно было еще встретить. Но на вокзал Аказа совсем не спешил. Он не забыл, что он пообещал Мей не только встретить ее по возвращению, но еще и присмотреть за ее больным другом, чтобы он от одиночества и скуки там на стены не полез. Заходить в больницу и в саму палату Аказа и не подумал: меньше всего ему хотелось наблюдать за уже приевшимися истеричными потугами больного товарища. Аказа решил разведать обстановку на безопасном расстоянии: остановился у небольшой аллеи у больницы. Ни врачи, ни пациенты не бежали вон из больницы сломя голову — значит, все было в порядке, Доума никого до белого каления пока не довел. Доума все силы берег для Мей и ее очередного визита. Стоило Аказе только опуститься на скамейку, как позади раздался глухой смешок. Его здесь будто поджидали. Может быть, даже со вчерашнего вечера. — Как делишки, Аказа? А я так и знал, что она тебя бросит. Мей-чан у нас быстро вошла во вкус — разбивает сердечки одно за другим. Ну ничего, кто-нибудь с ней тоже в городе нехорошо поступит, сразу прибежит-вернется. А ты ее простишь. И она снова тебя полюбит. А там и свадьба с детишками, и смерть в один день — прелесть, да? — Ты как из психушки своей сбежал? — Аказа нисколько не удивился, что Доума решил составить ему компанию. Всякому рано или поздно надоест в четырех стенах сидеть. Особенно психу. Доума глупо хихикнул, а затем внезапно опечаленно вздохнул. Подсел рядом, закинув ногу на ногу. Вид у него был осунувшийся, потрепанный — почти как у Аказы. Видимо, обоих уже не первый день и ночь терзали невеселые мысли. — Я не сбегал. Просто ненадолго погулять отошел. Увидел тебя такого грустного за окном и не удержался. Да ты не переживай, ко мне мои новые друзья все равно редко заглядывают: стеснительные они. И трусливые, фу. А что ты тут вообще делаешь? Соскучился? Или пожаловаться на Мей-чан пришел? Знаешь, можешь мне даже поплакаться — я никому не скажу. Аказа и бровью не повел, не шевельнулся, чтобы хотя бы скинуть Доуму со скамейки от себя подальше. Нет, бить больных было последним делом, особенно таких отбито безнадежных. Да и не до этого Аказе было сейчас — голова была забита совсем другим. Другой. — Я присматриваю за тобой. Ты же псих. Доума рассмеялся и тут же растянулся в липком умилении. Все-таки какие-то таблетки на него явно стали действовать: теперь эмоции били из него ключом по поводу и без. — Это Мей-чан тебя попросила, да? Ох, все-таки я зря на нее наговаривал: не такая уж она и бессердечная. Вот, о нас с тобой подумала, свела нас вместе, чтобы вдвоем нескучно было — здорово, да? Аказа скривился, почувствовав на своем плече ледяную ладонь. Доума придвинулся ближе. Шумно вздохнул. — Если ты сейчас не уберешься, я сам пойду и запру тебя в белой комнате с мягкими стенами. — Связать еще не забудь только, а то я же выберусь, — усмехнулся Доума и замотал головой будто в припадке. — Нет-нет-нет, все-таки ты для Мей-чан оказался слишком темпераментным. И как ты ее вообще одну отпустил? Не страшно, что она кого-нибудь получше себе там найдет? — Тебе пора. — Не-а, это тебе пора, — в тон возразил Доума. — Мей-чан же сегодня возвращается, да? Ты, наверное, даже цветочков ей еще не нарвал. А Мей-чан их любит. Не так сильно, как свои книжки про болячки, конечно, но… Аказа поднялся. Времени он убил достаточно. Мей и правда должна была скоро приехать, засиделся он тут — еще и в такой отвратительной компании. — Убирайся, — процедил он, не бросая и взгляда на развалившегося на скамейке Доуму. — Злой ты, — Доума закатил глаза. — Мей-чан, вот, тоже это поняла, поэтому от тебя и сбежала. Хочешь, поделюсь кое-чем? Аказа выдохнул. Он больше и не думал слушать больного идиота. Краем глаза он уже заметил, как