Мы будем счастливы теперь и навсегда

Александра щёлкнула мышью, закрывая окно фоторедактора. Сегодня всю первую половину дня она провела на очередной акции протеста. На этот раз протестовали защитницы права на аборты. В другое время такая животрепещущая тема непременно заинтересовала бы её, но сегодня она снимала почти механически, бесстрастно фиксируя детали, мыслями же постоянно возвращаясь во вчерашний вечер. Её план, во многом интуитивный и аморфный, сработал, пожалуй, даже в большей степени, чем она того ожидала. Уже один неприязненный взгляд, которым Вентворт окинул её фотогалерею на стене, дорогого стоил. Не говоря уж о той наигранной незаинтересованности, с которой он расспрашивал её о Франсуа. Наверняка тому не раз икнулось в Голливуде. Александра как можно безмятежнее отвечала на вопросы, поддерживая диалог и отмечая про себя, что эта тема никак не способствовала хорошему настроению Вентворта. Успех на данном стратегическом направлении следовало закрепить и развить. И день рождения малышки Джилл оказался как нельзя кстати. Уж она, Александра, постарается использовать весь потенциал этого события до последней капли. Джиллиан Алекс помнила плохо. Слишком увлечённая объектом своей влюблённости, она почти не обращала внимания на его младшую сестру — худенькую миловидную мулаточку, которая, как выяснилось впоследствии, оказалась весьма предприимчивой особой. Теперь же Алекс рассчитывала знакомство восстановить. В конце концов, неужели Вентворт, воспользовавшись помощью старой школьной подруги в выборе подарка, не позовёт её на семейный праздник? Александра взглянула на часы, охнула и принялась лихорадочно собираться. — Не передумала? — отозвалась со своего места Мэнди, выглядывая из-за монитора. — Нет, — Алекс застегнула рюкзак, закинула на плечо. — Ну-ну, желаю удачи! — Мэнди задумчиво смотрела на неё. — Хотя, с другой стороны, этот тренинг ещё ни к чему тебя не обязывает. Помни об этом. Александра кивнула и выскочила за дверь. Сговорились они все, что ли? Когда утром она пришла к Саулу за советом, его реакция была примерно такой же. Задумчивой. — Ты уверена, Алекс? — Ну… такая подготовка никогда не будет лишней, — осторожно произнесла она. ¬– Кто знает, как всё в жизни обернётся. — Ты хочешь сказать — в профессиональной жизни? — Разумеется. Саул покивал головой. — Что ж, мне нравится твоя нацеленность на карьеру. И если ты всё взвесила, я готов посодействовать. Его содействие оказалось даже сверхрезультативным, потому что через два часа после этого разговора Александра уже регистрировалась как слушатель пятидневного тренинга, который для штатных журналистов и фрилансеров проводила организация с говорящей аббревиатурой RISC. Курсы стартовали сегодня вечером краткой теоретической частью, а дальше перемещались в тренировочный центр в Южном Бронксе, где представители информационных структур должны были «приобрести практические навыки, которые помогут им сохранить жизнь и эффективно работать в экстремальных условиях». По крайней мере, именно так об этом говорилось на официальном сайте организации. Первое занятие проходило в конференц-зале одного из отелей в двух кварталах от офиса Ассошиэйтед Пресс. Помимо Алекс, в группе из двенадцати человек была ещё одна женщина — серьёзная особа среднего возраста, которая сразу же села отдельно. Курсанты негромко переговаривались знакомясь. Преподаватель, судя по всему, задерживался. Неожиданно в зале погас свет. Заработал проектор, и на экране с огромной скоростью замелькали человеческие лица. Мужские и женские, молодые и не очень, они принадлежали представителям разных рас, национальностей и культур. Мельтешение прекратилось, и из глубины экрана выплыла фотография в виде коллажа из тех же лиц, поверх которого проявилась надпись: «С 1990 года во всём мире погибло более двух тысяч журналистов». Надпись повисела несколько секунд, а потом медленно померкла. Когда вновь зажёгся свет, возле