Сонечка

Плачь, осень, плачь,— твои отрадны слёзы!.. Остаток недели я невольно жил ожиданием вторника. Малая вернулась только в субботу после обеда, а до того времени я, как подросток, перечытывал Сонечкино стихотворение так часто, что выучил его наизусть и не забыл даже до сегодняшней снежной ночи. Я был настолько занят своими мыслями, что забыл о семейном положении Ксени, которое так хотел обсудить. Однако спойлер: придёт время — и мы к этому ещё вернёмся. Новый вторник встретил меня холодной водой в дУше (что-то там где-то поломалось, и горячая вода исчезла аж до пятницы) и горячим ожиданием в душЕ. Я буквально бежал на пару к второкурсницам, потому как там должна была появиться Сонечка. Даже решил не начинать лекцию сразу же, а подождать пять минут — до 8.20. Только вот ни в 8.20, ни в 8.30, ни в 9.00 Сонечка не появилась. Пара шла как обычно, всё было чудесно, вот только мне хотелось бросить всё и сбежать домой, в свой милый кабинет, засесть за диссертацию и больше из неё не вылазить. Доведя пару до конца, я спросил у Юляши, где же Соня. Юляша — скажите, это хоть когда-нибудь из уст старосты бывает правдой? — сообщила, что Соня болеет, но, может быть, до завтра поправится. Ксеня, которая слышала мой вопрос, закатила глаза и покачала головой. Я вышел с филфака и попал в объяться дождя. Обычно я материл себя за то, что постоянно забываю дома зонт, но сегодня настроение было именно таким – мокнуть под холодными каплями и представлять, что я плачу вместе с этой осенью. Да, только представлять. Большего я не мог бы позволить себе даже дома, в своём собственном кабинете. Часов около девяти пришла Поликсена. Сели ужинать. Минут десять ели молча, а после малая заговорила: — Ты ж хоть так не пались, братик. — О чём ты? — я сделал вид, что совсем её не понимаю. Ксеня закатила глаза и цокнула. Ну, да, смысла ломать комедию не было. — Соню сегодня соседка случайно закрыла в комнате, а ключа у неё не было. Поэтому она и не пришла. Выдохни, Ромео. Всё нормально с твоей Джульеттой. Я хотел съязвить, но не нашёў подходящих слов. Потому, смирившись, произнёс: — Слава Богу. — Угу, именно ему. Время для того самого разговора наступило. — Ксень, а что у вас там с Наташкой? Я редко видел, чтобы малая краснела. Хе-хе-хе, ну, не только же мне всё время заливаться краской! — С Наташкой?.. А что с Наташкой? Хорошо всё с Наташкой… Не знаю, что ты от меня хочешь, я… — Она твоя девушка? — перебил я Ксеню. — Моя? Эх… Ну, девушка. Ну и что? — Ничего, — я улыбнулся. — Это довольно мило. К гомофобам я себя никогда не причислял, хотя эта информация о сестре и была для меня странноватой. — Если что, то в данном вопросе мне наплевать на твои возражения. — И не собирался возражать. Если счастлива — на здоровье. — Ладно, — сдалась Ксеня, — я не смеюсь над Сонечкой, а ты не смеёшься над Наташкой. Идёт? — Идёт. Чай будешь?