Dulcitudo

      Храм Хэинса, следующая точка на его плане являлся одним из трёх главных храмов Южной Кореи, внесенным в список всемирного культурного наследия. Джехён почему-то решил, что она непременно должна была посетить это место, как минимум из-за его значимости. Монастырь раскинулся на горе, вокруг не было ни одного водоёма, зато целое море свежего воздуха.       Прибыл он туда рано утром, в горах лежала тонкая дымка тумана, загадочно скрывая огромную территорию. В ней расплывалась иллюзия отражения храма, словно в водной глади, и Джехёну посчастливилось узнать, почему второе название этого места «Монастырь, отраженный в спокойной воде».       Зрелище получалось мистическим и удивительным, не каждому удавалось его застать, если погода не помогала.       Он воспользовался той же самой программой, оплатил своё пребывание в храме и заселился в комнату.       Опрос монахов и сотрудников почти ничего не дал. Кажется, пара человек видела девушку, похожую на Сонхву, но они не были уверены в этом. В любом случае, Джехён вдруг понял, что ему самому становится интересно это путешествие, и он делает это уже для себя самого.       Здесь было более людно, чем в Сокчо, но и более интересно. Архитектура храма яркая, насыщенная, много старинных деревянных строений и главное – одна из важнейший реликвий – Трипитака Кореана.       Конечно, её он отправился осматривать в первую очередь. Под реликвию был выделен отдельный зал, где и хранились 81 340 деревянных дощечек со сводом правил буддизма, нанесенных китайскими иероглифами и считающихся самым полным собранием буддийской литературы в мире.       Джехён не заметил, сколько часов провел в этом зале, касаясь древних табличек и читая некоторые надписи на древне-китайском. Историческая глубина реликвии и её масштаб покорили профессора, заставив чувствовать невообразимый восторг и восхищение. Ему говорили, что таблички хранятся здесь уже более 700 лет, в то время как возраст некоторых из них превышает тысячу лет. Все они выполнены в одном стиле, одним почерком, удивительно искусным, который сам по себе является шедевром каллиграфии. Но ученые утверждают, что для их создания трудилась группа минимум из тридцати человек. Как им удавалось соблюдать общий стиль?       Простым туристам не дозволялось посещать хранилище, но паломникам вроде него можно было под присмотром монаха, который молча сидел в сторонке и молился. В конце концов его попросили удалиться, потому что подошло время общей молитвы.       Весь день он бродил по храму, рассматривал святыни, молился вместе с монахами. Ему нравилось, что не обязательно знать правила, тебе их здесь подскажут и не осудят. К вечеру, утомленный за день мужчина вернулся в свою комнату. Сон долго не шёл. Он больше не думал о скандале, испытывая удивительную лёгкость от этого.       Сонхва была права. Пора ему закрыть дверь в прошлое, распрощаться с теми переживаниями и начать жить заново. Он и так упустил много времени, скрываясь от всех, запрещая себе всё подряд, словно наказывал себя. Конечно, общение с детьми в интернате нельзя назвать наказанием, профессор искренне любил своих учеников, однако в остальном вёл себя практически как аскет, не жил, а скорее существовал.       Джехён пытался уснуть, но сон не шёл. В конце концов он погрузился в состояние между сном и реальностью, тело полностью расслабилась, а мозг напряжённо переваривал каждую прожитую когда-то эмоцию, каждый страх и разочарование.       Когда первые лучи солнца осветили комнату сквозь небольшое окошко, Джехён словно почувствовал на своей руке её прикосновение. Негативные мысли развеялись, в душе наступил покой, перед глазами стояли её красивые глаза. Он окончательно очнулся. Сонхва и правда оставалась единственным человеком в его жизни, кто никогда в нём не сомневался, стала для него кем-то вроде ангела-хранителя.       Позавтракав и оставшись на молитву, Джехён решил уехать уже сегодня, не отбывая здесь ещё один день. Ему не терпелось найти ту, ради которой это путешествие было затеяно, и задать ей несколько вопросов. Никому ничего не сказав, он собрал вещи и молча покинул территорию монастыря.       Монастырь Пульгукса никак нельзя было обойти стороной. Едва ли не самый красивый и один из самых больших и древних, он манил своей популярностью. Джехён оказался там вечером того же дня. Построенный ещё в период государства Силла, храм находился на такой высоте, что с его ступеней было видно Восточное море. Это место считалось путем в нирвану, или переходом из земной жизни в жизнь вечную.       