экрана обнаружился невысокий темноволосый мужчина совершенно непримечательной наружности. Он обвёл присутствующих в аудитории внимательным взглядом и произнёс: — Только в одном случае из десяти журналисты становятся жертвами роковой случайности или чьей-то злой воли. В остальных девяти случаях репортёры гибнут или попадают в неприятности исключительно из-за собственного непрофессионализма… Привет, я Себастьян Джангер, бывший военкор и основатель этих курсов. И я научу вас, как остаться живым в зоне конфликта. Он оказался очень хорошим оратором, этот бывший военный корреспондент. Материал он излагал ёмко, но кратко, грамотно расставляя акценты, перемежая теорию случаями из собственной богатой практики. Каждому слушателю Себастьян вручил толстенькую методичку, настоятельно порекомендовав досконально изучить её дома. Сам же сосредоточился на отдельных тезисах, которые представляли собой интерпретацию армейских законов Мерфи применительно к журналистской среде. Алекс даже записала в блокнот кое-что, подчеркнув жирно самое понравившееся высказывание: «Действия профессионалов можно предсказать, но мир полон любителей». В конце четвёртого часа Александра сделала однозначный вывод: стремятся попасть в «горячую точку» либо рьяные карьеристы, либо отчаянные авантюристы, либо потенциальные самоубийцы. Последнюю категорию она по понятным причинам не рассматривала, всерьёз задумавшись, к какой из двух оставшихся отнести свою персону, потому что перспектива сменить направление деятельности после лекции выглядела ещё более заманчиво. Теоретическая подготовка завершилась пожеланием Себастьяна всем присутствующим успешно пройти практический этап и, ставшей уже классической, фразой: — Ни один снятый кадр не стоит вашей жизни. Помните об этом. На следующий день занятия переместились в промзону Южного Бронкса на территорию бывшего бетонного завода. Проинструктированная Мэнди и Саулом, Алекс надела плотные брюки для скалолазания, футболку с длинным рукавом, на ноги — беговые кроссовки. В рюкзак запихала наколенники, налокотники, велосипедные перчатки. Инструктор по тактико-специальной подготовке старания Александры оценил. Оглядев её с головы до пят, он поинтересовался: — Вид спорта? — Скалолазание, — бодро отрапортовала она. Он одобрительно хмыкнул и обратился к её коллегам: — Как со спортом у остальной группы? Участники тренинга неуверенно потоптались на месте, переглянулись, начали нестройно докладывать: — Бег… на любительском уровне… — Кроссфит… — Теннис… — Волейбол… Кто-то решил соригинальничать и выкрикнул: — Шахматы! — Одобряю, — усмехнулся военный и вопросительно посмотрел на вторую даму-журналиста, которая, как и вчера, стояла немного в стороне от остальных. — Пулевая стрельба, — равнодушно ответила она. — Пистолет? Винтовка? — Винтовка… По движущейся мишени. Она произнесла это так, что все невольно затихли. Инструктор кивнул. А Александра про себя решила присмотреться к коллеге повнимательнее. Им представили остальных преподавателей, объявили программу на оставшиеся четыре дня. Программа была весьма насыщенной и разнообразной. Несколько смущал момент условного «захвата» заложников, о котором их намеренно не собирались предупреждать заранее. Поэтому Александра решила с завтрашнего дня цеплять на себя всю заготовленную экипировку и сменить кроссовки на берцы. На всякий случай. Первый день был отдан медицинской подготовке. Особых откровений от этого этапа Алекс не ждала. Всё-таки она выросла в семье врачей, с детства вращалась в медицинской среде и хорошо знала, что, к примеру, накладывать жгут на шею можно не только в анекдотах. Тем не менее она старательно перевязывала имитированные раны, накладывала шины и делала искусственное дыхание и непрямой массаж сердца тренажёр-манекену по имени Джерри, хотя к ней уже готова была выстроиться очередь из желающих предложить себя в качестве учебного пособия. Практика сопровождалась воистину бесценными