Мы будем счастливы теперь и навсегда

Лето, Нью-Йорк — Дублин Александра скользила взглядом по монитору, выхватывая лишь наиболее значимые фразы: «обращается… руководитель кадровой службы … по поводу размещенного резюме… руководство сочло возможным предложить… условия оговариваются контрактом… в случае Вашей заинтересованности… записаться на собеседование… С наилучшими пожеланиями и надеждой на сотрудничество!» — Надеждой на сотрудничество, — прошептала Алекс и закрыла глаза. — Сотрудничество! Откровенно говоря, она ни на что особо не надеялась, оставляя свое резюме на сайте Associated Press, поэтому официально-суховатый, но вполне благосклонный ответ вверг ее в состояние самой настоящей экзальтации. Бен, ее подмастерье, испуганно поглядывал на спятившее начальство, которое отплясывало вокруг рабочего стола, взбрыкивая длинными конечностями. Выдохшись, Александра вновь уселась за компьютер и перечитала письмо медленно и вдумчиво, смакуя каждое слово. Распиравшая ее изнутри радость требовала немедленного выхода. Она набрала номер Франсуа. — Меня пригласили на собеседование! — выпалила она, как обычно, забыв поздороваться. — Поздравляю! Это надо отметить, — тут же отреагировал Франсуа и уточнил: — А с кем собеседоваться будешь? — С руководителем кадровой службы Нью-Йоркского бюро АР, — с достоинством сообщила Алекс. — Расшифровать? — Не надо, грамотный. Правда, что ли? — Да-а! — завопила Александра. — На мое резюме пришел положительный ответ. Они заинтересованы в сотрудничестве, представляешь? — Ага. Слушай, Алекс, — осторожно начал Франсуа, —, но это же еще только собеседование. Эм-м… результаты могут и отличаться от твоих ожиданий. — По-моему, ты меня плохо знаешь, — обиделась Алекс. — Мне бы только пальчик в щелочку просунуть, а там уж я своего не упущу. Я открою эту дверь. В ее голосе звучала такая страстная убежденность в собственных словах, что Франсуа, видимо, не нашел, что возразить. — Таки это тем более надо отметить, — с непередаваемыми еврейскими интонациями заключил он. Традиционная июльская жара настигла в этом году Нью-Йорк в июне. Вот уже почти неделю столбик термометра застыл на кошмарной отметке в 102 градуса*. Алекс истово молилась на кондиционер, литрами поглощала холодный фраппучино и безнадежно завидовала Алиске — в ирландской столице царила восхитительная, освежающе-дождливая прохлада. С отвращением выбравшись из прохладного салона автомобиля в душную влажную жару Бруклина, Александра резво заспешила к дому, наивно надеясь оказаться в подъезде прежде, чем майка и шорты, и без того до крайности минимизированные, прилипнут к телу. Надежды, как и следовало ожидать, не оправдались, и в квартиру она ввалилась, уже вполне привычно ощущая себя посетителем русской парной. Из кухни последовательно высунулись печальная морда страдающего от жары Бобы, а затем — вихрастая голова Франсуа. — Мороженое будешь? — полюбопытствовал он, прижимая к голому животу пластиковый контейнер и ногой задвигая кота обратно на кухню. — Я тут нашел в холодильнике. — Нашел топор под лавкой, — проворчала по-русски Александра, скидывая сандалии и зашвыривая их в угол прихожей. Отобрав у Франсуа контейнер, она приложила его к ключицам и со стоном наслаждения прикрыла глаза. — Господи, и когда это закончится?! — По самым оптимистичным прогнозам — еще неделя. — Сдохнуть можно! Алекс окунула палец в мороженое, некультурно сунула его в рот и, обогнув Франсуа, прошла в гостиную. — О-о! — пробормотала она, глядя на скромно, но не без изящества сервированный столик. — Сюрприз, — констатировал Франсуа и пожал плечами: — Вообще-то, я за оставшимися вещами заехал. Но раз уж есть повод, то почему бы и нет? И он заглянул ей в лицо. Александра рассмеялась. Порой в ее компаньоне просыпалась некая неистребимая французская галантность, перед которой она, как и полагается женщине, не могла устоять. — Мне нужно в душ, — сообщила Алекс, возвращая контейнер. — Мне просто категорически необходимо в душ. А потом я буду готова оценить сюрприз. Стоя под упругими струями, Александра вспоминала главное событие сегодняшнего дня. Не имея привычки откладывать важные дела в долгий ящик, она договорилась о собеседовании на ближайший вторник и сейчас мысленно перебирала свое портфолио. Не то привычное, содержащее высококачественные, но несколько однообразные снимки, призванные обеспечить ей внимание потенциальных клиентов, а «настоящее», как называла его