Незнакомцы

***

«Тягучих дней водоворот, Запретную любовь Сердце вновь красит в черный цвет».

      Фукудо Шинто недовольно прикрыл глаза, невольно вслушиваясь в слова песни, раздающейся из портативного переносного магнитофона уличной художницы. Девушка, как ни в чем ни бывало, сидела на раскладном стульчике перед мольбертом и вдохновленно шуровала кистью по холсту, совершенно не обращая внимание на внешние факторы и уж тем более на него.

«И затерялись в темноте Несовершенные мечты, И назад нам дороги нет. Только одно я хотел бы сказать, Больше нет силы внутри это сдерживать, Если любовь безответной останется Лучше ты её сразу сломай»

      Фукудо видел эту темноволосую художницу уже не раз. Впервые, когда она вторглась на его территорию, он даже не заметил ее, ведь этот парк принадлежит не ему одному, люди приходят сюда и так же незаметно уходят, а значит, и она надолго тут не задержится.       Он часто приходил в этот парк, на эту дальнюю аллею, где так редко бывали люди, тут можно было спокойно подумать, развеяться, успокоиться, иногда даже поработать, делая раскадровки манги фактически на колене. Это место умиротворяло, успокаивало мятежную душу.       Светловолосый поправил шапку и опустился на скамейку на противоположной стороне неширокой аллеи, разглядывая гостью. Хрупкая девушка с черными волосами, стриженными по плечи, кожа слегка тронута загаром, карие глаза за линзами очков в ярко-красной оправе внимательно следят за движением кисти по холсту. На черной, явно мужской, спортивной кофте разводы и следы красок, рукава закатаны по локоть, короткая легкомысленная юбка напоминает о школьницах, а высокие, до колена, кеды явно не вписываются в ее облик.       Она напомнила ему несуразную школьницу, которая одалживает вещи из гардероба старшего брата. Ничем не привлекающая внимание серая мышь, увлеченная своим делом.       Однако, когда он пришел на следующий день, художница опять сидела на своем маленьком стульчике с мольбертом, напротив его персональной скамейки. И так целую неделю он приходил и видел ее. Ему пришлось смириться с тем, что в его маленьком персональном мире появилась темная клякса - незаметная художница. «Ну, в самом деле, не прогонять же ее», - подумал он.       На третьей неделе безмолвного соседства, на дальней аллее городского парка, он в дурном расположении духа пришел на свое место и, усевшись на любимую скамейку, бестолково уткнулся взглядом в деревья, стоящие на обочине. Художницы не было.       Фукудо недоуменно огляделся, будто надеялся, что девушка, которая так сильно напоминала ему мрачного грача, шутки ради спряталась за дерево. Но нет, ее действительно тут не было.       Он сидел в парке до вечера, сам не зная зачем, ему хотелось знать, придет ли она. Действительно ли она покинула это место?       На парк тихо опустились сумерки, ветер задумчиво шелестел листвой. На дальней аллее, не освещаемой фонарями, на лавочке сидел и смотрел на звезды растерянный человек, из чьего мира, казалось, убрали что-то важное. Возможно, ненужное. Но почему-то очень важное. Полная луна недоуменно глядела на него, не понимая, почему он, глупый человек, не уходит домой.       «А ведь я даже не знаю ее имени», - уходя из парка, усмехнулся он своим мыслям.       На следующий день, сидя на своей скамейке, он рисовал раскадровки к новой главе манги, когда его внимание привлекло непонятное шуршание. Подняв глаза, он увидел ее, несуразную художницу, которая так бесцеремонно вторглась в его мир и стала тенью его размышлений. Та, что внесла смуту в сознание, ни сказав не слова.       Девушка установила мольберт и провела тыльной стороной ладони по лбу. Их глаза встретились.       Несколько секунд безмолвного контакта серых и карих глаз и… он слегка кивнул, приветствуя ее.       Художница кивнула в ответ.

