Дневник Наблюдателя

      Любому везению приходит конец. Оно уходит, оставляя после себя пустую надежду, ведь человек всё ещё уверен, что она преследует его.       — Даже не вериться, что твои родители поверили в это.       — Тоже могу сказать о тебе.       Само собой, друзья не стали рассказывать родным о своей ночной вылазке. Изначально оба сказали, что переночуют у друзей, так как на вечер запланирована вечеринка. Удача явно сопутствовала им в то время.       Но всё же неприятное чувство от их действий постепенно наполняло меня. Видеть, как кто-то начинает совершать столь нелицеприятные поступки, не признаваясь себе в этом, было чем-то сродни медленно разрастающемуся пожару. Сначала никто не заметит маленькой искры, а после ничего уже нельзя будет с этим сделать. Возможно затушат, но если что-то уцелеет, то это сочтут чудом.       — Виталик выручил, они не хотели верить, но он подтвердил мои слова и вот, — Василиса провела рукой с телефоном в воздухе, — Хотя, он тоже был уверен в том, что я действительно иду на вечеринку.       — Слушай, а разве ты не носила всегда на нём брелок? — Миша указал на чехол гаджета.       В целях безопасности Шалопаева всегда носила на телефоне этот аксессуар, но сейчас его не было.       — И вправду, — она нахмурилась и тут же округлила глаза, — Чёрт! Похоже, он отцепился там!       — Ты уверена? Если да, то ты не представляешь как это хреново.       — Может быть, он вывалился раньше или позже? Тогда можно поискать на улице или на лестнице?..       — Будем надеяться, что так.       Их поиски продлились несколько часов с перерывом на уроки. А тем временем рядом со школой появилась машина полиции. Из неё вышли два человека в форме: молодой мужчина и женщина средних лет. Первый сосредоточенно огляделся и закрыл дверь, пока его коллега делала какие-то пометки.       Миша в этот момент как раз расхаживал рядом со стенами, надеясь отыскать брелок подруги, который был не больше точилки по размеру. Заметив стражей порядка, молодой человек взволнованно замер, догадываясь, по какому поводу могли приехать люди с погонами.       — Здравствуйте, благодарю, что приехали, — из двери показался директор, приветственно кивая.       — Здравствуйте, полагаю, вы первый ответите на некоторые наши вопросы, — женщина прищурилась, изучая взглядом директора.       — Конечно, думаю, лучше будет это сделать в моём кабинете.       Дождавшись, пока взрослые уйдут, Стратимов быстрым шагом направился в школу. Попутно он достал телефон и, отыскав в списке контактов номер подруги, позвонил. Раздались гудки ожидания, а затем, как только раздалось краткое «Ало», он начал говорить:       — Полиция приехала. Если ничего не сделать, то нам обоим крышка. Причем как от них, так и от родителей.       — Что будем делать? — судя по утихающим голосам на фоне, Василиса отошла в тихое место.       — Они пока в кабинете Андрея Степановича. Пока поговорят, пока обсудят всё, мы можем успеть забрать улику. Мы не смотрели только в подвале и новой кладовой. Ты иди туда, а я попробую придумать, как ключ второй раз достать.       — Есть проблема. Я только что была в спортзале и там…       — Что?       — Перекрыли вход туда, вот что. Через эти ленты нельзя пролезать, а тут ещё и камера, если не забыл.       — Когда только успели?       — Похоже, это сделал сторож. Ленты не полицейские. Миша, нам нужна помощь. Давай попросим Рому, у него всегда есть разумные решения на все случаи жизни.       — Он не согласиться, сама же понимаешь, — молодой человек с досадой вздохнул, припоминая недавнюю ссору с другом.       — У тебя есть идеи получше? Хоть какая-то идея?       — Эй! Кто из нас в передряге ты или я?       — Оба.       На этом вызов завершился.       Миша собрался с духом и, несмотря на гордость, отправился искать Книжного. Было всего несколько мест, в которых он мог сейчас находиться. Другой вопрос в том, сможет ли тот простить его за недавние слова, ведь он напрямую сказал, что помощь ему ни к чему. Остается только уповать на характер друга, который ещё ни разу за три года не обманул.       С момента ссоры Рома не считал дни, а лишь больше погрузился в учёбу, отметив, что у него появилось довольно много времени на свои занятия. Друг теперь не отвлекал его понапрасну, прибегая в библиотеку или находя его в коридоре. Не донимал расспросами и не портил книги, что случалось редко, но случалось.       Теперь было спокойно и тихо.       