Мы будем счастливы теперь и навсегда

— Вот гадство! — с чувством произнесла Александра, следя глазами за бодро махающими по мутному от воды стеклу дворниками. — Прямо сезон дождей какой-то. — Дождь в день рождения — к большому успеху в делах, — не отрываясь от телефона, меланхолично сообщил Йен — репортер отдела культуры и ее спутник на сегодня. — Примета такая. Алекс покосилась на скромную красную дорожку, устилающую ступени Рокси отеля, в котором должен был открыться новорожденный проект, и сильно засомневалась в верности примет. Кинофестиваль Трайбека, по задумке его основателей, должен был оживить деловую и социальную активность Нижнего Манхэттена, больше всех пострадавшего от событий 11 сентября. Однако, судя по всему, грядущее культурное событие вызвало интерес разве что у официальных СМИ и кучки наиболее стойких или совсем уж оголодавших папарацци, которые с терпением, свойственным их профессии, переминались с ноги на ногу на ступеньках за толстым бархатным шнуром. Их конкуренты из информагентств и телекомпаний попрятались от дождя по машинам. Наблюдалась еще реденькая толпа случайных прохожих и зевак, а также профессиональных охотников за автографами. Александра вздохнула. Конечно, глупо было надеяться, что Саул сразу же доверит ей съемки событий мирового масштаба, однако сегодняшнее мероприятие казалось ей совсем уж заштатным, отчего поручение вызывало чувство легкой досады и желание поскорее с ним расправиться, тем более что многого от нее не требовалось, а то что требовалось, она проделывала не один раз в куда более экстремальных условиях. У входа в отель наметилось некоторое оживление, и из припаркованных неподалеку машин посыпались репортеры. — Работаем, — дал отмашку Йен, и они резво потрусили вслед за остальными. Выхода участников и гостей фестиваля пришлось дожидаться еще около получаса. За это время Алекс в очередной раз успела малодушно предаться сомнениям в правильности своего выбора, обругать себя за сомнения и десяток раз прочитать позитивную мантру. Появление первого автомобиля заждавшиеся репортеры встретили одобрительным гулом и слаженно колыхнулись к ограждению. По причине непогоды фотосъемка очень быстро переместилась в холл отеля, где на фоне черно-серого баннера «Tribeca Film Festival» принимали выигрышные позы и заученно улыбались персоны разной степени известности. Александра, почувствовав себя в родной, пусть и слегка подзабытой стихии, моментально увлеклась процессом. Как и ее коллеги, она выкрикивала просьбы больше похожие на команды с целью привлечь внимание клиента, приседала, снимая снизу и тем самым делая объекту ноги длиннее, поднимала камеру, убирая второй подбородок тому, у кого он присутствовал, выбирала наиболее выгодный ракурс лицам после пластических операций. Так как из всех прибывших на открытие фестиваля гостей Алекс узнала только Роберта Де Ниро, Кристофера Нолана и еще пару-тройку персон рангом помельче, она добросовестно фотографировала всех подряд, опасаясь, что невзначай обойденный ее вниманием товарищ окажется каким-нибудь корифеем независимого кино. — Энтони Хопкинс! — пролетел воодушевленный клич, а вслед за ним еще более восторженный: — Николь Кидман! Сияя белоснежной улыбкой, Николь непринужденно позировала на красной дорожке, придерживая под локти сразу двух спутников. Справа, демонстрируя истинно британскую сдержанность, снисходительно щурился сэр Энтони Хопкинс, ну а слева, соревнуясь со старшим коллегой в невозмутимости, уголками рта улыбался Вентворт. Александра глупо хлопнула ресницами и опустила камеру. — Да ладно! — ошарашенно пробормотала она. Вентворт неторопливо повернул голову, перехватывая ее изумленный взгляд, легонько подмигнул ей и указал глазами на камеру. Александра спохватилась: отпущенные на каждую персону секунды таяли катастрофически быстро. К счастью, трио разделилось, тем самым смешав ряды фотографов и вызвав некоторую суматоху, так как всем хотелось запечатлеть самых именитых звезд фестиваля. Профессионализм возобладал — Александра решительно ввинтилась в толпу коллег. Теперь стало понятно, отчего название фильма, открывающего программу, показалось ей смутно знакомым — она видела его в процессе сбора досье на Вентворта, но не придала особого значения. Что ж, сюрприз удался сполна, нечего сказать! Красная дорожка опустела. Все еще несколько выбитая из колеи Александра задумчиво смотрела на закрывшиеся за гостями двери кинозала, когда ее разыскал Йен. — Не стой столбом, Алекс! — он схватил ее за руку и с прытью, удивительной для столь немногословного и флегматичного товарища, потащил ее к выходу. — У нас есть пятнадцать минут