***

      Теперь это было их место. За несколько месяцев они так ни разу и не заговорили, просто приходили сюда, садились напротив друг друга и занимались своими делами. Она рисовала, он думал или тоже рисовал.       «И именно сегодня она приволокла этот чертов магнитофон!» - брови Фукуды сошлись на переносице, он раздраженно постучал автоматическим карандашом по лбу - «Раньше ведь прекрасно и в тишине сидела!» Светловолосый страдальчески поморщился и встал.

«Жадно любить и взаимности прося, сходить с ума. А поцелуй сладкий тот Простая фальшивка. Чувства сгорают и гаснут, как свечи на ветру, Стремительно погружаясь В кромешную темноту. А в небе полную луну Уже скрывают облака, Словно тайну пытаясь уберечь…»

      Девушка удивленно подняла глаза от мольберта, когда он подошел и решительно выключил ее магнитофон.       На самом деле, Сора Кайджо уже давно смирилась с тем, что в столь приглянувшемся ей месте есть еще кто-то. По крайней мере, до сегодняшнего дня она была равнодушна к своему соседу, с которым ее разделяла лишь дорожка шириной метров в восемь, не больше.       Сору устраивало это расстояние, ведь брюнетка не собиралась с ним сближаться, ей просто нужно было место, где бы она в тишине могла заниматься своим делом, не отвлекаясь ни на что другое.

«Прошу тебя, не уходи, Я не хочу пути назад. Лучше вместе исчезнуть. Верю, что вместе однажды быть сможем мы, С этой надеждой твою отпущу ладонь Но если эта любовь не подходит мне, Вдребезги разобью я её…»

      И вот, он пересек эту невидимую черту, границу, которая их разделяла. Так легко, просто потому, что ему не понравилась ее музыка?       Она недоуменно нахмурилась и, как только он развернулся к ней спиной, собираясь вернуться на свое место, нажала на кнопку «play».       Блондин замер и, развернувшись, вновь выключил магнитофон. Девушка недовольно скрестила руки на груди, неаккуратно мазнув кончиком кисти по щеке.       Он вопросительно приподнял брови в молчаливом вопросе.       — Это хамство! — первой нарушила тишину Сора, размазывая голубую краску по щеке.       — Хамство нарушать покой этого места такой глупой музыкой, — отрезал Фукудо, возвращаясь на свое место. Это ее успокоило, границы личного пространства каждого из них были восстановлены.       — Я не могу больше сидеть в тишине, — примирительно произнесла она, — меня это угнетает.       — Тут никогда не бывает тихо, — отозвался парень, склоняясь над лавочкой, на которой были разложены листы с рисунками.       — По-моему, тут тихо, — пробурчала девушка, возвращая внимание к своей картине.       — Если ты считаешь, что тут тихо, значит, ты глуха, — насмешливо произнес блондин, расслышав ее последние слова.       — А что же слышишь ты? — фыркнула брюнетка, прокручивая в руке кисть.       — Пение птиц, шелест листвы, ветер — естественная музыка природы, — пожал он плечами, не отрываясь от рисования.       — Рано или поздно это начинает утомлять,— не согласилась она.       — Это никогда не утомляет тех, кому нужен покой. Разве не за этим ты сюда приходишь?       — Я хочу слушать свою музыку.       — Так купи наушники, — огрызнулся он.       Это был их первый разговор и, в тот день, последний.