Александра, в котором она собрала свои наиболее удачные работы, характеризующие ее как профессионала, способного работать в самых разных условиях. Фотографии отбирались придирчиво и скрупулезно, были одобрены Аланом, а некоторые в свое время заинтересовали самого Джо Мак-Нэлли, того самого знаменитого Джо Мак-Нэлли, названного «наиболее разносторонним фотожурналистом современности», за свою способность продумывать и выполнять технически сложные задания, мастерски используя освещение и цвет. Год назад Александре посчастливилось слушать его лекции в рамках курса репортажной фотографии, проводимого Национальной ассоциацией фоторепортеров США. Несмотря на возникшие у них разногласия, а может и благодаря им  (Александра сочла московскую серию мастера безвкусной и китчевой, о чем весьма самоуверенно заявила на всю аудиторию), Джо отметил невоспитанную барышню и взялся посмотреть некоторые работы. Большинство он разнес в пух и прах, безжалостно указывая на огрехи и недостатки, но некоторые были приняты им вполне благосклонно, в том числе и любимейшая черно-белая бруклинская серия, которую Александра искренне считала едва ли не вершиной своего творчества. В принципе, никаких особых изменений в портфолио она вносить не собиралась, хотелось лишь несколько обновить галерею портретов. Пожалуй, те две красноволосые девицы, аборигенки из Западного Голливуда, будут как нельзя кстати. Уж больно выразительное цветовое решение. Да, пожалуй, это стоило обдумать. Выключив воду, Алекс открыла дверцу душевой кабины и обнаружила, что полотенце на положенном месте отсутствует. На неположенном, впрочем, тоже. — Ну конечно! — пробормотала она. Финал затеянной вчера поздно вечером грандиозной стирки она проспала, и выстиранное белье весь сегодняшний день благополучно сохло, не покидая стиральную машину, которая так некстати располагалась на кухне. — Франсуа! — крикнула Александра, отжимая волосы. — Принеси мне полотенце! Спустя несколько минут за дверью послышались шаги, и Алекс поспешно укрылась за тонированным стеклом душевой кабины, предусмотрительно выставив руку. — Спасибо! — поблагодарила она смутный силуэт. — Пожалуйста! — любезно ответили ей. Оцепенев, Александра осторожно выглянула наружу. — С легким паром! — поприветствовал ее Шеннон и уселся на закрытую крышку унитаза.

***

Клубный тур, их первый полноценный и относительно самостоятельный тур, подходил к концу. Оставалось лишь несколько выступлений на Восточном побережье, а потом короткий перерыв перед Лондоном. В Филадельфии Шеннон несколько смущенно, но твердо заявил Джареду: — Я сам доберусь в Атлантик-Сити. — Что? В каком смысле? — нахмурился было тот, но быстро догадался: — Ах, Нью-Йорк… — Здесь езды — полтора часа от силы. — В противоположную сторону. — Да у нас сутки до следующего выступления! — Ну так езжай, если приспичило! — раздраженно проговорил брат. — Что ты у меня разрешения спрашиваешь! — Я не спрашиваю, я ставлю в известность, — терпеливо пояснил Шеннон. Джаред, дернув плечом, молча поднялся в автобус. Шеннон провел взглядом его выразительно-недовольную спину и, затянувшись последний раз, затушил сигарету. Усевшись за руль наспех арендованной колымаги, он плавно тронулся с места, искренне надеясь, что автомобиль не развалится где-нибудь на трассе. Искать что-нибудь более приличное у него не было времени. Шеннон очень торопился. У дурного настроения Джареда были свои причины. Два дня назад об уходе из группы объявил Кевин. Потеря была не фатальной, но неожиданной и чувствительной. Он был отличным товарищем и талантливым гитаристом, но оказался не готов к тем проблемам, которые возникли в связи с их плотным гастрольным графиком. Понятное дело, Джаред нервничал. Через месяц их ждал тур с Incubus, а до его начала необходимо было найти нового сессионного музыканта. Или справляться самим. Это было совершенно сумасшедшее время. Время пробудившейся и все более крепнувшей веры в правильность выбранного пути, время первого успеха с дурманящим предвосхищением грядущей славы, время неистовой надежды и веры в то, что и они, наконец, обретают свое законное место под солнцем. Их все еще трясло на сцене от волнения, перераставшего в бешеное возбуждение во время выступлений. Они были чудовищно косноязычны в тех немногочисленных интервью, которые приходилось давать, не знали толком, куда смотреть и куда девать руки, поэтому отдуваться за всех приходилось Джареду, легко