до начала пресс-конференции. Примостившись в лобби-баре, куда перекочевало большинство репортеров, они споро делали свою работу. Йен сбивчивой скороговоркой наговаривал редактору по телефону сообщение-молнию, Александра лихорадочно перебрасывала необработанные фотографии. Там на месте рекордно быстро фото оптимизируют, наложат водяной знак с логотипом АР, сделают подписи, и уже в течение ближайшего часа они разлетятся по различным мировым информагентствам и информсайтам. От приобщенности к столь глобальному процессу у Александры слегка перехватывало дыхание. — Давай живее, через пять минут начнется! — поторопил ее Йен. Александра торопливо захлопнула лэптоп, сунула его в сумку и, прижимая к груди камеру, побежала вслед за ним. — Это надолго? — поинтересовалась она. — Пресс-конференция? Да не особо. Организаторы произнесут краткую речь, что-то вроде: «кино — это тот мост, который объединяет людей в едином порыве — сохранить планету от саморазрушения», огласят программу и представят жюри. В общем-то, и все, если не считать взаимных реверансов и благодарностей. — А фильм? — А фильм нас с тобой не касается. Наше дело — новости, а не кинокритика. Для этого есть другие люди. Всё, давай не тушуйся, — и Йен пропустил Алекс вперед, позволяя подойти ближе к сцене. На пресс-конференции Вентворта, как, впрочем, и остальных членов съемочной группы «Запятнанной репутации» не оказалось. И хотя это было вполне ожидаемо, так как освещались в основном организационные вопросы, Александра огорчилась. Ей хотелось увидеть его там, на сцене, рядом с маститыми звездными коллегами. И хотелось, чтобы это увидели все. Йен оказался прав — мероприятие прошло строго в рамках регламента, и участники фестиваля вальяжной толпой переместились в банкетный зал, чтобы там, подальше от глаз прессы, продолжить неформальное общение. Премьерный показ фильма должен был начаться через час. Александра с репортером быстрым шагом вернулись в лобби-бар, чтобы во второй раз проделать все те же манипуляции. Очередная серия снимков гораздо меньшим по объему пакетом ушла вслед за первой. — … На сегодня всё! — Йен достал беспроводной наушник, упаковал его в бокс. — Пожалуй, можно и по домам. На закрытый фуршет нам все равно хода нет. Он покосился на собирающую вещи Александру. — А ты ничего, шустро работаешь для новичка, — расщедрился он на комплимент. — Чувствуется опыт. Ты не из папарацци часом? — Было дело, — не стала отрицать Алекс. Йен поднял брови и с ноткой уважения покивал. — Ну что, поехали? — предложил он. Александра на мгновение задумалась. — Езжай, — приняла она решение. — Я доберусь сама. Хотя бы кофе выпью. У меня сегодня чересчур насыщенный день. — Как знаешь, — не стал спорить коллега. — Рад был с тобой поработать. Надеюсь, еще пересечемся. Они распрощались. Алекс заказала американо, щедро бухнула в него сахара и, отхлебнув, зажмурилась от удовольствия. Несколько секунд она сидела, закрыв глаза. Тихий гул голосов посетителей бара действовал расслабляюще, и Александра чувствовала, как ее отпускает напряжение. Просто не верилось, что столько событий вместилось в один день, ее первый рабочий день. — Я присяду? Александра открыла глаза. Вентворт стоял возле столика, вопросительно глядя на нее. Она кивнула. Вент сел напротив, переплел длинные пальцы. В прищуренных серых глазах плясали озорные искорки. — Двойной эспрессо, — улыбнулся он моментально нарисовавшейся возле столика официантке. — Что-то еще? — девушка была сама любезность. — У нас прекрасные фирменные десерты! Он покачал головой, и официантка удалилась, не преминув напоследок еще очаровательнее улыбнуться Вентворту и оценивающе стрельнуть в Алекс взглядом из-под неправдоподобно длинных наращенных ресниц. — Почему ты не на фуршете? — поинтересовалась Александра. — Я там был, — пожал плечами Вентворт. — Там невыносимо скучно. — Такие мероприятия могут быть полезны для твоей карьеры. — Не думаю, — усмехнулся он. — На таких мероприятиях все разбиваются на междусобойчики и, в основном, только едят. — А как же общение с нужными людьми? Продюсеры, режиссеры. Разве судьбоносные решения не принимаются именно так, между двумя бокалами шампанского? Вент рассмеялся. — Фантазерка! Я не того полета птица, чтобы вот так запросто общаться с «нужными людьми». Да еще между двумя бокалами шампанского. — Не скромничай! Ты у нас восходящая звезда. Вон в какой звездной компании явился на красную дорожку. Это было очень… — Александра замолчала на секунду, подбирая подходящее слово, — впечатляюще. — Это всего лишь коллеги. — И как тебе работалось с такими коллегами? — поинтересовалась Александра, сделав