Сердце труса - самое верное

Саквояж Ньюта всегда несколько пугал Питера. Огромное пространство внутри, подумать только! Не просто пара комнат, как в простых артефактах, а несколько сложившихся биомов, пригодных для длительного проживания волшебных тварей… акры земли! Переносить в таком зачарованном чемодане можно что угодно, от маггловской взрывчатки до, собственно, неживого Шамана из берберов. У Скамандера была специфическая репутация, из-за которой его вещи не досматривались на границах в большинстве стран: все знали, что Ньют — человек искренний, законопослушный и ничем, кроме как своими животными, не интересуется. От Скамандера никто не ожидал контрабанды или незаконного перемещения разумных существ. «Такой человек», — говорили о Ньюте. И просто пропускали его, улыбающегося, через границу. Вот уж воистину, волшебная репутация. И Ньют её поддерживал словом и делом, новыми друзьями и полезными связями. Видимо, как раз для таких ситуаций. Перед тем как залезть внутрь, Питер минут пять топтался рядом со скамандеровским саквояжем. Видеть Шамана не хотелось; не то чтобы у Петтигрю были какие-то проблемы с условно-живым магом, просто… не хотелось опять ему отказывать, объясняя, что на связь с Высшими Питер всё ещё не согласен. Вроде бы в деле спасения Герты наметился прогресс, так что никакие Высшие Питеру уже были не нужны. Он точно знал, что Поттер может помочь её мантия; ему требовалось только немного времени, чтобы… — Времени совсем нет, — было первым, что сказал Шаман, едва Питер спустился в саквояж и ещё даже не слез со внутренней лестницы. — Твоя девчонка скоро уйдёт к Прародителям. — Ч-что?.. — Говорю, — медленно, как для отсталого повторил Шаман, поковырявшись в глубокой чёрной ране на щеке, — что времени у тебя нет. Не осталось. Всё, баста. Твоя моя понимай? Питер мотнул головой, надеясь, что чужие слова выскочат у него из ушей. Но этого не было. Наоборот, шаманово «времени нет» словно только укоренилось у Питера в голове и начало проигрываться по кругу: нет-нет-нет, вре-ме-ни. Питер, торопись! Стало жарко; затем в один момент Петтигрю стало холодно, словно кто-то применил на нём ледяные чары. Спина взмокла, в ушах тоненько запищало, плечи сковало напряжением… По-крысиному встряхнувшись, Питер уставился на Шамана и потребовал, — удивившись смелости, просочившейся в собственный голос, — объяснить, что бербер имел в виду. — Что я могу вообще иметь в виду? — проворчал нежить. — Что сказал, то и сказал. Твоей девчонке осталось совсем мало времени. Прямо чуточку. Он ещё и пальцами показал, насколько мало его «чуточку». — Герта выглядит совсем нормально, — возразил Питер, сам себе не веря. — Она… — Не проявляет никаких признаков одержимости, а? Наверняка да. Петтигрю кивнул. Действительно, Герта… Герта выглядела хорошо. Совсем здоровой. Словно в ней не было ничего постороннего; никакого постороннего духа. — Вот в этом-то и беда, — сказал Шаман, подтверждая прошлые мысли Питера, — что ничего нет. Ты наверняка сам понимаешь, что это ненормально и должно быть по-другому, а? Были бы какие-то проявления — я бы даже не пошевелился, если честно. Но когда Ньют рассказал мне, что девочка «ведёт себя как обычно замечательно», я сразу понял, что дело дрянь. — Д-дрянь? — Конечно, дрянь. Ты знаешь, с одержимыми — как со смертельно больными. Они становятся «совсем как прежде» перед тем, как отдать концы. — Значит, Герта… нет. Нет-нет-нет, быть того не может. И сколько… сколько времени у нас осталось? Шаман крякнул и, покопавшись за пазухой, — одет бербер был почему-то в очень английскую белую рубашку, этническую цветастую юбку и шкуру леопарда, накинутую на плечи, — вытащил уже знакомую Питеру трубку. — Да кто их знает-то, Высших этих. У них, понимаешь ли, свои понятия времени, — пояснил бербер, раскуривая что-то очень дымящее, но совершенно не дающее никакого запаха. — Для них всё, что способно уместиться