Здесь уже при заселении он впервые услышал про Сонхву. Она посещала его неделю назад и оставила запись в книге благодарностей. Джехён едва сдержался, чтобы не отправиться в дальнейшие поиски сразу же, но остановил себя, когда прочитал в её записях «молюсь, чтобы те, кто мне дорог, обрели себя». Знала ли она, что он станет её искать или это просто искреннее желание? Касалось ли оно его вообще или она думала лишь о родных и друзьях?       Джехён оплатил своё пребывание здесь и сразу заселился в комнатку для гостей. До нирваны ему ещё далеко, но с частью своего прошлого он уже разобрался и теперь ощущал себя более свободным и чистым. Оставив вещи, профессор перекусил и отправился изучать территорию монастыря. Мужчина подошёл к красочному порталу, чья крыша опиралась на деревянные балки с резными демонами и растительным орнаментом. Там, после узкого коридора, его ждал пещерный храм Соккурам.       На улице начал накрапывать мелкий дождик, монахи разошлись по своим делам, а других посетителей в этот час не было. Джехён решил переждать дождь внутри пещеры. На самом деле никакой пещеры не было. Древние мастера искусно выложили из блоков белого гранита это место, замаскировав под природный утёс. Узкий коридор вёл в центральный зал с огромной статуей каменного Будды Шакьямуни, сидящем в позе лотоса. А вокруг него расположились барельефы и бюсты других почитаемых существ буддизма, в основном добрых и милостивых.       В пещере было даже холоднее, чем на улице, но дождь внезапно усилился и плотной стеной отрезал выход. Джехён сунул руки в карманы и молча созерцал великолепие искусственной пещеры. Здесь он себя чувствовал странно: в уединении окружённый древними статуями, Джехён словно заглядывал в себя самого и будто мог видеть себя со стороны. Все эти статуи наблюдали за ним, зеркалили его взгляд, изучали, но ни одна не смотрела осуждающе. У центрального Будды глаза и вовсе были закрыты, что символизировало умиротворение и покой.       На языке вертелись вопросы. Кто он такой и зачем приехал сюда? Он искал Сонхву, но прямо сейчас задумался над тем, а так ли это? Возможно, теперь он искал себя самого, потерянного много лет назад. Прежде мужчина не позволял себе размышлять над сутью своего существования, словно звёрек, на которого велась охота. Но хищники уже забыли о нём и охота прекратилась. Кто же он теперь и зачем нужен в этом мире? Наверное, было бы странно, если бы подобные размышления не посещали в святых местах, а потому Джехён не стал от них отмахиваться.       Когда ливень прекратился, он вернулся в выделенную ему комнатку, сел прямо в её центре в расслабленную позу для медитации и закрыл глаза. Он представлял, что всё ещё находится там, что его окружают древние божества. Он задавал им вопросы, и казалось, что может слышать их ответы. Спустя несколько часов, когда перестал чувствовать свои ноги, Джехён неуклюже завалился на бок, а потом на спину и растянулся по полу. Мысли плавно перетекли к Сонхве.       В их отношениях всё складывалось так непросто, что он натурально растерялся. Прежде он воспринимал её слишком юной, чтобы заинтересоваться, а её искреннее восхищение, хоть и было приятно, всё-таки смущало. Встретившись спустя столько лет, он по-прежнему видел в ней свою студентку, ведь с годами Сонхва не особенно изменилась внешне, и даже статус врача в его глазах не придавал ей особой значимости или взрослости. Она оставалась такой же открытой и прямолинейной, как в университете, когда призналась ему в любви, почти не смутившись. И тогда в больнице, и в его квартире она была уверена в своих словах.       Джехён наконец понял, что именно его смущало. Он сам не обладал такой уверенностью в себе, не знал, чего хочет, постоянно сомневался. В себе, в своей внешности, в своем характере, в своём месте в этом мире, которого, как он считал, у него просто не было. Он давно поставил на себе крест, полагая, что такой мужчина просто не может заинтересовать хорошую девушку, что он не создан для отношений.       Но была и другая сторона медали. Никто прежде не пробуждал в нём столь сильных чувств. Даже к собственной невесте он не испытывал такого мощного влечения. Было ли дело в Сонхве или же в нём самом? Джехёну откровенно страшно вступать с кем-либо в отношения, и особенно с Сонхвой. В первую очередь он боялся её разочарования в себе, её сомнений, жалости, а может, даже сожалений, которые у неё могут появиться с годами. Но что, если ничего этого не будет? Может, стоило бы попробовать? Может, она была права в своих желаниях?       