Сердце труса - самое верное

Чего Блек вообще ожидал, пробираясь в Хогвартс? Ну неужели он не понимал, что его или поймают, или засекут? О том, что опасный преступник сбежал из Азкабана, трубили чуть ли не на каждом углу. Серьёзно, в курсе блековского побега были даже портреты; призраки, по указке директора, патрулировали школьные коридоры бессловесными тенями. Конечно, мертвецы при этом скорее занимали себя и пугали впечатлительных первачков, чем реально приносили какую-то пользу, — смог же Блек пробраться в замок, правильно? — однако сам факт, сам факт! Каждый из живущих в Хогвартсе знал про побег Блека и про опасность сидельца. И всё равно, Бродяга сунулся в замок! Размышляя об этом, Питер никак не мог отделаться от мысли, что с головой у Сириуса что-то было крепко не то. Типа, совсем не то. Больше обычного. В принципе, Бродяга и во время школьных будней не показывал себя как адекватный малый; после Азкабана, наверное, вообще не стоило думать о нём как о нормальном маге. Но сунуться в замок, который считался едва ли не лучше защищённым, чем тот же Гринготтс?! Форменное безумие! Впрочем, Питер отметил бы, что всё-таки Хогвартс, хоть и считался «безопасным местом», на самом деле таковым не являлся. Если так подумать, то с первого года обучения Герты здесь происходили настолько странные и опасные вещи, что Питер только диву давался: как же до сих пор об этом не трубит «Ежедневный Пророк» на своих первых страницах? Даже смерть уже была. Салли-Энн Перкс, девочка, о которой все давным-давно забыли. Все, но не Питер. И не Герта с её Грейнджер. В общем, не таким уж безопасным был Хогвартс на самом деле. Но Сириус-то этого не знал! А значит, он сунулся на защищённую территорию, точно понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Повезло ещё, что Блека не поймали — и в первую очередь повезло Питеру. Все планы Петтигрю в его голове то и дело спотыкались о Бродягу: достаточно было дать Сириусу пару капель зелья правды, чтобы неприглядная история Мистера Санни всплыла как то-самое. И уже неважно тогда будет, что там Питер пытается сообразить для Герты и что он вообще делал в последние годы. Все будут судить его исключительно по ситуации с Бродягой. Все всегда смотрели на Бродягу, раз уж на то пошло. Что бы ни происходило, взгляды, — да и внимание в общем, — принадлежали очаровательному кобелю Блеку и его дружку оленю-Поттеру. Не Питеру и не Люпину. Конечно, со временем Петтигрю научился этим вывертом ситуации пользоваться, но всё же, всё же… В общем, Блек пробрался в Хогвартс. Судя по всему, он пытался войти в башню Гриффиндора: Питеру удалось подслушать, как директор обсуждал с МакГонагалл возможности реставрации портрета Полной Дамы. Пока учителя укладывали взбудораженных учеников спать прямо в спальники в Большом Зале, Питер метнулся к гриффиндоской башне, чтобы удовлетворить своё любопытство. Портрет Полной Дамы был не просто изуродован, как мягко отзывался о ситуации Дамблдор. О, нет. Он был буквально измочален до невозможности восстановления: Блек, вероятно в приступе ярости, изодрал полотно холста, сломал деревянную резную раму и, похоже, пытался сорвать портрет со стены. Если бы Полная Дама не сбежала из своего портрета, то пришлось бы искать Гриффиндору нового привратника. — У Сириуса, конечно, бывали раньше приступы ярости, — услышал Питер голос Люпина сзади, — но не такие… разрушающие. Петтигрю фыркнул и потёр мордочку лапками. О, он бы поспорил; как бы он поспорил со словами Луни! Потому что ни Ремус, ни Поттер на самом деле не знали, насколько озлобленным засранцем был Блек в детстве. Да, собственно говоря, даже к двадцати годам он так и не перерос собственное стремление к разрушениям — потому, наверное, и пошёл служить в Аврорат. Возможно, эта злоба действительно было у него в крови. Сириус мог улыбаться, весело шутить, обаятельно стрелять взглядами и располагать к себе. Свою злость он складывал в сундук на дне сердца, будто говоря: не время, не сейчас, подожди. Затем, когда этот сундук переполнялся, Сириус придумывал какой-нибудь повод, чтобы уединиться. И уходил. Уходил он в пустые классы, чтобы разрушать мебель и использовать на пойманных птичках и мышках самые опасные, гадкие заклинания, которые могли передать только в тёмной чистокровной семье. Уходил