в пределы человеческого понимания — жалкие мгновения. Вот скажет тебе Высший, что осталась одна минута, да? А в итоге окажется, что это минута для него, а не для тебя. Или для богомола. Вот ты знаешь, сколько длится богомолья минута? — Понятия не имею… — Да я тоже. Но это я так, к слову, просто чтобы ты понимал. Шаман почесал нос. Затем снял его с лица, — точно какое-то украшение! — поковырялся с внутренней стороны и нацепил обратно. Питер постарался, чтобы отвращение на его лице было не очень заметно; судя по косому взгляду Шамана, вышло не очень. — А что ты хочешь? — философски спросил некромант. — Мне семьсот лет в обед. Нет, серьёзно. У меня сегодня день посмертия. — Поздравляю. — Да ладно, понимаю я, что судьба твоей девочки тебя больше волнует… в общем-то, я мог сюда вообще не приезжать, чтобы ты знал. Остался бы в своём племени, отпраздновал юбилей… мне женщины приготовили много интересного. Но я тут, в холодном и мокром месте, породившем Ньюта. И знаешь, почему? Питер не знал. Вопрос чужой выгоды, правда, не сильно его интересовал; гораздо больше Петтигрю беспокоился из-за цены, которую Шаман может запросить за информацию и за свою помощь. Вот в прошлый раз, к примеру, он требовал у Питера его человеческое тело. «Останешься крысой, делов-то!» — словно Петтигрю мог спокойно взять и отказаться от своей прошлой жизни. Даже не так. Может, Питер бы и отказался от возможности стать человеком… но кто тогда помогал бы Герте? Мистер Санни, несмотря на все свои положительные качества, интеллект и ловкость, оставался простым крысом. И с той же Нарциссой Малфой он бы точно не смог ни о чём договориться. Питер всё ещё считал, что поступил верно, отказавшись от прошлого предложения Шамана. Но сейчас… если нежить на самом деле не врёт… На какую вообще плату Питер согласен, чтобы помочь Герте? — Ты что-то замолчал, молодчик… — Если вы знаете, что я, скорее всего, снова откажу, как и в прошлый раз, — медленно сказал Питер, потерев шею, — то почему вы здесь? Шаман улыбнулся, обнажив белые-белые зубы. В прошлый раз они, кажется, у него другие были… более мелкие и жёлтые. А эти выглядели так, словно нежить отобрал их у человека, только что посетившего дорогого маггловского стоматолога. Но об этом Питер постарался не думать. — А! Так тебе всё-таки интересно? — радостно спросил мертвец. — Понимаешь, дело в том, что у девочки очень сильные покровители. Один покровитель. И я, признаться, крайне рассчитываю на его милость после помощи для твоей дочурки. — Она мне не дочь. — Ой! — Шаман всплеснул руками, ярко показывая собственное негодование. — Я умоляю тебя, крыса, прекрати. Как будто дети только по крови бывают. Или ты будешь бегать как тушкан от кошки ради любого ребёнка в вашем волшебном замке? Поджав губы, Питер покачал головой. Нет… совсем не ради каждого, тут Шаман был прав. Может, ради Уизли… и то не всех. Только если Рон… немного. Ради Грейнджер — точно. Ещё, возможно, ради Рольфа и… ну, может Драко. Но Драко — только из благодарности к его матери и в определённых пределах. Вот ещё ради Малфоя Питер не рисковал своей шкурой, честное слово. — Герта — другое дело, — тихо сказал Питер. — Она особенная. — Мне это можешь не говорить, я точно знаю, насколько девочка особенная, — фыркнул Шаман, убирая трубку за пазуху рубашки и доставая оттуда же кольцо из червонного золота. — Ради простой смертной я бы палец о палец не ударил. А тут — такое напряжение… ты даже представить не можешь, как сложно мне было достать эту штуку. — Я понятия не имею, что у вас в руках. Шаман улыбнулся, снова блеснув неподходящими ему зубами. Затем он подхватил чёрный камень, вплавленный в кольцо, и легко вытащил тот из металла. Без единого напряжения мускулов. — Золотишко я себе оставлю, — сказал Шаман, пряча металл в карман юбки. — А вот камень забери, будь добр. Когда найдёшь третью часть пазла — зови. Ньют знает, где меня найти.