По-настоящему.

Август всегда ассоциировался у Милы с приключениями, но это лето оказалось спокойным и тихим, без опасностей и угроз для жизни, что заставило девушку удивиться. Она часто была на прогулках с друзьями, приятелями и Шалопаем, практиковалась в магии, гостила у Платины и Фреди. Всё казалось таким обыкновенным и замечательным одновременно. Но кое-что всё же изменилось. Мила постоянно ловила себя на каких-то странных мыслях, которые раньше даже не пытались пробраться в её сознание. Она часто давала другим советы, реально помогавшие тем людям в итоге, но в своей собственной жизни и стремлениях Рудик не могла полностью разобраться. Просить кого-то о помощи она не хотела, ведь была очень упёртой и сильной одновременно. Даже Акулину тревожить своими мыслями она не собиралась, несмотря на то, что они были с ней очень близки. А уж тем более — говорить Белке или Ромке. Если в случае с первой, та просто бы не смогла сдержать язык за зубами, как бы ни хотела, то с Лапшиным всё было намного сложнее. Он приходил к ней во сны каждую ночь и нежно-нежно целовал в макушку. Мила замечала, что краснеет при взгляде его нежно-голубых глаз, но не могла с этим ничего поделать. Его прикосновения порождали миллионы мурашек по всему телу. Ей всегда нравились те истории, которые он рассказывал с таким энтузиазмом или же придумывал сам — даже просто слушать его голос было удовольствием, раем и лаской для её ушей. Иногда скрывать свои чувства к лучшему другу Миле было очень сложно, а особенно тогда, когда они находились совсем рядом. Самой ужасной в мире болью для неё оказались вовсе не ранения при сражении и не горькие слова вперемешку с обзывательствами от Лютова и его друга Рема Воронова, вовсе нет. Самая ужасная моральная боль для Милы начиналась, когда у неё были резкие приступы ревности. Даже просто видеть, как он мило общается с Агнией или любой другой девушкой, приводило её в состояние ярости. Хотя Рудик отлично понимала, что её друг может общаться со всеми, с кем хочет, она не могла ничего сделать со своей ревностью. Она не знала, правильно ли поступила, позволив себе влюбиться в Ромку, ведь всё ещё помнила о Гарике, но снова и снова она успокаивала себя мыслями о том, что он хотел бы для неё счастливой жизни, а значит, Рудик должна понять и отпустить свое прошлое, начать жизнь заново?.. Увы, иногда это не так просто. Порой Белка замечала странное состояние своей подруги, расспрашивала её, действительно волнуясь за Милу, но та ей ничего не рассказывала на эту тему, отмахиваясь тем, что устала от домашних заданий. Но Беляна догадывалась, что тут замешано что-то другое. Рудик невольно устала от большого внимания Векши, поэтому всё же решилась ей немного высказаться, хоть и без подробностей. Удобно устроившись на белых медвежьих шкурах возле камина в гостиной, Белка тут же начала слушать историю, хоть Мила и пыталась сделать её банальной и скучной, дабы та не стала расспрашивать о подробностях. — В общем, у меня появилось странное чувство к одному человеку, — рыжеволосая подняла свои глаза к окну, за которым медленно шёл дождь. — Мне совершенно не нравится то, что я чувствую, ибо после того, как случилась эта ситуация, я стала себе казаться более... беззащитной, что ли? Мне трудно охарактеризовать, но, мне кажется, ты всё поняла. Образовалась некая пауза, и Мила уже успела пожалеть о том, что рассказала про свое состояние Беляне. — Ты влюбилась? — только и смогла выдавить из себя Векша. Тут настроение подруги сразу же изменилось. Именно такой Мила её и знала. — Я даже не могла себе такое представить, но это так замечательно! Любовь — это самое прекрасное чувство в мире! Ну, кто же этот счастливчик? — всё это она проговорила с таким восхищением и любопытством, что Рудик поняла — её цель совершенно не заинтересовать Белку полностью провалена. Рудик покраснела, но раз она уже начала всё это, то нужно довести до конца. Немного уменьшив «громкость» своего голоса, рыжеволосая прошептала. — Ну… Это парень, он учится в Думгроте и очень классный. — Но ведь таких полно, как я догадаюсь? — Белка изобразила обиженную физиономию, и Мила не удержалась от того, чтобы не улыбнуться. — Ладно. Но пообещай, что никому не расскажешь и будешь хранить эту тайну столько, сколько понадобится! — Рудик залилась хохотом, но на самом деле очень сильно волновалась. Она доверяла Беляне, но иногда светловолосая была ну очень болтливой. Векша с любопытством смотрела на свою подругу, пока та собиралась с мыслями. — Это Ромка. У светловолосой округлись глаза от удивления, но потом её состояние сменилось на шипперскую улыбку и она довольно потерла руки, как будто что-то задумала. — И сколько же длится это твоё состояние? — Уже семь месяцев. Неожиданно послышался легкий шорох у двери. — Мне кажется, нам стоило проверить наличие лишних ушей возле двери, которые вдруг решили подслушать наш с тобой разговор, подруга… — Верная мысль, но жаль, что она пришла слишком поздно. «О нет, только не он… Кто угодно, но только не…» Увы, самые плохие ожидания Милы оказались правдой — за дверью стоял Лапшин. Белка быстро выбежала из гостиной, чтобы дать «парочке» немного времени побыть наедине и не мешать. Подарив в дополнение свою шипперскую улыбку. — Ты… Действительно любишь меня? — казалось, Ромка был немного удивлён и явно не ожидал такого от своей лучшей подруги. — Да. К сожалению. Рудик была зла. Очень сильно зла. На себя. На Белку, что оставила её в такой неподходящий момент. На Лапшина, который подслушивал разговор. Но на себя саму больше всего. Всё, что было дальше, она помнила смутно. Лишь его бережно промолвленные слова «Я тоже тебя люблю, рыжик» и нежный поцелуй, оставленный на лбу, а потом и на губах. После тех событий Мила ещё долго вспоминала свои эмоции и то, как густо она покраснела. Неловкость, но одновременно и радость. В тот момент она была счастлива. По-настоящему.