Устав от размышлений, Джехён попытался уснуть. Это был весьма интересный опыт, как ни странно, подаривший ему покой и большую уверенность в себе. Сейчас он не воспринимал себя вообще никак, не пришёл ни к каким выводам, словно плавал в огромном океане, окружённый пустотой, а потому закрыл глаза и в этой позе заснул.       Наутро мужчина вообще перестал понимать себя. Он словно наблюдал за собой со стороны. Такая удивительная лёгкость в теле и мыслях была непривычна. Груз прошлого больше не давил на него, и по пробуждении он даже не сразу вспомнил, по какой причине приехал сюда.       Утренняя молитва и лёгкий завтрак с монахами немного привели его в чувство. Сонхва. Точно, он собирался найти её и извиниться за своё поведение. И может быть предложить ей что-то. Мужчина открыл заметки в своём телефоне, нашел следующий пункт путешествия – Пусан с его красивейшим храмом на берегу моря, сверился с часами и понял, что до отправления у него почти не осталось времени. Собрав нехитрые пожитки, он поблагодарил монахов, распрощался с ними и отправился на железнодорожный вокзал.       В самом Пусане его ждала пересадка, но до неё было ещё почти 12 часов, потому что он не смог подобрать билеты с меньшим интервалом. Не зная, чем себя занять, Джехён бродил по вокзалу и изучал разные рекламные плакаты и брошюры. Взгляд зацепился за приглашение посетить буддийский храм Сокпульса, в часе езды отсюда.       Он снова посмотрел на часы. Удобство состояло в том, что неподалёку от вокзала располагался фуникулёр, который за каких-то полчаса поднимал туристов в горы, где спряталась древняя охранная крепость и маленький храм, буквально высеченный в скалах. В отличие от предыдущего, его не строили, а просто вырезали две небольшие пещеры и разместили там молитвенные зоны, а на внешних скалах искусно высекли изображения божеств.       Согласно брошюре, дорога туда и обратно с посещением крепости и храма займет не больше 4-6 часов, как раз убьет время в ожидании. Больше не сомневаясь, Джехён купил тут же билет на фуникулёр и пешком отправился к нему.       Подъём в скалы оказался весьма впечатляющим, виды здесь были потрясающие, а с большой высоты открывался роскошный обзор Пусана и омывающего его моря. Джехён залюбовался и едва не пропустил свой выход. Посещение крепости его мало интересовало, в своё время он по ним поездил. Но храм посмотреть хотелось. Однако выяснилось, что до него ещё надо дойти по земляной тропе, проложенной от крепости вверх по горе. Что ж, времени у него с запасом, поэтому мужчина поправил рюкзак на плечах и ступил на тропу.       От обилия кислорода кружилась голова, тропинка была окружена старыми деревьями, явно повидавшими на своём веку всякое, на некоторых встречались зарубки, инициалы, какие-то надписи, вырезанные в коре, и даже сердечки с именами.       В сложных для подъёма местах обнаружились оборудованные ступени, где-то из камня, другие из дерева. Джехён в очередной раз порадовался, что не бросал занятия спортом, поэтому и мог выдержать такой длительный подъем, практически не устав. Вскоре показались высокие отвесные скалы с резьбой. Наверное, это и был храм. Он ускорился немного, дошёл до каменных ступеней, что теперь встречались всё чаще, и наконец ему открылся вид с резными статуями.       Он задирал вверх голову, рассматривая величественные статуи, да так увлёкся, что забыл смотреть под ноги. На одной из ступеней нога соскользнула и он потерял равновесие, рухнув на бок и больно ударившись об острый край камня. Хуже того, Джехён не смог удержаться на одном месте и съехал по ступеням вниз.       На его падение обратила внимание только одна женщина, что молилась на небольшом плато перед статуями вместе со своим сыном. Джехён поднялся на ноги, отряхнулся. Вот же неприятность! Левый бок сильно саднило, а штаны оказались испачканы в земле, ещё влажной после ночного дождя. Кряхтя, он поднялся на плато и присел на невысокий каменный заборчик, расстегнул куртку, чтобы было удобнее отдышаться и не давило на ушиб.       – Ночью был заморозок, вот и скользко везде, – дружелюбно улыбнулась ему женщина.       – Да я сам виноват, под ноги надо было смотреть, а я вот на них… – он махнул рукой в сторону резных статуй.       – Не сломали ничего?       – Вроде цел. Разве что рёбра, но терпимо, спасибо.       – Давайте я вам помогу, – женщина поднялась с места и попросила сына принести её сумку, что висела на остроконечной выемке скалы.       – С чем?       – У вас кровь пошла, вон на свитере. Давайте посмотрю?       – Ой, я и не заметил, наверное счесал об камни. Думаю, там ничего страшного.       – Да мне не сложно. Тем более, если столько крови, значит рана большая.       – Вы медсестра или врач? – спросил Джехён.       – Хуже. Я мама, и мой сын обожает всякие приключения, а из-за них постоянно получает травмы, так что уже смело могу идти работать в больницу. В обычной жизни я бухгалтер. Если рану не обработать, она загноится, и вам будет хуже. Здесь нескоро кто-то ещё появится. Показывайте.       Джехён спорить не стал, до Пусана ещё около 9 часов, а здесь даже источника воды нет, чтобы промыть, разве что питьевую тратить. Он приподнял свитер, открыв сильно счёсанный бок.       – Надо полностью снять, рана поднимается вверх. Хотя бы с этого плеча.       Джехён так и завис в ужасе. Там выше были следы от ожогов и пока ещё выглядели они достаточно яркими и мерзкими. Что же делать?       – Ну? Чего вы медлите? – спокойно поинтересовалась женщина, глядя на него с какой-то необъяснимой материнской заботой. Не думая больше о последствиях, он стянул рукав и обнажил руку по плечо и часть груди. Женщина достала из своей сумки большую бутыль воды, антисептические салфетки и какую-то мазь. Также у нее нашелся целый стерильный бинт.       – Видать, ваш сын и правда любит приключения, если вы всё это носите с собой. Но вдруг он их сегодня найдет, а вы на меня всё истратите?       – Да всё в порядке, я уже знаю, где добывать такие вещи в короткий срок, – усмехнулась она.       Женщина промыла его рану, обработала салфетками с антисептиком и осторожно нанесла мазь, а затем обмотала бинтом вполне умело. Джехён всё это время сидел в напряжении и едва не забыл поблагодарить её. Любопытство всё-таки взыграло в нём, когда женщина бросила взгляд на ожоги.       – Вам разве не противно это видеть? – спросил он.       – А должно быть?       – Ну, не самое приятное зрелище. Я потому и не хотел снимать свитер.       – Это же часть вас. Почему мне должно быть какое-то дело? Лишь помогла вам с новой раной.       – И я благодарен, правда. Просто привык, что людям неприятно и они это часто демонстрируют.       – Знаете, если кто-то реагирует на ваши травмы, это уже его трудности. Это ваша жизнь и ваше тело, и оно никого не касается, кроме вас.       – Не думал об этом с такой стороны.       – Знаете, меня очень задевает, если кто-то видит на моем ребенке царапины или бинты и начинает меня учить, как я должна воспитывать своего ребёнка и заботиться о нём. Сперва я чувствовала себя виноватой, прислушивалась, а потом пришла к выводу, что никто посторонний и даже близкий не имеет на это никакого права. Это мой ребенок, я лучше знаю, что с ним произошло и почему, я знаю как воспитывать его и заботиться о нём. А если мне потребуется совет, я его спрошу. Вот и всё. Нельзя лезть в чужую жизнь, если не знаешь, какой путь прошёл человек.       – Очень мудро.       – Просто опыт, – улыбнулась женщина, закончив собирать вещи в сумку. – Теперь я не стану за вас беспокоиться, но, пожалуйста, потом смените повязку, чтобы не запрела. И может, стоит к врачу обратиться, всё-таки большая рана. Но вы взрослый человек, сами разберётесь. Приятного дня. А мы тут уже закончили. Пойдем, сынок.       – Спасибо вам! – откликнулся Джехён.       Когда они ушли, он остался на горе совсем один. Сперва мужчина осмотрел храм и резьбу на скалах, почитал надписи и даже помолился немного. А потом просто сел на камни, чтобы поразмышлять над недавним разговором. Он ведь и правда очень заморачивался над своей внешностью, над тем, что подумают и скажут люди, что станут от него отворачиваться. Неудачный опыт в спортзале доказал – так и будет. Но ведь на самом деле, ему не должно быть дела до чужих эмоций и чувств. Он не собирается выставлять свои травмы на всеобщее обозрение или рассказывать о них каждому встречному. А если кому-то, кто случайно это увидит, они не понравятся, Джехён бессилен что-то сделать. Все люди разные и никто не обязан мыслить так же, как он.       Ещё некоторое время мужчина провел наверху и ушёл только когда появились новые туристы. Фуникулёр оперативно спустил его вниз. Вернувшись на вокзал, Джехён поужинал местным фастфудом и взял себе кофе в дорогу. Бок ныл от падения, повязка немного сдавливала, но он был благодарен судьбе за этот день.