Сердце труса - самое верное

Питер помог Герте, — драккл раздери его, это же не Герта; как это могла быть не Герта; неужели Питеру не казалось, когда Герта чудилась ему похожей на Тёмного Лорда; что вообще происходило?! — сесть. Девочка, — и то, что было в ней, — закашлялась. — Удивительно, как мне повезло, — криво ухмыльнулась Герта. — Если бы тебя здесь не оказалось, мой маленький друг, было бы намного сложнее… захватить тело этой девочки. Герта лениво опёрлась спиной о руки Питера. Было видно, что каждое движение даётся ей с трудом. «Хорошо, что она так не может почувствовать дрожь», — отстранённо подумал Петтигрю. — Сначала я хотел возродиться отдельно от этих детей, напитать своё сознание и получить тело через их жизненную энергию, — продолжал на удивление словоохотливый дух, занявший тело Герты, — но потом ощутил свой осколок в ней… в Герте Поттер. Девочка, которая… нужна для того, чтобы я был бессмертен! Он широко и полубезумно ухмыльнулся. На лице Герты это выражение вызывало у Питера нечто вроде рвотного позыва. Как же так… как это всё вообще?!. — Василиск разберётся с тем магом… наверное, — не очень уверенно добавил Волдеморт, кривя девичьи губы. — Ты должен будешь его добить, Хвост. — Его?.. — Василиска. Или мага — в зависимости от того, кто останется. Эти двое одинаково опасны для меня сейчас. Взгляд красных глаз прикипел к чёрной тетрадке. Питер тоже посмотрел на неё; краем сознания он понимал, что творится какая-то магия, но слабые глаза её не видели. — Береги эту тетрадь, Хвост. Больше себя береги. Мне её сейчас нельзя касаться. — Как прикажете, мой Лорд. Дрожащей рукой Питер схватил дневник Джинни, который точно оказался тёмным артефактом. Ладонь неприятно укололо, но больше ничего не произошло. Ах, если бы Питер рассказал обо всём Ньюту раньше!.. Петтигрю ощущал горечь на корне языка. Питера мутило. Кружилась голова, но это больше оттого, что он едва мог дышать из-за спазма горла. Он, конечно, думал, что переметнётся на сторону победителя… но оказывается, что Питер почему-то считал, будто победить должна Герта. И что ему больше не придётся… — Дай мне свою палочку, — приказал Тёмный Лорд. — И оголи татуировку. Мы должны дать знать всем, что я… жив. Питер замер. Палочку? Но у него нет… отдать кольцо? Даже не смотря на своё волшебное украшение, Петтигрю легко произнёс почти-ложь, словно совсем не боялся духа в теле Поттер: — П-простите, у меня нет волшебной палочки… — Бесполезен, как всегда, — закрыл глаза Волдеморт. — Так иди и убей чёртового мага, крыса. Палочку мне, живо! — Д-да! Он осторожно уложил тело Герты и бросил взгляд на Джинни. Рыжая была бледной, как сама смерть. Голубые вены яркими линиями расходились от глазниц по лицу. Веснушки горели, словно огненные звёзды в молоке. На трясущихся ногах Питер встал и похромал к Ньюту. Тот уже успел справиться с василиском… хотя скорее не справиться, а просто загнать его в ловушку. Как дичь на охоте. — Хм. Питер? — Ньют обернулся, когда Петтигрю к нему подошёл. — Василиск оказался более ослаблен, чем я думал, его совсем не кормили последние годы, так что… что-то не так? Питер втянул воздух, едва не подавившись им. Почему-то у Петтигрю болели лёгкие. И печень. И селезёнка. И желудок ныл. Казалось, что каждый из органов Питера вдруг решил заболеть, чтобы и без того сложный момент стал просто невыносимым. Он должен!.. должен убить Ньюта, получается? Отобрать у него палочку! Отдать её… Волдеморту! Но зачем тогда Питер соврал Тёмному Лорду? Почти-соврал. Почему не сказал, что… что у него есть кольцо, способное заменить волшебную палочку? В чём смысл этой лжи, если Питер собирался сейчас… — К-как… — Что? — Как уничтожить тёмный артефакт? — одними губами спросил Питер, чувствуя, что по его лицу текут неконтролируемые слёзы. Ньют поднял брови, но ничего не стал спрашивать или уточнять. Карие глаза сощурились, Скамандер посмотрел за спину Питера и поджал губы. — Много способов, — так же тихо ответил мужчина, болезненно держась за бок. — Яд василиска, к примеру… Король Змей был заключён в клетку, которую Ньют сделал благодаря Трансфигурации. С трёх сторон эта клетка была из стен Хогвартса, с четвёртой Скамандер наколдовал толстые каменные прутья, перед которыми горели яркие огненные шарики. Василиск не был связан или даже ранен. Однако огня перед прутьями он боялся настолько, что свился в кольца у противоположной стены, раздражённо шипя. — Что у тебя? Питер показал тетрадь в своих руках. Ньют забрал её, поджал губы и поморщился: даже незначительное движение ему, очевидно, доставляло боль. — Если василиск заглотит тетрадь, то ничего не произойдёт, — прошептал Ньют, склонившись к Питеру. — Нужно, чтобы она попала ему на подвижный трубчатый ядовитый зуб. — Что?.. — На клык, который выдвигается. Питер оглянулся. Герта, — и то, что было в ней, — лежала без движения. Джинни тоже. Он вообще не был уверен, что