переходившему в режим «медийная персона». Шеннон просто диву давался, как его, в общем-то, довольно сдержанный братец, лучась обаянием, многословно и обстоятельно отвечает на шаблонные вопросы, ухитряясь при этом повторять одно и то же абсолютно разными словами. Они учились общаться со своими поклонниками, которых Джаред гордо именовал Mars Army, исключительно с помощью музыкой. Получалось не у всех и не всегда. Слепое обожание в глазах молоденьких девочек, чего греха таить, кружило порой голову. Шеннон поморщился, вспоминая недавнюю автобусную вечеринку. Смущенная неловкость Мэтта и Кевина до первых глотков виски, уже привычная развязность Солона и брезгливая отчужденность Джея. Сам он никогда не участвовал в подобных развлечениях, однако развлекаться другим не мешал. В тот вечер их слегка занесло. Слишком много алкоголя, поэтому и остались в памяти не столько события, сколько ощущения. Правда, ту девицу он запомнил хорошо. Смуглая и темноволосая, вся состоящая из идеальных изгибов и выпуклостей, плотно обтянутых облегающей одеждой, она приковывала всеобщее мужское внимание пластичностью и навыками опытной стриптизерши. Ее немного ленивые, но такие профессионально выверенные движения были наполнены сладостным обещанием. Ее хотелось попробовать. И он не стал отказывать себе в этом удовольствии. … Шеннон опустил стекло до упора и высунул в окно руку, ловя прохладу. Но даже встречный ветер был горяч. До Нью-Йорка оставалось чуть более тридцати миль. Девица оказалась вовсе не так хороша, как ожидалось и мнилось ему. Это опустошающее разочарование нарастало в нем подобно лавине, убивая желание. Нет, она была полна энтузиазма и старалась изо всех сил, и эти ее старания просто выводили его из себя. Хотелось рявкнуть, чтобы она лежала смирно и дала уже ему закончить начатое. И когда это ему удалось, он испытал не столько удовольствие, сколько облегчение. Он долго курил, прислушиваясь к грохочущей в другом конце салона музыке. Вечеринка для него как-то резко и внезапно закончилась, чужое пьяное веселье стало невыносимо раздражать. С противоположной полки, отодвинув шторку, свесился Джаред. Пристально вглядевшись в лицо Шеннона, он усмехнулся и посоветовал: — Гони их к чертовой матери! Нам через два часа ехать. … Шеннон не стал звонить Алекс, предвкушая сюрприз. Но любой сюрприз требует некоторой подготовки, поэтому он предварительно навел справки у Бена, чтобы убедиться, что этот душный вечер Алекс действительно проводит дома. Ловко проскользнув в подъездную дверь вслед за входившим туземцем, Шеннон взлетел на шестой этаж и, напрасно стараясь удержать разъезжающийся в улыбке рот, вдавил кнопку звонка. Дверь открыли почти сразу. Улыбка медленно сползла с лица Шеннона. — Что ты здесь делаешь? — раздельно произнес он. Франсуа глянул на Шеннона сверху вниз и снисходительно поинтересовался: — А ты? Разве ты не в этом, как его… туре? Сказано это было таким небрежно-ленивым тоном хозяина, что Шеннон моментально озверел. — А разве ты не съехал неделю назад? — процедил он. Мальчишка хлопнул ресницами и неопределенно пожал загорелыми плечами. «Убью!» — тяжело подумал Шеннон, сверля глазами одетого в одни лишь домашние шорты канадца. Отодвинув его с пути, он вошел в квартиру. — Алекс?! — рявкнул с порога. Ответом ему была тишина, нарушаемая только звуком льющейся в ванной воды. Из-за угла выглянул кот, смерил Шеннона равнодушным взглядом желтых глаз и, развернувшись, неторопливо направился в гостиную. Шеннон машинально пошел за ним. Столик был сервирован на двоих. Шампанское, охлаждающееся в ведерке с подтаявшим льдом, поблескивающие глянцевыми боками фрукты в вазе, открытая коробка любимых конфет Алекс. Здесь явно готовились к романтическому ужину. Кровь прилила к лицу. Шеннон медленно обернулся, но задать вопрос не успел. Шум воды прекратился, и спустя секунду раздался вопль Александры: — Франсуа! Принеси мне полотенце! Не сводя глаз с Шеннона, тот подошел к комоду и извлек свежее полотенце. Шеннон молча выдрал его из рук соперника и направился в ванную. Из душевой кабинки доносилось бодрое, но уже привычно фальшивое пение. Почувствовав, что в ванную вошли, Александра, не глядя, протянула руку. — Спасибо! — весело проговорила она. Шеннон скрипнул зубами, сдерживаясь. — Пожалуйста! Пение прекратилось, и Алекс медленно отодвинула дверцу кабины. — С легким паром! — мрачно поприветствовал он ее. __________ 39 градусов по Цельсию