ударение на слово «такими». — Я мог бы сказать что-нибудь вроде — феноменально, это был потрясающий и незабываемый опыт! — если бы у нас была хотя бы одна совместная сцена. Мы не пересекались на съемочной площадке. — Как?! — расстроилась Александра. — Совсем? — Только на читке сценария. Видишь ли, мы с сэром Энтони играем одного и того же персонажа только разного возраста. Понятно, что мы никак не могли встретиться в кадре. Вентворт улыбнулся, приподняв один уголок рта, и у Александры внезапно сбилось дыхание — его улыбка была слишком знакома, как будто и не стояло между ними этого почти десятка лет разлуки. — Ты не говорил, что снялся в фестивальном проекте, — сказала она, прогоняя наваждение. Вентворт пожал плечами. — Когда я в нем снимался, до фестиваля было еще далеко. Никто не знал, что из всего этого получится, слишком острая и противоречивая эта тема — расовой идентичности. Когда меня пригласили на пробы, я понял, что сделаю все, чтобы заполучить эту роль. Потому что это была МОЯ роль! Знаешь, я ведь был уверен, что никто лучше меня не сыграет белого человека, который всю жизнь скрывал, что его родители чернокожие. Мне казалось, что только я по-настоящему знаю, что чувствовал герой. Он откинулся на спинку стула, усмехнулся. — Я даже семейный альбом приволок в качестве неопровержимого доказательства своего происхождения. Происхождение у Вентворта было весьма экзотическое. Его отец — темнокожий американец, в предках которого числились сомалийцы, ямайцы и даже индейцы чероки, мать — француженка с русско-ливийскими корнями. Просто поразительно, как в таком необычном союзе мог родиться белокожий и сероглазый ребенок. — И что? — полюбопытствовала Алекс. — Это произвело должное впечатление? — Как видишь, — развел руками Вент. — Уж не знаю, чем я допек Роберта — своим, вне всякого сомнения, бесспорным талантом или непробиваемой настойчивостью, но роль я получил. Александра перегнулась через стол, заглянула ему в глаза. — Вент, — проникновенно произнесла она, — я должна это видеть! Он неторопливо приблизил к ней свое лицо. — Так в чем дело? Премьерный показ начнется… — он бросил взгляд на часы, — через двадцать минут. Оказавшись в зрительном зале, Александра вся извертелась на своем месте, высматривая узнаваемых персон. От Вентворта не укрылись ее манипуляции, но он никак это не комментировал. — А пресс-конференция после премьеры будет? — спросила она. — Завтра, — ответил он и уточнил: — Это профессиональный интерес? — Нет, обывательский. Я сейчас не при исполнении. И, вообще, я больше по новостям, — важно заявила Александра. Вентворт серьезно покивал. — А я даже не поздравил тебя с твоим первым рабочим днем в новом статусе, — виновато улыбнулся он. — У тебя еще будет такая возможность, — смело брякнула Алекс и тут же прикусила язык. Черт, не слишком ли она гонит коней? Он прищурился: — Ловлю на слове. И сердце Александры гулко ухнуло куда-то вниз, споткнувшись о диафрагму. В зале медленно погас свет. Александра с тайным удовольствием прочитала на экране — Вентворт Миллер. — А ты сам видел фильм? — прошептала она. Вентворт отрицательно покачал головой. Дальше смотрели молча. Начавшийся как довольно поверхностная история любви немолодого профессора античной литературы и девушки-уборщицы, фильм постепенно превратился в непростую драму о самоидентификации человека в жизни, пропущенную через призму расовых предрассудков. Александра с замиранием сердца ждала появления на экране Вента. И когда это произошло, она даже подалась вперед, с жадностью скряги ловя каждый жест, каждое движение, каждое слово его героя. Она не могла сказать, хорошо или плохо он играет, потому что он не играл, он жил в каждом кадре, сдержанно, без избыточной мимики, сохраняя какое-то едва ли не скандинавское спокойствие. И это производило мощное впечатление. Она почувствовала, как весь зал словно задержал дыхание в момент, когда девушка героя, только что узнавшая, что его родители темнокожие, произнесла со слезами на глазах: — Я не могу, Коулман… Я тебя люблю, но так… не могу! И лицо героя Вентворта, потрясенное лицо человека, у которого только что обрушилась вся жизнь, погребая под обломками надежды, планы и мечты. Когда на экране замелькали финальные титры, в зале раздались аплодисменты. Александра повернула голову — Вентворт сидел, напряженно выпрямившись, глядя перед собой. Она осторожно взяла его за руку, лежащую на подлокотнике, и почувствовала, как подрагивают его пальцы. — Оглянись, — негромко проговорила она. — Посмотри… вам аплодируют. Это успех, Вент… И твой успех тоже. Он перевел на нее взгляд и крепко, до боли, сжал ее ладонь.