замечаниями военврача, ветерана Ирака и Афганистана Сойера Олбери, которые Алекс добросовестно заносила в свой блокнот. К примеру, где и чем в полевых условиях написать время наложения жгута? Ответ звучал жутковато — кровью на лбу. События следующего дня ввергли Александру в состояние некоего когнитивного диссонанса. Их познакомили с устройством стрелкового и минно-взрывного оружия, при этом без устали повторяя главную заповедь военной журналистики: никогда, ни при каких обстоятельствах не брать в руки оружие в зоне боевых действий. Даже в шутку. Даже для фото. — Оружие и камера несовместимы! Взял в руки оружие — и ты уже комбатант, участник боевых действий, — твердил инструктор по спецподготовке. — Иди воюй! Армия получит одного плохого бойца — миллионы потеряют журналиста. И тут же объяснял, как пристегнуть магазин, дослать патрон в патронник и нанести огневое поражение. Парадокс — в руки не бери, но как устроено — понимай и пользоваться умей. Коллеги-мужчины не упустили случая покрасоваться перед двумя женщинами, хотя, похоже, никто из них в армии никогда не служил. Александра вежливо поулыбалась, Анна (так звали неразговорчивую журналистку) осталась безучастной. В завершении их прогнали по имитированному минному полю. Как только кто-то из группы делал неосторожное движение или сбивался с маршрута, тут же происходил «взрыв», а инструктор сообщал количество «жертв» и «раненых», которым надо было оказать экстренную медицинскую помощь и дальше тащить на себе. В общем, как и следовало ожидать, до финиша «живым» никто не добрался. Тренинг оказался довольно изматывающим даже для такого физически подготовленного человека, как Александра. В этот вечер она вернулась домой до смерти уставшая, переполненная впечатлениями, вся во власти своих эмоций и чувств. Дома не хотелось ничего: ни читать, ни слушать, ни общаться. Мир как будто разделился на две половины, и настоящую жизнь Алекс проживала именно там, в тренировочном центре Южного Бронкса. Это пройдёт. Это следствие погружения в процесс, проживания имитируемых обстоятельств. В этом убеждал психолог на ежевечерней рефлексии. Разумеется, так оно и было. Но Александра отдавала себе отчёт в том, что впервые за долгое время события последних дней на какое-то время вытеснили из её головы мысли и о Вентворте, и о Шенноне. Шеннон о себе забывать не давал. Он словно поставил целью ознакомить её со всей элитной недвижимостью Лос-Анджелеса, регулярно присылая фотографии и видео, сопровождая их своими комментариями. И с каждым разом Александра всё отчётливее понимала, что дальше так продолжаться не может. Неважно, как сложатся её отношения с Вентвортом, и сложатся ли они вообще. Возврата к прошлому с Шенноном быть уже не может. Вся лёгкость и непринуждённость их общения стала таять, едва он взялся строить планы совместного проживания. Совершить этот шаг, к которому он в последнее время так настойчиво её подталкивал, не представлялось ей возможным ни ранее, ни теперь. Особенно теперь! Правильнее и честнее было поговорить с Шенноном, поставив точку в их отношениях, но Александра продолжала отвечать на его сообщения, переходить по ссылкам, просматривать фотографии и видео, никак не находя в себе решимости начать серьёзный разговор. «Я подумаю об этом завтра», — твердила она себе подобно известной книжной героине. И отыскивала тысячу причин, чтобы объяснить такое малодушие: они всё равно сейчас не видятся, так как Шеннон в туре, а при такой жизни, как у него, необходима эмоциональная стабильность без лишних потрясений. Воистину заботой о ближнем мы готовы оправдать собственную душевную трусость. Весь следующий день Александра распланировала чуть ли не по минутам. После окончания занятий она должна была успеть заскочить домой, чтобы привести себя в порядок и переодеться, так как Вентворт предсказуемо предложил составить ему компанию на семейном торжестве. Всё утро она провертелась перед зеркалом, примеряя