Dancing on broken glass

Громко смеясь и забыв про других постояльцев, мы с Иньяцио ввалились в его номер. Мои ноги немного подкашивались, но непонятно от чего – от большого количества выпитого алкоголя или долгой прогулки до отеля. Мой спутник тоже выглядел достаточно захмелевшим, когда попытался снять кроссовок, стоя на одной ноге. Я глупо захихикала, взирая на качающуюся мужскую фигуру. -Все в порядке, капитан в строю, -Иньяцио наконец-то разобрался с обувью и начал помогать мне с пальто. Я быстро выскользнула из него, благо, коньяк я не пила, а коктейли уже начинали выветриваться из моего организма. Пройдя вглубь номера, я в свете ночных огней увидела разбросанные вещи: толстовка валялась на кресле, футболка грустно свисала со спинки дивана, а носки, запутанные, словно клубок змей, отдыхали в вазе для фруктов. Я уставилась на импровизированную корзину для белья, а затем перевела вопросительный взгляд на мужчину. -Это я меткость перед концертом проверял, чтобы удостовериться, что могу поразить любую цель в зрительном зале -Иньяцио прошел следом за мной и включил торшер, стоящий в углу гостиной. –Хочешь тоже попробовать? Они чистые, если что. -Нет, спасибо, я не баскетболист ни разу, -я расхохоталась и села на пол, опершись спиной о сиденье дивана. –Тащи мартини, как и обещал. Через пару мгновений брюнет приземлился рядом со мной, держа в руках два бокала с алкоголем, в которых на дне покачивались оливки. Я сделала пару глотков и поставила бокал на столик. Иньяцио последовал моему примеру. Мы продолжали болтать о всякой ерунде, вставляя саркастические комментарии и опустошая бокалы, но с каждой минутой собеседник хмурился все больше и больше. -Элена, мое любопытство сожрет меня окончательно, поэтому я прямо в лоб спрошу: где твой муж? –певец кивнул головой на мою руку с обручальным кольцом, которую я моментально спрятала за спину. –Джемма ни разу не обмолвилась о нем, ты всегда одна. Даже фото в соцсетях не нашел – уж прости, интересно стало после первой встречи, что ты за фрукт. Он капитан дальнего плавания? Или ушел за хлебом и не вернулся? -Он умер, -просто ответила я. Почему-то эти слова я смогла легко произнести в присутствии певца. –Я вдова уже больше трех лет. Наступило неловкое молчание. Нарушил его мой спутник, обвив горячей рукой меня за плечи. -Я идиот, Элена, -прошептал он, уставившись на журнальный столик, поблескивающий стеклянными краями. –Прости, что делал такие тупые комментарии и опять же тупо шутил. -Все в порядке, ты не знал, -я выглядела спокойной, но внутри меня бушевал ураган. Я все это время никому и никогда не рассказывала о том, что творится в душе, предпочитая долгим разговорам топить свое горе в алкоголе. Психотерапевт не в счет. Наверно, поэтому мою плотину зацементированных чувств прорвало. –Я расскажу тебе подробности, если ты хочешь это слушать. История будет невеселая. Мужчина молча кивнул, еще крепче сжав меня, словно придавая уверенности, и я начала свой рассказ, прикрыв глаза и окунаясь вновь в этот кошмар, преследовавший меня ночами до сих пор. -Мы с Джорджио в тот день должны были отмечать третью годовщину свадьбы. Он накануне уехал к моим родителям в Милан, чтобы забрать их и привезти на семейное торжество. Мы в то время жили в Больцано – Джорджио там работал над одним проектом. День начинался как обычно: я поговорила с ним по видеосвязи и принялась готовить утку к праздничному столу. А она, зараза, такая большая была, что не влазила в форму для запекания: то крыло вылезет, то лапа. Пока я воевала с дохлой птицей, мне позвонили с незнакомого номера. Я такие звонки ненавижу с тех пор, если честно... Это был карабинер. Он сообщил, что мой муж в больнице в Милане, находится в коме, а родители… -я открыла глаза, и крупная капля скатилась по моей щеке. –Они были мертвы. Еще там, на трассе, мама скончалась, не приходя в сознание, а папа умер по дороге в больницу. Водитель большегруза не справился с управлением и вылетел на встречку. Джорджио пытался вырулить, но это было бесполезно. Грузовик развернуло, и машину смяло как карточный домик. Я вытерла текущие слезы тыльной стороной ладони и продолжила, не замечая, что пальцы Иньяцио буквально впились в мою кожу, а сам он еще крепче прижал меня к себе. -Я не помню, как я приехала в больницу, не помню, как мне сообщили о состоянии Джорджио. Я очнулась уже на похоронах, когда три гроба уже закапывали в землю, а Джемма стояла на коленях и рыдала от боли. Еще через пару дней, -мой голос зазвенел, словно натянутая струна, -я узнала, что у меня случился выкидыш. За пару дней до годовщины я сходила в клинику и подтвердила свои догадки – я была беременна. 