Врачи

День, который должен перевернуть ее жизнь и жизнь ее близких, наступит ровно через две недели. Все очень переживали и просто надеялись на чудо. Без особого энтузиазма был и главный весельчак НИИ имени Склифосовского. Перед глазами до сих пор та самая девчонка, которая была новым ординатором. Помнит, как он в первый раз взял ее на операцию и попутно проводил лекцию, помнит ее первый рабочий день не в качестве ординатора, а врача. Специалиста, который будет спасать жизни. Помнит как кутил на ее свадьбе, поздравляя глупыми шутками. Помнит, как она шлепнулась в операционной и через час узнал, что теперь перед ним будущая мать. Помнит и то печальное известие… Брагин устало потер глаза, наблюдая за действиями офтальмолога. Изменения в худшую сторону. Болезнь никого не милует и не делает послабления. Сегодня как назло пасмурный день, дождь лил как из ведра, плача вместе с людьми. Молодая девушка задумчиво смотрела в окно. Прежний огонек озорства погас еще четыре месяца назад. Каждый час кто — нибудь к ней заходил. То Брагин с Костиком, то Нина с Саламчиком, то Шеина с Бреславцем. Все шутили и спрашивали, как она себя чувствует. А она с трудом могла понять, где они находятся. Все видели растерянность в зеленых глазах, и старались обозначиться. От безысходности хотелось выть. На четвертом месяце беременности ей поставили диагноз: глиома зрительного нерва. Она до сих пор вспоминает, как два часа в истерики билась на плече Брагина. Если бы она, нейрохирург, сразу бы поняла, что это не из-за беременности стало ухудшаться зрение, а из-за этой заразы… А что если? Она не смогла бы ничего сделать, как собственно и сейчас. Так же помнит, как с ней все разговаривали насчет прерывания беременности. Родить она сможет в будущем, но сейчас может навсегда потерять зрение. Помнит молчание мужа, который час пялился в одну точку, а потом опустился перед ней на колени, и сказал: «справимся». Что все будет хорошо, что они оба будут здоровы. На данный момент шансы таяли на глазах. Опухоль увеличивается, давя на зрительный нерв, нужно срочно делать операцию, но из-за малыша не могут. Он еще слишком мал и может не выжить, а мама этого не допустит. Ни за что. За окном уже стемнело и все пациенты Склифосовского потихоньку засыпали. Маша погладила живот, пытаясь успокоить мальца. Жалеет что согласилась на все это? Нет, и никогда не пожалеет. — Ты как? — в палату тихо зашла Марина Сергеевна. В глазах предательски стояли слезы, но Маша не могла их разглядеть. Но она прекрасно понимала состояние коллег. — Нормально, — буркнула девушка, сцепляя пальцы в замок. — Не плачь, пожалуйста. Не стоит лить слезы, по тому, что уже произошло. — Мань, — Шеина села на край кровати. — Давай проведем операцию через 3 дня. Саша сказала, что у малыша все хорошо. Он выживет. Зачем тянуть резину? — Нет. Мне нужна гарантия… — Ты можешь не просто потерять зрение, ты можешь умереть, — вздохнула Марина. Каждый день с ней проводили профиклактические беседы, которые всегда закачивались тихим «нет». — Отдыхай. Маша только услышала тихий стук каблуков и скрип двери. Выдохнув, она погрузилась в свои мысли. За всеми размышлениями, девушка задремала, как из соседней палаты послышался шум. Надев очки, которые особо не спасали ситуацию, она на ощупь пошла к двери, стараясь ничего не свалить. — Все хорошо? — спросила она, в приоткрытую дверь. Но ответа не последовало, поэтому пришлось заглянуть. Два силуэта. Один сидит на полу, вжимаясь в стену. Второй на много больше первого, стоит над ней. Секундное осознание и Машка пытается как можно скорее оказаться у ординаторской, дорогу к которой знала наизусть. Но нет. Один удар и она летит в стену, сильно ударившись спиной и теряя сознание. Последнее что она чувствует это дикая боль внизу живота. Тем временем в ординаторской было удивительно спокойно. Олег и Марина заполняли