уничтоженный дневник поможет! Ведь в Герте всё равно останется… останется… Раздался переливчатый крик, и Питер поднял голову. В Тайную Комнату влетело крошечное солнце — ярко-оранжевый феникс. Сияние от его перьев осветило грязь, кости, плесень и огромный выползок, на который Питер поначалу вообще не обратил внимания. Директорский феникс сделал круг над Питером и Ньютом и сбросил в их руки шляпу. Питер поймал её — это оказалась Распределяющая Шляпа, совершенно бесполезная в моменте. Затем феникс, не снижая скорости, проскользнул сквозь прутья клетки василиска и вцепился рептилии в глаза. Ньют издал нечто среднее между рыком и вскриком, рванул к клетке, но сразу же болезненно сложился пополам, а после и вовсе рухнул на колени, тяжело кашляя. — Да чтоб тебя, — простонал Скамандер, увидев кровь на своей ладони, которой он до этого прикрывал рот. — Проклятая птица, какого драккла ты натворила?! Он же сейчас разнесёт прутья! Василиск, лишённый глаз, озверел от боли. Огненные шары его больше не пугали — он их просто не видел. Змей извивался всем телом и бил хвостом вокруг себя в приступе бешенства. Как и сказал Ньют, прутья этой ярости не выдержали. Скамандер начал отползать, когда заметил, что по трансфигурированным камням зазмеились трещины. Питер вцепился в шляпу, не чувствуя ног от ужаса, который его охватил. А как же… Герта?.. Вместо кожи Распределяющей шляпы он наткнулся на что-то твёрдое. Не отводя взгляда от ярящегося василиска, Питер вытащил это что-то; только заметив стальной блеск, он посмотрел вниз. В его руках был меч. Тяжеленный — Питер, вытащив его из шляпы полностью, чуть было не отбил себе ногу лезвием. Или не пронзил… держать этот двуручник одной рукой было решительно невозможно; признаться честно, Питер не был уверен, что даже двумя руками он бы легко размахивал этим оружием. «Помирать, так с музыкой, — внезапно спокойно подумал Петтигрю, поднимая руку с кольцом на ней. — Хуже уже не будет. Ну, раздавит меня…» Про музыку он подумал не просто так. Ньют же говорил, что нужно творить магию рядом со змеем… Питер сделал это. Несложное заклинание, которое когда-то разработали Мародёры, чтобы пугать Снейпа — и в Тайной Комнате загрохотал оркестр. Играл он явно без дирижёра, потому что никакой гармонии в этих звуках не было. Только грохот отвратительной музыки, который отражался от потолка и стен, и множился, множился, множился… Прутья хрустнули и начали осыпаться. Но проём между ними всё равно был слишком мелким, чтобы… Второе заклинание выпустило большое облако перечного дыма. Что-то пошло не так, и вместо того, чтобы заполнить собой всё помещение, дым почему-то остался под потолком. Змей пригнулся, избегая перца. Питер закусил губу и оглянулся; увидев Ньюта, так и не поднявшегося с пола, но колдующего что-то, Петтигрю внезапно приободрился. — Я его убивать не хотел, — криво улыбнулся Скамандер; Питер скорее читал по губам, что он говорил, нежели слышал слова за оркестровой какофонией. — Старый идиот, надо было… прости. Я сейчас опущу дым ещё больше, чтобы у змея не было места для манёвра. Зажмурившись для храбрости, Петтигрю обратился крысой, — меч, к счастью, исчез вместе с его толстым телом, а не остался валяться на полу, — и побежал вперёд. Там, где человек пройти не мог, грызун легко проскользнул. Василиск распластался на полу, прижимая огромную покорёженную голову к камню. Он не мог прислушаться или унюхать что-то, но у него всё ещё оставалось осязание. Питер замер в полуметре от огромной змеи. Та была настолько монструозной, что Петтигрю хотелось выть и плакать от трусости. И бежать, бежать прочь! А не шагать своей смерти буквально в пасть! Которую василиск, раздражённо шипя, так удобно открывал… На что Питер никогда не жаловался, так это на плохую память. Он всегда отлично сдавал теорию на любом экзамене; он был кем-то вроде архивариуса в «Р»; даже Волдеморт мог что-то спросить у него, не опасаясь, что Петтигрю ошибётся в своих воспоминаниях. Он до сих пор помнил зелёный хитрый взгляд Лили и её нежно-пренебрежительное «Хвостик». Он помнил шутки Джеймса и то, как Поттер успокаивал Питера после проваленной Трансфигурации, сидя с ним на берегу Чёрного Озера. Он помнил ласковые руки Герты. И неважно, были ли они тёплыми или холодными — прикосновения дочери Джеймса и Лили были первым в жизни Питера, из-за чего он подумал, что может быть… достоин чьего-то хорошего отношения. Он помнил, что у василисков мягкое верхнее нёбо, и что мозг рептилии ничем не защищён. У Питера был меч, чтобы пронзить это нёбо; тетрадь-артефакт, которая пила жизнь из Герты и Джинни, — к дракклу Джинни! — которую надо было уничтожить; была возможность заскочить в пасть к змее и обратиться в человека, сразу направляя лезвие вверх. У Питера был его страх, бьющийся вместо его сердца, и не было выбора. …ведь крыса, загнанная в угол, будет творить безумства. Вы разве не знали?