8 недель. Повисло тяжелое, густое молчание. -Ахереть, -наконец подал признаки жизни Иньяцио. Его голос был непривычно низок и слегка хрипловат. –Я даже протрезвел. Я усмехнулась и положила голову на плечо мужчине, вытирая катящиеся слезы. -Я тоже. Знаешь, я себя по кускам до сих пор собираю и не понимаю, как я вообще выжила после такого. Вот ты вчера буквально со своим любимым человеком строишь планы, разговариваешь по ночам, а сегодня его уже нет. Иньяцио, я боюсь забыть его голос – я уже забываю, а пересматривать видео с ним не могу, сразу начинается истерика, -я подняла голову и заглянула в глаза напротив. -Мне кажется, что я вообще больше никогда не смогу полюбить и быть счастливой. Я не могу подпустить к себе человека, и не потому, что я поклялась быть верной ему одному – вовсе нет, я реалист. Я боюсь, что вновь потеряю любимого, и тогда наверно мне будет проще шагнуть из окна. Три года назад меня задержало на этом свете лишь то, что Джемма в таком случае осталась бы одна. Представляешь, в двадцать лет потерять всю семью сразу? Не смогла я, в общем, а хотелось. Иньяцио порывисто обнял меня, зарывшись ладонью в мои волосы. Я беззвучно плакала, уткнувшись в широкую мужскую грудь. Соленые дорожки пропитали насквозь черную толстовку певца, но ему было все равно. -Элена, я потерял отца пару лет назад, -голос мужчины был едва слышен. -Он был моей опорой, моей поддержкой. Он бесконечно верил в меня с самого детства, он знал, что я добьюсь всего, чего захочу. Он был главой семьи и вел за собой меня, мою маму, мою сестру. Я всегда мог на него положиться, мог прийти и рассказать, что у меня на душе, и ни разу не получил осуждения. И когда я узнал, что его больше нет, мой мир рухнул, сложился, как карточный домик. Я до сих пор не верю в случившееся. Мне кажется, что я вернусь из очередного турне, а он, улыбаясь, будет встречать меня у ворот дома, похлопает меня по плечу и со смехом спросит, сколько женских сердец я разбил на этот раз. Но этого не произойдет. Никогда… Я повернулась к мужчине, подогнув колени, взяла лицо Иньяцио в свои ладони и прижалась к нему лбом. Мы оба плакали. Растерзанные, обезумевшие от горя, потерявшие ориентир и сбившиеся с пути, но с трудом выровнявшиеся. Прятавшиеся за масками холодности и напускного веселья, мы переживали глубоко внутри личные драмы и каждый день искали в себе силы проживать его. Руки мужчины крепко держали мои плечи, не давая осесть и одновременно ища во мне поддержку. Наши колени соприкасались, и я чувствовала жар, исходящий от брюнета. Слезы катились по щекам, оставляя мокрые соленые следы, и вся боль, скопившаяся внутри за эти годы, выходила наружу, даруя нашим душам облегчение. Впервые мы показали другому человеку, что чувствуем на самом деле. Без купюр, без прикрас. Нам не нужно было извиняться, просить прощения за то, что поставили друг друга в неудобное положение. Мы понимали друг друга как никто другой на этом свете. Мы проживали нашу боль сейчас, в моменте, и понимали, что не одиноки в своем горе. Мы становились опорой, помогали выкарабкаться из пучины уныния и справиться с гнетущим чувством одиночества. Через некоторое время слезы иссякли, но я по-прежнему держала лицо Иньяцио в своих ладонях, боясь пошевелиться. Странное чувство – находиться так близко рядом с мужчиной, которого ты видела пару раз в этой жизни, да еще в таком уязвленном состоянии. -Элена, -хрипло прошептал Иньяцио, поглаживая мои плечи. Я открыла глаза и встретилась с бездонными карими очами в обрамлении длинных черных ресниц. Они смотрели на меня мягко и успокаивающе. Рваное тяжелое дыхание долетало до моих губ. -Прости меня за эту слабость, но твой рассказ вскрыл все самые больные нарывы моей души. Прости, что окатил тебя своими эмоциями. Я обычно при женщинах не плачу и не довожу их до слез, а стараюсь рассмешить, но что-то в этот раз система дала сбой. Надо меньше пить. Я мягко улыбнулась и поцеловала его в лоб, затем отстранилась от мужчины, не прерывая зрительного контакта и не убирая ладоней с его лица. -Иньяцио, все в порядке. Тебе не за что извиняться. Я даже спасибо хочу сказать за твое откровение. Мне почему-то сейчас так легко. Я такой легкости не чувствовала даже после двух лет лечения с психотерапевтом. Мне жаль, что ты потерял одного из главных людей в своей жизни, поэтому я надеюсь, что тебе тоже сейчас немного полегчало. Мужчина утвердительно кивнул, прикрыв глаза. Я с мягкой улыбкой поправила его локон на лбу. -У меня будет к тебе одна просьба. Пожалуйста, давай все то, что я тебе рассказала, останется только между нами. Я не готова ловить жалостливые взгляды твоих коллег, если мы с ними когда-либо встретимся. -Конечно, Элена, конечно. Все останется здесь, в этом номере в центре Чикаго. -Спасибо, -прошептала я и встала с колен. -Я, пожалуй, пойду к себе, уже поздно, а у вас завтра самолет. -Я провожу, -вскочил Иньяцио, а я замахала руками. -Нет-нет, мне спуститься на этаж ниже нужно, всего-то. Ложись спать. -Нет, я провожу тебя, и это не обсуждается, -Иньяцио поправил свою растрепанную укладку, пропустив сквозь пальцы черные как смоль волосы, и прошел следом за мной к двери. До моего номера мы спускались молча, не перекинувшись и словом. Лишь только когда я, держа пальто на согнутой руке, открыла дверь и крепко обняла Иньяцио за шею, встав на цыпочки и прошептав: -Спасибо за этот вечер. Рука мужчины легко коснулась моей спины в районе лопаток в ободряющем жесте. -Тебе спасибо, Искорка. Дверь захлопнулась. Я осталась одна, но знала, что теперь появился человек, который понимает меня от и до.