Сириус, чтобы сделать какую-нибудь подлянку для «тупых слизней», причём жертвами его более или менее безопасных, но отвратительных «розыгрышей» обычно становились девицы благородного воспитания. И, конечно же, Сириус уходил, чтобы доставать Снейпа. Вот уж кому доставалось по самое «не балуйся». Будь у Северуса хоть немного менее говнистый характер, и, Питер был уверен, Снейп бы вскрыл себе вены от того обильного дождя помоев, что выливался на него ежедневно. Сам Питер бы подобного не вывез, он это знал точно. Поэтому и рождалось в его крохотном крысином сердечке уважение к желчному зельевару. Снейп ведь не только выжил, но и, получается, устроился в жизни лучше, чем любой из Мародёров. Ну а что? Поттер мёртв; Блек в тюрьме, даже если по ложному обвинению; Ремус нищенствует; Питер вроде как мёртв, но на самом деле живёт в крысином теле. И напротив них — Северус Снейп, зельевар с мировым именем, с авторитетом среди учеников, — даже если авторитет был говённый, как его характер, — с хорошей зарплатой и с возможностью заниматься практически всем, что ему заблагорассудится. Конечно, и у Снейпа были свои проблемы. Это же жизнь, куда без них. Но, в любом случае, его положение было куда более завидным, чем у любого из Мародёров. — Как думаешь, — сказал Ремус, подходя к изуродованному полотну, — он… действительно сошёл с ума? Питер, прячущийся за цветочным горшком, замер. Это что же получается, Люпин думал плюс-минус о том же, о чём и он сам? Сошёл ли Блек с ума? Определённо да, в этом даже сомневаться не приходилось. В конце концов, у него была такая природная предрасположенность к этому, что становилось страшно. Стоило только Беллатрикс вспомнить — близкую его родственницу, между прочим! Сошёл ли Блек с ума больше, чем он был сумасшедшим изначально? Ну, тут бы Питер не смог дать однозначного ответа, если честно. Почему-то ему казалось, что перепетии в жизни Сириуса повлияли не столько на его разум, сколько на способности к сдерживанию собственных порывов. Вот раньше бы Блек, к примеру, не стал бы драть портрет, который не пустил его куда-либо. Нет-нет! Он бы дождался ночи, — другой ночи, следующей, — и замазал бы этот портрет чёрной краской наглухо. Ни одной бы дырочки не оставил. А до этого — зачаровал бы раму так, чтобы обитатель портрета не смог его покинуть. Сделал бы существование изображённого человека максимально невыносимым. Но ведь если подумать… какая же богатая идея — объявить Сириуса сумасшедшим! Сколько проблем Питера это решило бы! Показания психов нельзя было учитывать в суде; сумасшедших даже зелье правды не брало, потому что если человек верит во что-то, он это и будет говорить. Хоть про зелёные небеса, хоть про секс с Морганой — о чём угодно, в общем. Психу не отдадут на воспитание ребёнка, — это Питер про Герту, если что, — потому что… ну тут даже объяснять ничего не надо было, как он считал. Сумасшедшему человеку никто не будет верить, в конце концов! Так что, даже если Сириуса всё-таки поймают; даже если с ним кто-то будет говорить; даже если Сириус расскажет, что было «на самом деле» в ту злополучную ночь; даже если... да что угодно! Неясно только, как же убедить Лунатика в том, что крыша Блека окончательно съехала. Питер выбежал из-за горшка и подобрался ближе к оборотню. Люпин поднял крыса и подсадил к себе на плечо; с такого ракурса стало лучше видно последствия блекова припадка бешенства. Петтигрю задумчиво подёргал себя за усы. Что бы такого можно было сказать Люпину, чтобы… — Впрочем, ничего удивительного, — вздохнул Ремус, перебивая мысль Питера. — Сколько он пробыл в Азкабане, практически наедине с дементорами?.. Тут и полностью здоровый человек… заболеет. А уж Сириус, после потери Джеймса… они были близки, как братья. Как близнецы! Такое горе… наверняка дементоры только усилили это чувство, верно? Задумчиво посмотрев на Люпина, Питер согласно пискнул. Действительно… очень логичная мысль от первого умника Гриффиндора. — Нет ничего удивительного в том, что Сириус, — Люпин сглотнул и потёр глаза; Питер скорее ощутил, что Лунатик стирает слёзы, чем увидел это, — сошёл с ума… надо придумать, как защитить Герту от него. Питер пискнул ещё раз. Да, надо. А ещё надо просто не мешать людям думать — иногда они в процессе приходят именно к тем выводам, что так тебе нужны.