Сердце труса - самое верное

Ньют ушёл, очень доверчиво оставив Питера одного в своём кабинете. Да и в своём доме, получается, тоже. Жили Скамандеры в пригороде Лондона, на зачарованной территории; здесь нельзя было держать животных, так любимых Ньютом, однако место идеально подходило, чтобы растить здесь детей. Рядом были парки, озерцо, куча магазинов и даже строился довольно крупный торговый центр. В этом доме, насколько узнал Питер, вырос Рольф. Петтигрю до сих пор был без понятия, что случилось с его родителями; ни о матери, ни об отце никто не вспоминал. Про жену Ньюта тоже никто не говорил, что было странно, и Питеру бы хотелось узнать, что там скрыта за история… Только вот вылечить Герту хотелось больше, чем удовлетворить своё любопытство. Приоритизация, все дела. Обмирая от собственной смелости, Питер прошёл к столу Ньюта и осторожно опустился в рабочее кресло. То было старым и не подходило Питеру по росту: всё же Скамандер был значительно выше всех вокруг… дылда, а не мужчина; на своих школьных старых фотографиях Ньют смотрелся как палочник на фоне скарабеев. Камень Питер положил на стол, прямо поверх бумаги. Та вся оказалась измазана в зелёной пыльце; хорошо ещё, что этот блеск словно приклеился к письмам и заметкам Ньюта, а не взмывал в воздух от порывов ветра из приоткрытого окна или от дыхания Питера. Чёрная галька на зелёном блестящем фоне. И что Питер должен был понять? Как вообще проверяется Воскрешающий камень? Нужны какие-то заклинания? Или, может, движения? Пасс волшебной палочкой? Настроение? Что нужно-то? Не зная, что ему делать, Питер утонул в кресле и уныло обвёл взглядом кабинет Ньюта. Тут было… грязно. Какой-то мусор по углам, торчащие тут и там разные перья, клочки шерсти — складывалось впечатление, что Скамандер в помещении не только доклады и статьи писал, но и животных лечил. И не фей, а кого покрупнее — гиппогрифов, к примеру. Хотя с Ньюта станется. Его же кабинет. Кто вообще может что-либо запретить Скамандеру делать в собственном кабинете? Здесь также было несколько саквояжей, — включая тот самый, с расширенным пространством и искусственными биотопами, — узорчатый вытоптанный ковёр и и два больших книжных шкафа. Что самое забавное, в последних книг-то и не было; полки оказались заставлены какими-то склянками, пустыми кружками и чайниками, банками с кормом и… — Хм… неужели хоть одна книга тут есть? Питер выбрался из-за стола, отобрал у шкафа единственную книгу и вернулся обратно. Конечно же, литература у Ньюта была только самая нужная: в руках Петтигрю держал те самые сказки Барда Бидля. Он открыл там, где была закладка, и ожидаемо нашёл сказку о трёх братьях. Не читая историю целиком, Питер пролистал до момента, где было сказано о среднем брате и его жене. Никаких точных указаний насчёт использования Воскрешающего камня там не было. Ну конечно. — Потрясающе, — проворчал Питер, захлопывая книгу; схватив камень, он поднёс его к глазам и принялся всматриваться в матовую чёрную поверхность. — И как тебя использовать? Ду-у-ух, приди-и-и, призыва-а-аю тебя-а-а… Поверхность камня блеснула; в отражении Петтигрю увидел знакомые ярко-синие глаза. Перепугавшись до полусмерти, Питер вскочил из-за стола, — камень упал на столешницу и скатился дальше на пол, — и спрятался за спинкой кресла, как ребёнок. Осторожно выглянув из-за своей ненадёжной преграды, Питер смог увидеть, как из камня поднимается тонкая струйка чёрного дыма. Несколько секунд, и тот уплотнился, принял человеческие черты и… — Иди сюда, уродец плешивый, — раздался раздражённый голос Блека, — я тебе твоё крысиный хвост в задницу засуну! — Себе засунь! — тоненько пискнул Питер, точно решая, что из-за кресла он не выйдет. — Тебя вообще дементоры сожрали! — Хрена с два! Эти твари жрут энергию из связи души и тела, а не саму душу. Можешь Скамандеру потом передать… с того