До непривычного тихо.       Рядом кто-то присел и, прокашлявшись, забарабанил пальцами по столу. Не было смысла гадать, кто решил помешать своим присутствием Роме, который, усевшись на стуле, перечитывал «Консуэло». Судя по количеству страниц за закладкой, день у него прошёл весьма продуктивно.       — Привет, — неуверенно начал Стратимов.       — Дай угадаю: ты пришёл извиниться, потому что тебе что-то от меня нужно, я прав?              Сколько времени не проходило, а Миша всё не мог понять, как его другу удаётся так ясно видеть ситуацию, а что хуже всего — зрел в самый корень и легко распознавал лож.       — Да, — мрачно ответил Стратимов, — Но не только из-за этого.       — Я тебя внимательно слушаю, — не отрывая взгляда от книги, безучастно отозвался Книжный.       –Я там наговорил всякого в тот день, но оказалось, что в чем-то ты был прав. В смысле, не во всём, но прав. Зря я пошёл на этот спор, серьезно.       — То, что ты осознаешь свою глупость это замечательно.       — Прости.       Как только это слово разрезало воздух, Рома отвлёкся от книги и посмотрел на друга с нескрываемым весельем в глазах. Обычно тот никогда не извинялся на словах, предпочитая либо избегать этого, либо показывая всё на действиях. Но порой всем необходимо услышать всего одно искреннее слово, после чего прощение приходит столь же искренне.       — Обещаешь больше не влезать в такие дела? Я понимаю, что ты не всегда осознаешь, когда необходимо сбавить обороты, но теперь ты будешь хоть изредка слушать свою совесть?       — Да, обязательно. Так значит мир?       — Мир.       В доказательство этого, Рома протянул руку с оттопыренным мизинцем. Стратимов усмехнулся, но скрепил примирение столь детским способом. Спустя всего четверть часа, Книжный, которому только что пересказали всю цепочку событий, смотрел на друзей с немым осуждением и мерно постукивал по полу носком ботинка.       — Миша, я ещё понимаю ты, но Василиса куда полезла? Ладно, не важно. По вашим словам единственными местами, в которых может быть улика — это подвал или кладовая в спортзале, верно?       Василиса кивнула.       — В таком случае я разберусь с подвалом, а вы возьмете на себя спортзал. Но ты говорила, что там перекрыто, но ведь физкультура идёт, верно?       — Да, но в том-то и дело. Там всегда кто-то есть! Если мы собираемся проверить кладовку, то нужен человек, который отвлечёт хотя бы учителей. Но камеры-то всё равно остаются.       В мозгах всех трёх учеников активно крутились шестерёнки, а времени больше не становилось. Приняв какое-то решение для себя, Рома озвучил, как ему казалось, справедливую идею:       — Виталик. Он эту кашу заварил, пусть теперь помогает распутать.       — За всю жизнь он ни разу не проявлял признаков добродетели в чистом виде, — возразил Миша, — Не станет он помогать.       — Если уговорим, то ему придется. Не такой уж он плохой, как ты думаешь, — оборвала его подруга.       — В таком случае встречаемся на втором этаже в двенадцать. Кто-то из нас должен найти твой брелок. А после мы его сожжем и приклеим телефон тебе не лоб, что бы точно не потерять, — Рома поправил очки, а друзья издали нервный смешок от юмора Книжного.       Актовый зал в школе был своеобразным достоянием. Именно здесь проходили самые значимые события для учеников и учителей, поэтому его изначально построили на подобии театра. Сцена была покрыта досками, которые волшебным образом ещё держали свой цвет, а занавес приходилось снимать и стирать раз в полгода, чтобы он не выглядел измазанным и пыльным. Даже отдельное помещение для проектора и радио было в полном порядке, что неизменно радовало ответственных за на выступлениях них старшеклассников.       Именно здесь несколько лет назад впервые прозвучал голос маленькой девочки, вышедшей на сцену в белом платье ангела. Её светлые косички, в то время их ещё можно было заплести, лежали на плечах мягкой волной. Концерт был посвящён годовщине основания школы.       И она пела.       Виталик часто любил приходить сюда после занятий, между ними или, когда было настроение, в место них. Стены, зрительные кресла, освящение — всё навивало приятное чувство свободы. Ведь искусство всегда свободно, верно? Что бы ни появилось на свет, всегда найдется свой почитатель, свой зритель. И молодой человек был уверен в этом всем своим существом, поэтому и старался быть этим самым зрителем, порой незаметным, а порой подталкивающим к этому зрелищу.       