наряды и отвергая один за другим: слишком скромное, слишком нескромное, чересчур открытое, напротив — совсем глухое, а это, похоже, уже вышло из моды. Так и не определившись, она отправилась на курсы, предполагая, что день не будет сложным, так как по плану сегодня у них стояли занятия с психологом и экспертами Центра защиты от стресса. Она ошиблась, потому что именно сегодня их захватили в заложники. Вначале всё шло как обычно. Им объясняли, как одеваться, чтобы не стать жертвой провокаций, что с собой брать или не брать (если речь о мобильном телефоне), что и как отвечать или не отвечать. Диверсантов из них, конечно, не готовили, но учили замечать попытки завладеть вниманием, сбить с толку, перетянуть на свою сторону. Эксперты буквально на пальцах раскрывали механизмы манипуляций. И тут же, выбрав жертву из слушателей, демонстрировали озвученный приём. Вовремя спохватиться удавалось не каждому. Попалась и Александра. Это было даже весело. На обед, накрытый здесь же под навесом на территории завода, отправились слегка в расслабленном состоянии, увлечённо обсуждая только что приобретённые знания и навыки. Потом, анализируя произошедшее, Алекс не могла понять, как двенадцать человек не смогли заметить приближение группы захвата. Вооружённые люди в масках словно соткались из воздуха. Оглушительные выстрелы раздались, казалось, над самым ухом, за ними последовал вопль: — Всем лечь! Руки за голову! Голову вниз! Падая на пол, Александра испытала едва ли не восторг — наконец-то! Увлекательное приключение, которое они ждали с первого дня! Тем, кто замешкался, придали ускорение пинками. Кто-то завопил. Алекс подняла голову, чтобы взглянуть, кому досталось, и тут же болезненно охнула, получив берцем по колену. — Лежать! — и отборная нецензурщина. Что ж, таковы правила игры. Из-под навеса их заставили ползти на карачках, сопровождая движение тычками и ударами пластиковыми трубками — не слишком больно, но унизительно. И всё это под аккомпанемент непрекращающейся стрельбы. На открытой площадке всех поставили на колени, заставили вывернуть карманы и принялись связывать руки стяжками. Кто-то попытался возмутиться, когда стянули слишком сильно, и быстро затих после недолгой обработки. К Алекс приблизился условный боевик, присел напротив, рукой, затянутой в перчатку, взял её за подбородок, заставляя поднять глаза. Она похолодела. Такое пристальное внимание не сулило ничего хорошего. Чтобы сразу же деморализовать пленника, сломить волю к сопротивлению, их нередко заставляли раздеваться до белья. И хотя теоретически она была готова к подобному финту, на практике остаться в одних трусах как-то совсем не улыбалось. Игривое настроение вмиг улетучилось. В этот раз пронесло. Их связали по трое и, нахлобучив на головы мешки, в которых сразу же стало нечем дышать, куда-то погнали. Не видя, куда идти, они спотыкались, падали, тянули за собой привязанных товарищей, получали тычки, вставали и снова падали. Александра порадовалась, что на ней наколенники и налокотники, и горько пожалела, что не надела перчатки. Ладони оказались изодраны в кровь. Воздух был наполнен стрельбой, бранью и противоречивыми командами: — Встать! Бегом! На колени! Лечь! Ползи! И снова по кругу: — На колени, урод! Лежать! Дышать становилось всё тяжелее, и Алекс попыталась оттопырить с подбородка мешок, чтобы попадал воздух. Это стоило ей очередного, довольно болезненного, удара по коленям. Стало теряться ощущение времени. Ей начало казаться, что они бегут, ползут, карабкаются по кочкам, кустам и топкой грязи целую вечность. И это уже никогда не закончится. Вся способность к анализу постепенно сошла на нет. Алекс уже не думала о том, что это всего лишь проверка на стрессоустойчивость, на возможность работать в экстремальной ситуации. Она сосредоточилась на двух примитивных вещах — дышать и двигаться. Совсем рядом оглушительно прогремел взрыв. Александра рухнула, едва не захлебнувшись жидкой