***

      На следующий день, когда он пришел на свое место, она уже сидела там. С большими наушниками на голове. Теперь она напоминала ему марсианку, сравнение странное, но как-то уж больно нелепо смотрелись такие большие «уши» на этой художнице.       Работа патологически не шла, вдохновение отсутствовало напрочь. Отчаявшись нарисовать что-либо путное, он откинулся на спинку скамейки. Его взгляд скользнул по художнице, которая безмолвно, впрочем, как и всегда, сидела перед своим мольбертом, но почему-то хмурилась.       «Интересно, у нее что-то не получается или не нравится картина в общем?» - подумал он, склонив голову на бок и продолжая наблюдать за девушкой. - «А может, у нее тоже нет вдохновения?»       Скомкав один из неудачных рисунков, он кинул его в нее. Сора недоуменно посмотрела на него, автоматически сняв наушники.       — Поговори со мной.       — О чем? — удивилась Сора.       — О чем угодно.       — Ты рисуешь мангу? — она развернула лист, который он в нее кинул, и обнаружила там рисунок.       — Да, — кивнул Фукуда, — претендую на свой сериал.       — Глупость какая, — фыркнула девушка, чем ввергла его в глубочайший шок.       — Почему же?       — Не люблю мангу, считаю это издевательством над настоящим искусством.       — По-твоему, только живопись можно считать настоящим искусством?       — Думаю, что да, — она скомкала его рисунок и автоматически сунула в чехол из под мольберта, - мангу любой дурачок или пятилетний ребенок сможет нарисовать. Отдушина для лентяев.       — Ну, знаешь, — начал, было, он, но не успел закончить. Девушка невозмутимо одела наушники и уставилась в свой мольберт.       Возмущенный ее поведением, Фукудо поднялся с места и, преодолев ровно половину пути, замер посреди аллеи, глядя на художницу взглядом человека, которого задели за живое. Оскорбили в лучших чувствах.       Сора сняла наушники таким жестом, будто делала ему одолжение, чем только подлила масла в неожиданно нахлынувшее на него раздражение.       — Манга — это не отдушина для лентяев! Это тяжкий труд, в котором нужно не просто уметь рисовать, но еще и учитывать вкусы читателей, уметь составлять сюжет, работать в команде с редактором и ассистентами! А вся ваша высокохудожественная мазня не требует подобных трудов! Достаточно просто нарисовать черный квадрат и сообщить всем, что в нем кроется глубокий сакральный смысл, современные художники уже давно забыли, что такое искусство.       — Да я смотрю, ты фанатик своего дела и великий ценитель красоты, — взорвалась девушка, для большей убедительности вставая в полный рост и упирая руки в бока. — Зачем ты со мной заговорил, неужели так сложно было сидеть молча?       — Возьми свои слова обратно.       — Пф, разве это так важно?       — Для меня это важно, это моя жизнь.       — А для меня важна моя музыка, но ты вчера назвал ее глупостью, сегодня я назвала глупостью твою мазню, теперь мы квиты.       — Квиты? — растерялся он.       — Именно, — кивнула она, — возвращайся на свою скамейку и не пытайся со мной больше разговаривать. Разве не очевидно, что мы из разных миров?       Махнув рукой, он направился в сторону выхода из парка. Шаловливый ветер подхватил оставшиеся на скамейке рисунки и понес их в противоположном направлении дальше по дорожке.       Брюнетка обреченно плюхнулась на свой стульчик. «Что за глупости? Зачем нам разговаривать? Мы ведь даже не знакомы. Но почему так… неприятно?»       «Рисунки оставил», — мелькнула в его голове мысль, когда он уже вышел из парка и направился по улице в сторону любимого паба. — «А, не важно, сделаю новые…»

***

      Придя на следующий день в парк, он, не взглянув на художницу, сел на скамейку и обнаружил на ней черную пластиковую папку. Открыв ее, он с удивлением увидел свои рисунки, которые вчера оставил в парке и был уверен в том, что безвозвратно их потерял.       Перебирая листы, Фукудо обратил внимание на то, что почти все рисунки, которые вчера были всего лишь карандашными набросками, аккуратно обведены черной тушью, а на нескольких были прорисованы задние фоны, над которыми он еще даже не задумывался.       — Так и быть, — усмехнулся он, поднимая голову, — слушай свою глупую музыку.       Девушка его не услышала, она снова сидела в наушниках.