карты, то и дело переглядываясь. Костя мастерил самолетик, а Салам просто спал. — Да, — протянул Костик, аккуратно сгибая бумагу. — Машка наша тянет на мать героиню. — Костик, друг ты мой сердечный, — откладывая ручку, начал Брагин. — Она спасает жизнь своему ребенку, и в этом нет ничего такого. Я б тоже на все пошел, — он игриво поиграл бровями, смотря на Марину. — Угу, — хмыкнул Лазарев. — Не хочу детей. — Как же так? Константин — дети это цветы жизнь, — удивился Олег. — Мне не с кем выращивать эти цветы, — буркнул парень. — Поэтому буду одинок и свободен. — А как же Александра Алексеевна? — спросила Нарочинская, и тут же прокатился грохот смеха по ординаторской. — Началось.Сейчас не про меня говорим. Ну зачем так рисковать, ей всего 25. Ординатуру только закончила. — Костик, — протянул светила склифа. — Иди в баню. — Народ, Машке плохо, бегом, — крикнула Нина забегая в помещение. — Твою налево, — первым оказался Брагин. Белое как полотно тело лежало в луже собственной крови. Пульс под тяжелыми мужскими пальцами еле прощупывался. Медлить нельзя. — Нин, поднимай гинекологию, Марин звони Шейману и готовьте операционную. Господи, что ты наделала девочка. — Ну что? Готова, — обратил на себе внимание девушки Брагин. Все уже собрались в операционной и ждали команды Олега. — Нет, — улыбнулась Маша. — Но уже поздно, давайте полосуйте меня. — Филигранно зашьем, — возмутился Лазарев, но глаза выдавали тревогу. — Отправляйте нас к Морфею, а то мы сегодня устали, — это адресовалось анестезиологу. — Скажи Ване и Мишке, что я люблю их, — успела сказать она, перед тем, как надели на нее маску. — Ан нет. Сама будешь с мужем и другом разбираться. Они ж меня грохнут, — со «страхом» в глазах произнес Брагин. — Погнали, — дал команду мужчина, видя кивок от анестезиолога. В приемном тем временем было на удивление тихо, но эта тишина была накаляющейся. Нина нервно теребила свою форму и валерьянка так и не помогла. Рядом с ней сидел Миша Журавлев, лучший друг Маши. Тот в свою очередь барабанил пальцами по коленке. Операция шла уже 9 час. Малыш жив, и сейчас находился в реанимации, это единственное было известие. Ваня Семенов, муж Маруси и теперь счастливый папаша, сразу же убежал туда. — Да что ж так долго, — воскликнула Дубровская, начиная расхаживать туда — сюда, в попытках успокоиться. — Операция очень сложная, — на автомате ответил Михаил. С Машкой они прошли огонь, воду и медные трубы. И он очень сильно переживал за боевую подругу. — Молчи лучше, — буркнула Нина, набирая на сестренский пост, узнать, не закончилась ли операция. Но сделать этого не дала Марина Владимировна, которая шла к ним. По усталому лицу нельзя было прочитать ни одну эмоцию. — Жива, — прошептала женщина, плюхаясь рядом с Журавлевым. — Можно я ее потом убью? — Ты ее только спасла. — Воскрешу обратно, — возразила Нарочинская. — Сейчас переведем в реанимацию. Все хорошо, — улыбнулась она. — Слава богу, — в уголках глаз регистратора стояли слезы. Первое, что почувствовала Маша это несильную боль и после медленно открыла глаза. За окном, после нескончаемых дождей выглянуло солнце. Лучики нежно коснулись женского лица и заставили ее улыбнуться. — Маша, — сбоку послышался тихий шепот Вани. Она повернула голову и посмотрела ему в глаза. — Ты видишь, — он поцеловал ее руку, зажмурившись, чтобы сдержать слезы.– Спасибо за сына. — Все таки мальчик? — она приподняла одну бровь, продолжая улыбаться. — Да. Такой крохотный. — Макс, его зовут Максим. Ну чего ты? — Я просто и бесконечно счастлив. Со стороны двери послышался шум, и в палату зашли почти весь коллектив отделения неотложной хирургии. — Живая, — улыбнулся Лазарев, целуя коллегу в щеку. — Спасибо вам большое, — сказала девушка, оглядывая всех счастливым взглядом. — Ну че Павлова Мария Николаевна? Не отстрелялась ты еще в медицине, — с улыбкой до ушей произнес Брагин.