со стороны главного входа наконец-то кто-то засуетился — наконец-то заметили пропажу. — Совет «если любишь, отпусти» не для всех работает. Подумай. И не расстраивай мою Мей-чан. Иначе я тебя убью, помнишь? — серьезным тоном напомнил Доума, криво улыбаясь. Аказа обернулся. Доума лениво потянулся на скамье, весь растворившись в ожидании: еще минута, и его наконец-таки снова окружат новые-старые друзья в белых халатах с белыми натянутыми лицами, уведут обратно домой и надают вместо ужина новых разноцветных таблеточек. А бедный Аказа останется один. Даже без Мей-чан. — Пока-пока, Аказа. Мей-чан передавай приветик. И про цветы не забудь. Можешь по дороге у школы нарвать — все равно они там растут без дела. А Мей-чан рада будет. Аказа засунул руки в карманы и двинулся прочь. Делать ему тут было больше нечего: Доуму сейчас все равно заберут, уволокут. Главное, он и правда никуда не собирался сбегать из своего «санатория» — действительно, просто поболтать вышел. Нагрузить Аказу новыми причинами для тупых самокопаний. Аказа и без Доумы знал: всем девушкам нравились цветы. Но Мей он их дарить совсем не собирался. С чего бы? Чтобы Мей точно надумала потом себе невесть что? Так она и без цветочков себя нагрузит. Аказа знал: Мей совсем не хотела с ним расставаться и получать в подарок прощальные букеты. И в отличие от него она не боялась в этом признаваться вслух. Мей вообще никогда не боялась засыпать Аказу своими признаниями. С самой первой встречи.

***

Аказа всего за полчаса дошел до вокзала, Мей должна была вернуться на поезде вечерним рейсом. Времени на часах было уже восемь, а значит искать ее нужно было не на перроне, а где-то на самом вокзале: Мей уже как двадцать минут назад должна была приехать. Аказа был уверен, что она не пошла домой одна: где-то здесь сейчас ждала его искала. Он не долго плутал в толпе: Мей в своей легкой зеленой куртке стояла у лавки с сувенирами и внимательно рассматривала какие-то безделушки. Аказа на секунду даже застыл — не захотел мешать. Он не знал, сколько бы так простоял, если бы Мей сама не заметила его. Ее губы тут же растянулись в неловкой улыбке, а руки, занятые двумя набитыми сумками, невольно дрогнули. Аказа подошел первым, Мей тем временем поставила ношу на землю. В отличие от Аказы она не тормозила: сразу потянулась за крепкими объятиями. — Я так и знала, что соскучусь, — прошептала она, выдыхая в шею. — Как ты? Я почему-то переживала, думала, ты меня не встретишь. Выглядишь уставшим… Опять не спал совсем, да? — С чего это ты думала, что я за тобой не приду, — Аказа нахмурился, отстраняясь. Мей замялась, в глазах вспыхнул мутный огонек. — Ну, я пока была в Токио, у меня было много времени, чтобы подумать. Знаешь, там так красиво… Я вчера с Мицури-чан даже успела попасть на фестиваль!.. В общем, в красивых местах мне просто думается хорошо, я раньше и не знала. Я все думала о тебе… Привычка уже, знаешь. Самой уже надоело, только мучаюсь. В общем, ты же хочешь со мной расстаться, да? Ну, то есть, ты больше не хочешь со мной общаться. Вот я и подумала, что если ты действительно не хочешь больше знать меня, значит точно не придешь. Но ты пришел. Значит, я ошиблась, да? Мей подняла голову, сбивчивая речь ее наконец оборвалась. Она смотрела на Аказу пристально, чего-то выжидая: будто видела она его в первый и в последний раз. Будто не могла оторваться. Аказа тоже не мог. Прошло всего два дня, как он ее не видел, а Мей будто бы переменилась. Большой город ее нервам явно не пошел на пользу. — Я тебе обещал, — отчеканил Аказа, скрипнув зубами. Он наивно думал, что Мей устанет после дороги и точно не станет выяснять отношения прямо у вокзала. Но, видимо, она и правда по