Семь оттенков серого

Это… это как разноцветные воздушные шарики! Никогда не забуду, как однажды в детстве я ходила с родителями в кукольный театр. Что там показывали, я уже и не помню, потому что дело вовсе не в спектакле, а в том, что на выходе из театра стоял клоун и раздавал всем детям по воздушному шарику. А у меня пропало в гардеробе пальто, и родители сначала ругались с гардеробщицей, потом ждали какого-начальника, потом писали какие-то бумаги, и получилось, что мы уходили из театра последними. И тогда клоун отдал мне все шарики, которые у него остались, — целый ворох разноцветного лёгкого счастья. Мы шли с родителями вдоль набережной, мелкий дождик заливал весь город серостью, а я сжимала в руке сплетённые нитки, и не было в этом городе никого счастливее меня. Мне казалось, что можно разбежаться, подпрыгнуть и улететь вместе с шариками высоко-высоко, далеко-далеко, в волшебные края. То же самое я испытываю, когда удаётся пообщаться с тобой. Каждой своей улыбкой ты даришь мне букет воздушных шаров. Другие люди жалуются на серые будни, а мои будни не серые, они наполнены разноцветными воздушными шариками, потому что только на работе я могу встретиться с тобой. Я даже разлюбила выходные, потому что в субботу и воскресенье я просыпаюсь с мыслью, что сегодня у меня точно никаких шансов увидеть тебя. Смешно сказать, но я теперь люблю понедельники. Я иду на работу в приподнятом настроении после двух дней разлуки и загадываю: вдруг у кого-нибудь из моего отдела сегодня заглючит компьютер и ты придёшь его чинить? Или решишь проверить инвентарные номера? Или принесёшь кому-нибудь новую мышь взамен сдохшей? И тогда я, пусть ненадолго, увижу тебя, а если мне совсем-совсем повезёт, то удастся и перекинуться парой слов. Но такие прекрасные события, к моему преогромнейшему сожалению, случаются редко, и я понимаю, что надеяться только на везение — выше моих сил. Я знаю, как все сисадмины ненавидят тупых пользователей. Но ради тебя я стану умным пользователем. Я штудирую кошмарные статьи про сервисы и процессы, менеджер задач и системный реестр. Я ведь должна знать не только, как работает компьютер, я должна знать, что в нём можно сломать, но так, чтобы это можно было потом починить, а это не такая простая задача, как может показаться. Читая компьютерные статьи, я чувствую себя первопроходцем, который продирается через дикие джунгли с мачете, но каждая статья дарит мне шанс увидеть тебя. Немного осмелев, я то завершаю процесс в менеджере задач, то удаляю неприметный файлик, и вуаля — ты уже стоишь возле моего стола, а я делаю невинные круглые глаза и отрепетированным тоном растерянно произношу: «Кажется, я тут что-то не то нажала…» Ты просто ангел. У меня бы никогда не хватило терпения общаться с людьми, которые всё время что-то ломают. А ты продолжаешь говорить со мной спокойным и ласковым голосом, ты даже успокаиваешь меня, чтобы я не переживала, ты улыбаешься мне, и в моей душе взлетают разноцветные воздушные шарики. Они летают теперь каждую неделю в тот день, который выберу я сама, пока наконец не случается то, что должно было когда-то случиться. Проклятый комп не хочет загружаться вообще. Ты нервничаешь, я нервничаю, ты переустанавливаешь систему и теряешь полдня, я теряю результаты работы нескольких дней. Конечно, я без раздумий предпочту нервничать с тобой вместе, чем спокойно работать одной, но я не хочу, чтобы из-за меня нервничал ты. Мне ужасно стыдно за своё поведение, ведь я хочу приносить тебе только радость. Я начинаю думать, какую такую радость я могла бы тебе принести, и на меня снисходит озарение. Именно моя непростительная выходка даёт мне повод сделать для тебя что-то хорошее как будто в знак благодарности или извинения. В субботу я иду за продуктами, в воскресенье пеку пирожки. В понедельник с триумфом конкистадора на лице я несу плошку с пирожками в отдел системной администрации. Ты сегодня особенный, как будто помолодевший. Я готова уже поверить, что сама захотела увидеть тебя таким, как понимаю, что это из-за новой, более короткой стрижки. Тебе очень идёт, хотя и прежние космы мне страшно нравились. Да и нет, наверное, такой стрижки, которая бы тебе не шла. Даже если ты облысеешь, всё равно останешься для меня самым красивым мужчиной! Я прекрасно знаю, что я сейчас скажу. Я вчера подбирала эти слова перед зеркалом. И в этот момент меня охватывает дикое волнение. Оказывается, предложить мужчине своей мечты пирожки лишь немногим легче, чем предложить себя. Как балерина, исполняющая фуэте, я фиксирую взгляд на спасительной точке — ею оказывается верхний пирожок. Не очень успешно борясь со спазмами в горле, я наконец выдавливаю из себя совсем не то, что я репетировала перед зеркалом, отрабатывая непринуждённо-дружелюбную интонацию: — Я вчера испекла. Они очень вкусные, с мясом. Но и слышу я совсем не то, что ожидала услышать: — Большое спасибо, — вежливо говоришь ты, — я очень тронут, но я вегетарианец. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Почему я раньше этого не знала? Откуда я могла это знать? Ты же из другого отдела, мы никогда не ходили на обед вместе. Только один раз я случайно встретила тебя в кафе, и ты ел — конечно же, я это прекрасно помню — картофельные котлеты с грибной подливой. Но это же ничего не значит, у них просто вкусные картофельные котлеты, я и сама их люблю. Если бы я только знала, я бы испекла пирожки с капустой или грибами, но теперь от неожиданности и разочарования я совершенно растеряна и оттого брякаю полнейшую глупость: — Ты всё равно возьми, может, угостишь кого-нибудь. — Спасибо, но у меня жена не переносит глютена. Я чувствую острую боль в груди, как будто в сердце всадили пулю. А ты — видимо, чтобы окончательно меня добить, — добавляешь контрольный выстрел: — А ребёнок ещё слишком маленький. Извини, тут срочная проблема, — и с этими словами ты отворачиваешься обратно к ноутбуку и погружаешься в спасение его компьютерной души, даже не заметив, что только что убил мою. И хорошо, что ты отворачиваешься, так ты хотя бы не видишь, как мои глаза постепенно наполняются слезами. Несколько мгновений я просто стою за твоей спиной и не знаю, что делать. Я вообще не знаю, как дальше жить. Наверное, когда-нибудь узнаю, но на это мне понадобится несколько недель, месяцев, лет — сейчас мне сложно представить даже это. Я просто стою и плачу. Мои разноцветные воздушные шарики лопнули все одновременно с оглушительным грохотом. И в этот момент открывается дверь. И меня прошибает током, потому что в дверь входишь ты. Я абсолютно ясно понимаю, что такого не может быть. Боковым зрением я всё ещё вижу справа твою спину, ты как ни в чём ни бывало сидишь за столом и продолжаешь ковыряться в ноутбуке, и тебе нет никакого дела до того, что ты только что вошёл в дверь и стоишь слева от меня. Если до этого я ощущала боль, то теперь — ужас. Моё сердце, которое и до этого колотилось, как сумасшедшее, теперь подпрыгивает так, что хочется его обхватить рукой и успокоить. Я понимаю, что этого не может быть, но я продолжаю это видеть, значит, я сошла с ума и теперь вижу тебя в галлюцинациях. Я инстинктивно отворачиваюсь от пугающего меня зрелища и снова утыкаюсь взглядом в спасительный пирожок, чтобы не видеть ни одного из вас. Но и того тебя, который слева, похоже, нисколько не заботит то, что ты раздвоился, ты подходишь ко мне и утаскиваешь тот самый пирожок, который мне, как балерине, помогает сохранить равновесие. Мой взгляд машинально следует за пирожком и встречается с твоим. — Господи, что случилось? На тебе лица нет! Мой брат тебя обидел? Брат?! — Нет, нет, — я спешу успокоить тебя и отвести подозрения от ни в чём не повинного брата, и это помогает мне обрести дар речи, — всё в порядке, правда. Так вы близнецы? — Нет, Андрей на три года младше, — объясняешь ты (настоящий ты!), — я его на практику к нам устроил. А правда мы похожи, как близнецы? Можно ещё пирожок? — Конечно, можно! Это я для тебя и испекла — в качестве благодарности и извинения за то, что тебе пришлось так долго возиться с моим компом. — Как?! — это Андрей наконец отрывается от ноутбука и вполоборота поворачивается к нам. — А я думал, это мне принесли, потому что я сегодня первый день. Я думал, у вас в компании такая традиция. Мы хохочем все втроём. — Пирожки божественные, — уверенно заявляешь ты и берёшь третий, — за такие пирожки и жениться можно. — А я и не против, — смеюсь я. Конечно, это всего лишь шутка, но не зря говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Впервые у меня появляется надежда. Улетевшие в небо воздушные шарики вернулись на землю, окружили меня разноцветным роем и заплясали кадриль. Они кружатся вокруг меня, сталкиваясь и разлетаясь в воздухе, и мне не нужно пока никаких обещаний, я знаю, что ты не женат и что ты в восторге от моих пирожков, и на сегодня я счастлива этим. И, пожалуй, у меня хватит смелости предложить тебе сходить на обед вдвоём. Но сначала пойду-ка я немножко поработаю.