грязью. — Вставай! Вперёд! — вздёрнули её на ноги, пихнули в спину. Александра упала снова и вдруг отчётливо поняла, что больше не сможет. Не сможет встать, идти, ползти. Она вяло пыталась вспомнить стоп-слово, позволяющее сойти с дистанции, как с неё сняли мешок. Она судорожно хватила ртом воздух, зажмурилась от яркого света. Неужели всё? Как бы не так! Их снова уложили лицом вниз. Наученная горьким опытом, Алекс уже даже не пробовала посмотреть, кто лежит рядом. Внезапно её больно потянули за волосы, заставляя поднять голову. Она невольно вскрикнула, дёрнула связанными руками. — Ты мне нравишься, детка! — проговорил ей прямо в лицо всё тот же террорист в защитной балаклаве. — Тебя я убью последней. Рядом, тыча автоматом в спину лежащему курсанту, орал другой боевик: — Кто ты такой?! На кого работаешь? — Я журналист! — сдавленно бубнил тот, не поднимая головы. — Что ты делаешь на нашей земле?! — Я журналист! Снимаю сюжеты — Снимаешь, как нас убивают?! И звучный пинок по рёбрам. Это начинало напоминать вязкий, тягучий кошмар, который всё никак не заканчивался. Сколько времени уже прошло? Час? Два? Больше? Очередная команда: — Встать! Не очень-то легко раз за разом проделывать это со связанными за спиной руками. Из их неровной шеренги выдернули двоих: совсем молодого парнишку-блогера, который едва держался на ногах, и мужчину постарше, представлявшего, кажется, крупный телеканал. — Завалишь его — останешься жив, — предложил один из боевиков блогеру, кивая на тележурналиста. — Н-нет! Я не могу… — почти беззвучно пробормотал тот. — Что?! — Я не умею! — А что тут уметь? Палец сюда клади и дави! — Нет! — парень был близок к истерике. — Вали его, — безэмоциональный приказ командира. Короткая очередь из автомата, имитирующая расстрел, — и блогер выбыл из игры. Александра смотрела, как её коллеги один за другим получают предложение убить товарища, отказываются и совсем негероически гибнут. «Это игра! — мысленно уверяла она себя. — Это просто игра!» Связанные руки совсем онемели, и Александра с каким-то облегчением подумала, что выстрелить она всё равно не сможет. Даже если бы и захотела. Тем временем очередь дошла до Анны. Молча выслушав озвученное в очередной раз предложение, она слегка повернула голову, коротко взглянув на стоящего рядом террориста. И на мгновение её всегда спокойное лицо озарила такая чистая, абсолютная ненависть, что Александра едва не отшатнулась. Анна протянула руки, принимая автомат, и… нажала на спусковой крючок. Командир боевиков хлопнул в ладони, его подчинённые опустили оружие. — Господа журналисты! — обратился он к основательно потрёпанной команде. — На этом наше занятие закончено. Надеюсь, этот опыт был для вас полезным. Приношу свои извинения за некоторые… неудобства. — Я же говорил, что ты будешь последней! — хулигански прошептал на ухо её личный террорист, перерезал стяжку на руках и уже официально-сдержанным тоном, произнёс: — Прошу прощения, мэм! Александра оглянулась на него. «Интересно, что он сделал бы со мной, не будь это игрой? Уж точно не стал бы извиняться». Помассировав затёкшие руки, она подошла к коллегам, которые постепенно приходили в себя, ошарашенно оглядываясь, перекидываясь скупыми фразами и хлопая друг друга по плечам. На Анну косились, но от комментариев воздерживались. Разбор полётов состоялся тут же, по горячим следам. Пока ещё плескался в крови адреналин. Отвечая на вопросы психологов, Александра прислушивалась к себе, ища признаки морального опустошения, о котором говорили некоторые коллеги. Ничего подобного она не испытывала. Было облегчение, что всё наконец закончилось, была радость, граничащая с эйфорией оттого, что испытание пройдено и пройдено до конца, и была простая физическая усталость. И ещё где-то глубоко внутри зарождалось острое желание испытать себя в настоящем деле, там, где рядом не будет инструктора, где рассчитывать придётся только на себя. Она сможет. Она готова.