Браконьер

Хогсмид встретил его оживленным гулом различных голосов, сладковатым запахом выпечки и сладостей, сплетничающими дамами и выходящими из «Трех метел» веселыми мужчинами. Эта атмосфера безобидного, радостного и почти родного места заставляла почувствовать себя ностальгирующим призраком, вздыхающим по временам, когда он еще принадлежал этому миру. Дэвид настороженно всмотрелся в шумную группу подростков из Хогвартса, затем тихо проскользнул мимо, не поднимая головы. Ему пришлось спать в пещере, свернувшись калачиком у костра. Спину ломило так, словно по ней пробежала стая кентавров. Он не помнил, когда в последний раз ел. Вдобавок, его продолжало знобить, хотя день был солнечный. Последние силы ушли на дорогу, и теперь начались резкие приступы слабости. Дэвиду приходилось иногда прислоняться к стенам домов, закрывая глаза, ожидая, пока он снова почувствует ясность. Он собрался продать в «Зельях Джея Пепина» несколько найденных по дороге златоглазок и шляпок прыгающих поганок, надеясь, что этого хватит на еду и выпивку. Торговец хмуро и подозрительно осмотрел его, но оставил комментарии при себе. «Кабанья голова» очаровывала своей могильной пустотой, сыростью и полным пренебрежением к таким сантиментам, как минимальная чистота и уютная обстановка. В полумраке паба Дэвид насчитал троих посетителей. За стойкой неподвижно сидел болезненно-красный мужчина с полуприкрытыми веками, его многолетнее пьянство вырезалось на несчастном лице длинными складками и морщинами. За столом в углу негромко переговаривались два темных волшебника, которые с первого взгляда казались влюбленной парочкой – так они лезли и ластились к друг другу. Присмотревшись, Дэвид понял, что один показывает другому какой-то небольшой предмет. Один из них поднял взгляд. Дэвид потупил глаза и подошел к бармену. - Что-то сегодня оживленно, - недовольно буркнул бармен, вытирая тряпкой лицо и шею. Дэвид выложил на стойку несколько сиклей. - Принеси что-нибудь поесть, будь добр. - Я выгляжу как кухарка или домовик, по-твоему? – заворчал бармен и стал методично протирать тряпкой стакан. – Огневиски могу налить. Разливное пиво. Медовуха. Много вариантов. Или топай в «Три метлы». Дэвид подался вперед, пытаясь зацепить взглядом глаза мужчины. - Друг, я сейчас упаду от голода. Сирона, по слухам, общается с магами, которых я предпочел бы избегать. Бармен вздохнул, поднял голову к потолку и покатал грязный стакан между ладонями. - Осталась позавчерашняя жареная картошка. Есть еще сыр и черствый хлеб. Сейчас время такое, что ко мне не за жратвой приходят. Такое вот меню. - Спасибо тебе, дружище. Неси все, на что хватит денег. И стопку огневиски. Получив тарелку, Дэвид набросился на еду. Он отлично чувствовал прогорклый вкус холодной картошки и плотную несвежую текстуру хлеба, но ему было вкусно. Сыр же вообще показался лакомством. Бармен сочувственно замычал и отодвинул по стойке обратно пару сиклей. - Забирай сдачу. Огневиски за счет заведения. Не такой я монстр, чтобы не дать лекарство нуждающемуся. В другой день Дэвид, возможно, оскорбился бы. Сейчас такая крошка сочувствия от полузнакомого человека воспринималась как эта жалкая пища для его желудка – необходимое для жизни чудесное вещество. Он выпил стопку огневиски залпом и выдохнул «спасибо». Дэвид слегка поплыл от сытости и усталости. Он поставил локти на стойку и спрятал теплое лицо в ладонях, тяжело и равномерно дыша. Он невольно стал ловить куски разговора от столика в углу. «Руквуд», «… нападение...», «...ритуал…», «бесполезные гоблины», «его…по заслугам…» … Дэвид осторожно встал со стула и развернулся к темным волшебникам. Ну, была не была. - Я тут работу ищу, - сказал он, стараясь выглядеть уверенно. – Не интересует? Маги равнодушно оглядели его наряд. - Браконьер? – спросил его тот, что помоложе. - А почему сбежал от отряда? Вы же группами всегда держитесь. - Я был охотником в отряде под руководством Юны Макдермотт. Слышали о такой? Волшебники переглянулись. - Ее лагерь был атакован пару месяцев назад, - с подозрением промолвил другой волшебник, перебирая в пальцах бороду. – А тот ублюдок не оставляет живых. Местность зачищена. - Я расскажу вам все. Вас интересует пятикурсник-слизеринец из Хогвартса, верно? Взамен я всего лишь хочу работать на вас. Маг с бородой постучал по столу пальцами и продолжил пить пиво. Молодой дерзко ухмыльнулся, распластавшись на стуле. Дэвид ощутил себя неловко. - Его имя Уилл, он использует некую странную магию, которой я никогда ра… Бородатый внезапно стукнул кулаком, пошатнув несчастный стол, и злобно уставился на Дэвида. - Заткнись, если хочешь жить. Разговор не для этих стен. Молодой спрыгнул со стула и подошел к Дэвиду. Он жесткой хваткой взял браконьера за руку и повел наружу. Они аппарировали, как только оказались за пределами Хогсмида. Прибыв на место, маг мгновенно отпустил его руку, и Дэвид упал, борясь с легкой тошнотой. Он оказался на широкой поляне в неизвестном месте. Его окружили темные волшебники и браконьеры, целясь палочками. Дэвид сгорбился, сидя на коленях. Кто-то пнул его под ребра. - Якобы выживший после нападения засранца из Хогвартса, - оповестил молодой маг. Он повернулся и посмотрел на Дэвида. - Теперь говори всю правду, с самого начала, - приказал он. Дэвид кивнул и дрожащим голосом начал: - Как я и сказал, я ищу работу… на мой отряд напал этот пятикурсник, я сумел спрятаться… за коробками… он не заметил… - Левиосо! Его подняли на несколько метров и грубо швырнули на пол. - У нас в арсенале закончилась сыворотка правды – редкий продукт – но круциатус тоже хорош для душевной беседы. Дэвид вздрогнул не от страха, а от гнева. Он сжал кулаки и приподнялся с земли. - Я не собирался утаивать ничего важного! Я ненавижу этого малолетнего мстителя так же, как и вы! Я целиком на вашей стороне. Рядом опустилась темная волшебница, грациозно взмахнув мантией. Она протянула руку и погладила Дэвида по скуле. - Ты так натерпелся, да, бедняжка? О, я могу представить… Позабывший свое имя, свою кожу… безнадежный свидетель… Дэвид зачарованно уставился на ведьму. Длинные пепельные волосы обрамляли ее невыразительное худое лицо. Левый глаз сильно косил, через эту сторону лица пролегал глубокий давний шрам. - Сострадание мучителя лежит в тени, а немилосердный свет его славы отражается из зеркал и сжигает тех, кто противится его путям, - продолжила она. – Потеря старых несчастных вещей обновила тебя, мой милый. Мотыльку суждено было сгореть в пламени, а потом родиться чем-то иным - из грязи, мха и боли. - Довольно, Изабет, - прервал кто-то с мягкой интонацией. – Он готов рассказать. И Дэвид начал рассказывать.