света! — Питер, — услышал Петтигрю женский голос, — не слушай его, никто тебе ничего не сделает. Вылези, пожалуйста. Он замер, до боли сжав кулаки. Если Сириуса Питер просто боялся, то вот обладательницу этого голоса… — Хвостик, — ещё раз позвала его Лили, — пожалуйста. У него не было ни сил, ни смелости, чтобы смотреть ей в глаза. Ни сил, ни смелости, ни ощущения, что он вообще достоин!.. Питер медленно опустился на пол, невидяще смотря вперёд, но ничего перед собой не видя. Чувства вдруг разом отключились, и Питеру почудилось, что он снова в прошлом, в доме Поттеров. Свитер колет руки, в нём жарко и душно, но снять его Питер не может, потому что татуировка… — Нет… нет, я не выйду, — прошептал Питер, отчаянно надеясь, что всё происходящее не более чем галлюцинация, вызванная блеском зелёной пыльцы. — Я… мне просто надо было проверить… камень. Я не хочу с вами общаться. Я не… я не буду! — Никто тебя не заставляет, — услышал он насмешку в голосе Джеймса. — Просто дело-то, Хвост, уже не только в тебе, но и в нашем с Лили ребёнке. Так что хорош бесоёбить и вылезай уже. Питер шмыгнул носом, но по давней привычке послушался Поттера. Словно тот снова мог дать Петтигрю знатную затрещину, если вдруг что. — Ну что, страшно? — ухмыльнулся полупрозрачный и очень голубой Джеймс, парящий в паре сантиметров от пола. — Я тебя даже ущипнуть не могу, пальцы насквозь пройдут. — Зато я могу, — проворчала такая же полупрозрачно-голубая Лили, с силой щипая бок Джеймса; Поттер болезненно охнул. — Хвостик… здравствуй. — На хер его пошли, — цыкнул Блек; из всех мертвецов он один был не голубым, а чёрно-серым. — Пожирательский ублюдок! Поттер почему-то рассмеялся, как всегда запрокинув голову. Кадык у него быстро и резко дёргался. — Ну, вообще-то, он уже вряд ли Пожиратель, Бродяга. И крёстный для Герты из него получше твоего вышел. — Да я!.. — Не пизди, — ласково сказал Джеймс, улыбаясь без веселья в глазах. — Я тебе ребёнка доверил, а ты… долбоёб великовозрастный, сдохнуть умудрился. — Да это он виноват! — завопил Блек так, что окна задребезжали. — Этот пиздень! Это из-за него всё!.. — Ещё скажи, что в Азкабан тоже он тебя запихнул, Сири. Блек задохнулся от возмущения, а Питер вдруг хихикнул. Робко посмотрев на Лили, он, к своему ужасу, не увидел в её глазах ни злости, ни осуждения, ни хотя бы презрения. Ничего из того, что он, вообще-то, заслуживал. — Прости меня, — прошептал Питер, смотря на Эванс. — Я… я так много сделал! — Дерьма натворил, а теперь лоб расшибает, — закатил глаза Блек. — Бродяга. — А. — Хлебало завали, когда моя жена разговаривает. Лили прикрыла глаза, пробормотав что-то о том, как она устала слушать «эту матюгальню». Затем Эванс, — Питер до сих пор не мог думать о ней как о «Поттер», — подошла к Петтигрю и положила руку ему на плечо. Ладонь у неё была холодной и влажной. От прикосновения хотелось плакать и скулить. — Ты многое сделал, Питер, но, — Лили ободряюще улыбнулась, — никто не может тебя за это винить, понимаешь? Ты… всё, что ты бы ни делал, было лучшим из того, что ты мог, правильно? Питер кивнул. Лили осторожно коснулась его щеки, но не смогла даже слёзы стереть. И когда он заплакал, собственно?.. — Не слушай никого, — тихо сказала Лили, приближаясь к Питеру и заглядывая ему прямо в глаза; её радужки были серо-голубыми, призрачными, но Петтигрю всё равно видел травяную зелень и искры колдовства. — Ни меня, ни их, ни Шамана со Скамандером. Никого не слушай и делай так, как ты посчитаешь нужным. Хорошо? — Я сам не смогу… не смогу помочь Герте. Я не знаю, как! — Пока — не знаешь, — кивнула Лили. — Но ты умный парень, Питер, и я не сомневаюсь, что всё у тебя получится. Надо просто немного поверить в себя. — Лилз, ты звучишь прямо как моя маменька, когда она говорила с Регом. — Сириус, — улыбнулась Лили, переводя взгляд на Блека. — А. — Тебя даже смерть заткнуть не смогла.