нему сильно соскучилась — в Токио на мозги капать было некому. — Ага, ты по-другому сказал. Но суть я поняла. Я же не глупая, Аказа. Аказа перевел взгляд на дорогу: он и не заметил, что вокруг снова стали собираться люди. Значит, скоро подойдет или уйдет новый рейс. Они с Мей снова затеряются в толпе. — Что-то не так? — Мей отстранилась. Непривычно мрачный хмурый Аказа выглядел так, будто его действительно что-то тревожило. Будто он действительно был не рад ее видеть. Не рад ее возвращению. — Мне не нравится, что я думаю о тебе, — на выдохе бросил он и взял Мей за руку. — Пойдем, тебя дома ждут. Мей на этот раз и не подумала сразу бежать следом за Аказой. Его что-то беспокоило, и она не собиралась закрывать на это глаза. Ей и так слишком часто приходилось это делать. — Я не хочу домой. Я хочу поговорить с тобой. — О чем? — О чем-нибудь, — хмыкнула Мей. — Тебе, что, совсем не интересно, как там в Токио? — Нет, — честно ответил Аказа. Сейчас ему была интересна только она. — Ты был прав, — Мей улыбнулась. — Мне вредно много думать. Знаешь, я ведь никогда не каталась в метро, никогда не гуляла по большим шумным улицам. А фестиваль? А какие там запускали фейерверки, ты бы видел! У нас тут праздники всегда проходили скромно… Наверное, мне было бы очень весело, если бы я не думала постоянно о тебе. Это какое-то помешательство, я уже говорила? Думать о ком-то и ни к чему не приходить. Просто думать… Наверное, это не лечится. — Это заразно, — внезапно кинул Аказа, на что Мей только сморгнула. А затем звонко рассмеялась. — Ну, я даже рада. Не все мне одной мучиться, да? — А ты мучаешься? — Немного, — Мей пожала плечами, призадумалась: нужно быть аккуратней со словами, а то Аказа еще убежит, уже не догонишь. — Но мне нравится, ты не подумай. — И что дальше? — Дальше? Ты проводишь меня до дома, я уговорю тебя остаться на чай, затем бабуля начнет меня расспрашивать про всех моих родственников и как я вообще съездила, а завтра… Завтра мы пойдем в школу — скоро экзамены сдавать. Что, ты что-то другое загадывал? Аказа ничего не ответил. Если бы он не знал Мей, то подумал бы, что она сейчас просто-напросто над ним издевалась. И над собой тоже. — Дальше у нас с тобой все будет как раньше. Не думаю, что нам нужно переживать. Ты же соскучился по мне, да? Аказа фыркнул. Он все надеялся понять, к чему Мей все клонила, но тщетно. — Ну вот, я тоже. Разве это не главное? Я не хочу бросать тебя из-за какого-то красивого метро. — Что, передумала уезжать. Мей не могла не расслышать усмешки. И не могла не усмехнуться в ответ. — Передумала тебя слушать. Сразу как-то легче стало. — Рад за тебя. — Ты тоже попробуй. Меньше думать и слушать себя. Может, тогда и не расстанемся. Знаешь, чтобы быть вместе, не обязательно быть рядом. Ну что, пойдем? Я сказала бабуле, что часам к девяти буду. Аказа сжал в руках подобранные сумки. Мей действительно сейчас нужно как можно скорее отвести домой — иначе она точно на разговор по душам напросится. А Аказе не о чем было с ней разговаривать. — Я сказала бабуле, что буду к девяти, — повторила Мей. — Но я могу и задержаться. Она знает, что ты меня встретишь. Не хочешь погулять? Одну сумку я возьму. Они тяжелые. Аказа вскинул брови. Нет, все-таки Мей над ним издевалась, до него как всегда доходило просто долго. — Сам донесу. Куда? Мей задумчиво скрестила руки на груди, а затем мотнула головой. — Куда-нибудь. Мне все равно, куда. Просто с тобой побыть хочу. Вдвоем. Ты же тоже свободен, никуда не торопишься, да? Аказа взял сумки в одну руку, а другой поймал ладонь Мей. Сердце Аказы замерло и тут же забилось быстрее: он наконец-то понял Мей. Они оба все-таки никуда не торопились. — Мне тоже все равно.