Сейчас Шалопаев расслаблено сидел в самом последнем ряду зала и смотрел на пустую сцену. Будто бы там было что-то. Выступление, только для него одного.       — Вот ты где, Виталий! — блаженную тишину прервал знакомый голос, а со стороны выхода приближались две фигуры, пока скрытые в тени.       — Миша, как жизнь? — с неохотой приветствуя друга, юноша встал, потягиваясь, словно после долгого сна, — Видел видео. Классно повеселились, вижу. Стоило же того, верно?       — Нет, не верно. Ты хоть представляешь, что нам пришлось пережить? — поравнявшись с одноклассником, начал Стратимов, — Между прочим, это твоя вина, что ты нас туда отправил, так что пройдется теперь помогать.       Виталик возмущённо вскинул брови:       — Если ты не забыл, то я не заставлял тебя соглашаться на спор и, тем более, не отправлял пинками в ночь бродить тут. А что на счет тебя, Вася, — он выцепил глазами сестру, стоящую чуть поодаль, — кажется, ты что-то обронила.       Не дав младшей задать вопроса, Шалопаев бросил ей что-то в руки. Это что-то блеснуло, а затем было поймано Василисой. Разжав кулак, она в немом неверии посмотрела на свой брелок: единственную улику, оставленную на месте преступления:       — Спасибо, но как ты достал его?..       — Просто не строил планов, а пошёл и взял, — ответил Виталик, так, будто это было вполне логично, учитывая всю ситуацию в целом, — А ещё позаботился о том, чтобы вы, двое самых аккуратных, — он выделил это слово, изобразив кавычки, — человека на земле, не попали в руки полиции.       Собеседники лишь смотрели с нескрываемым сомнением и растерянностью. Всё оказалось настолько просто, или он что-то скрывал? Нельзя ведь провернуть всё так просто. Это же серьезное дело!       — Вы дыру во мне прожжете, — попытался пошутить Шалопаев и, увидев на чужих лицах подобие улыбки, собирался уйти, но его остановил неуверенный голос друга:       — Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь…       Обернувшись через плечо, юноша произнёс с раздражением и обидой:       — А тебе не кажется, что я не такой эгоист, каким кажусь, и что на свою семью мне не наплевать? Хотя бы «спасибо» сказал что ли.       — Эй! Я тоже не такой упрямый, так что, — Миша всё же замялся, стараясь сохранить лицо, — Спасибо, что выручил. Не знаю, как тебе это удалось, но, серьезно, спасибо.        Довольный такой благодарностью, Виталик с видом величайшей звезды современности, удалился, бросив напоследок краткое:       — Вам лучше не знать, поверь!       В этот момент символично прозвучал звонок, извещавший о конце урока, что значило: Рома скоро будет ждать их на месте встречи. А по пути стоит подумать о том, как же он отреагирует на то, что Виталик буквально спас их. Впрочем, Книжного они встретили раньше. Он как раз шел из другой части этажа. На рассказ о недавнем событии Рома отреагировал необычно, став более задумчивым и мрачным. В его голове никак не могло уложиться поведение одноклассника, пусть радость за безопасность друзей и грела душу, но всё же что-то настораживало его в описании поведения их добродетеля.       Интуиция никогда не подводила его.       На уроке, аккурат во время контрольной работы у Алины Михайловны, треск школьного радио заглушил шелест листов. Из динамика раздался голос директора, говорящий Виталию Шалопаеву срочно подойти в кабинет директора. На недовольные изречения преподавательницы о том, как вовремя всегда делают объявления, ученик без промедлений вышел в коридор, не подавая и малейших признаков беспокойства. Будто он действительно знал, по какому поводу его вызвали.       Его провожали три встревоженные пары глаз.       До второго этажа молодой человек спускался как по ковровой дорожке, наслаждаясь тишиной освященных лестничных пролетов и видами из окон на каждом из них. Пред смертью не надышишься, но Виталий ловил каждое мгновение спокойной жизни, которая у него была.       Пока была.       Дверь кабинета, белая, как и всегда, словно её каждый день оттирали до блеска, в отличие от остальных, давила знанием, что за ней ждёт. Табличка с позолоченной надписью «Директор ООУ: Веселов Андрей Степанович», добродушно улыбалась своей блестящей поверхностью. Только вот, несмотря на фамилию директора, юноша был полностью уверен в том, что весело сегодня ему не будет.       Он занес кулак и постучал три раза, извлекая такие же три гулких стука, прокатившихся по пустому коридору эхом. Дверь открыла одна из завучей, сразу узнав Виталика, и пустила его в кабинет.       — Здравствуй, Виталий.       Андрей Степанович восседал в своём кресле, перебирая какие-то бумаги и изредка чиркая в каких-то из них. Он не занимался этим весь день, однако теперь пришлось изучить кое-что к приходу гостя.       Кабинет не изменился с последнего появления в нем Шалопевава, а это было год назад. Стол, покрытый лаком, всё ещё был в предметах необходимых для работы и просто для спокойствия. К примеру, в одной части стола находился маятник Ньютона, который тихонько отбивал свой ритм, а в другой стопка папок подписанных какими-то цифрами.       — У тебя есть догадки, почему ты сейчас здесь? — мужчина отложил ручку и посмотрел на юношу, одним кивком приглашая сесть.       — Предполагаю. А что случилось?       — Виталий, давай будем честны друг с другом, — директор потер переносицу и успокаивающе улыбнулся, — Ты ведь прекрасно знаешь, что всё тайное рано или поздно становиться явным.       — К чему Вы клоните, Андрей Степанович? — уже устроившись в кресле напротив, спросил Шалопаев.       Понимая, что ничего не добьется от ученика таким образом, мужчина выудил из ящика стола прозрачный пакет, в котором лежали часы с цепочкой, на крышке которых были вырезаны инициалы «ВШ».       — Откуда они у Вас? Я только недавно их посеял, вот спасибо! — юноша хотел было забрать аксессуар, но директор не дал ему этого сделать, убирая улику подальше от проворного ученика.       — Сначала ты объяснишь мне, что ты делал на территории школы ночью. И зачем, прости господи, разбил окно в спортзале, — тон стал на несколько оттенков холоднее, а взгляд, казалось, смотрел прямо в душу.       Виталик вцепился в колени, не давая себе отступить сейчас, когда план уже приведен в исполнение и необходимо только доказать свою правоту. Терять ему всё равно было нечего. Репутация у него была далеко не чистой, так что мало кто удивится такому поступку Шалопаева. Изначально он планировал списать всю вину на кого-то из сверстников, но тех точно нашлось бы достойное алиби. Предварительно договорившись с одним из хулиганов, которого в жизни ничего кроме азарта не интересовало, он готов был выставить всё так, что это именно они проникли в школу в комендантский час и нарушили ряд правил.       Не то, что бы Виталик был жертвенником по натуре, однако когда его сестра ввязалась в это дело по вине Стратимого, выбора у него, как такового, не было. У Василисы ещё вся жизнь впереди, ни к чему ей подставляться перед администрацией, полицией, да ещё и родными. Пусть и дальше остается такой же любимицей, как и раньше.       — Ладно, — он откинулся на спинку кресла и, задумчиво поживав губу, нарочито безразлично ответил, — Просто захотелось.       Такой ответ владельца кабинета явно не устроил:       — Захотелось тебе, — передразнил директор, — А то, что родители теперь отвечать будут, ты не подумал? Полиция уже посмотрела записи с камер, где ты ходишь везде как вор какой-то.       — Андрей Степанович, ну вот что вы начинаете? Я же уже во всем сознался. Разве любопытство должно быть наказуемо? — устало отозвался Виталик.       — А окно ты тоже из любопытства разбил? — поведение юноши уже начинало раздражать.       — Нет, просто выхода не было. Всё же заперто как знаете, а на других окнах сигналка. Вот и последовал народной мудрости: «Если нет выхода — сделай его».       — Ты со мной тут не философствуй. Я сейчас же позвоню твоим родителям, и мы разберемся. Если повезет, то тебя даже не поставят на учет, как бы я этого не хотел.       В этот момент Шалопаев насторожился, потому что, набирая номер, судя по всему отца, на телефоне, Андрей Степанович ни разу не упомянул второго человека.       — А можно записи глянуть? — неуверенно спросил Виталик, желая, все же, подкрепить своё предположение.       — На свои приключения хочешь посмотреть? — как-то даже по-доброму усмехнулся директор, — Ну смотри, он пододвинул к нему ноутбук и, открыв несколько вкладок на рабочем столе, показал папку с отрывками той ночи.       Пока Андрей Степанович обсуждал участь нерадивого девятиклассника по телефону, тот, в свою очередь, с каждым просмотренным видео готов был впасть в ступор. На них всех были помехи, но что куда более удивительно — на всех них был только один человек. Спрашивать молодой человек не решился: если камеры в школе такие плохие, что смогли распознать только одного подростка, то это ему же на руку.       14.11/15:34