***
Спустя неделю их брачной жизни, Сакура решила заговорить — возможно ли от нужды, возможно ли для того, чтобы не забыть, как разговаривать. — Где чайный сервиз? Она звучит непосредственно, и очень отчужденно, но все же ей хватает сил взглянуть на мужа. — Вторая полка слева, верхняя, — он немо дивится тому факту, что она неделю не пьет, как минимум чай, и также надеется, что она хотя бы ела. Ее руки тянутся к указанной полке, но длины хватает лишь на то, чтобы открыть дверцу. Чайник расположен чуть дальше, поэтому она, в попытке дотянуться, встает на носочки, что мало меняет, прыжки тоже не помогли. Наблюдать за этим Какаши дальше не мог, или просто не хотел, поэтому бесшумно подошел к ней. Мужская рука фантомно придерживает девушку — жену — за талию, пока вторая хватает чайник и ставит на столешницу. — Спасибо, Хокаге-сама. Она говорит не в глаза, больше чайнику, что так интересовал ее неделю. Говорит, обозначает их статусы, Хокаге и подчиненный, и только так.***
Месяц пролетел не так мучительно, как ей могло показаться в начале. К ее «большому» счастью у мужа была большая библиотека, где можно было убить время, тем более там он не бывает — это она успела узнать, за месяц проживания с ним. Мужчина изредка заходил в библиотеку, чтобы обновить разум новой порнографией, и уходил читать во двор. Заключенные в собственном доме, они были вынуждены коротать месяц тихим чтением. Иногда Какаши уходил под вечер, а на утро дом окутывал вкусный аромат приготовленной рыбы. Как Хокаге, он выходит на работу раньше, чем она, и это радует Сакуру, не придется прятаться от него как призрак. Поэтому день она проводит спокойно, почти не замечая красивого кольца на безымянном пальце. Вечером ей приходит доставка — белые пионы в зеленой ленте. На ум не сразу приходит осознание — они от мужа. Поэтому, не сильно восхищаясь цветами, она подрезает их, и ставит в вазу на кухню.***
Жизнь за пределами дома, ее тюрьмы, кажется куда ярче, чем есть на самом деле. В больнице, как и во всей деревне, к ней обращаются, как к госпоже Хатаке. Это давит, но не так сильно, как присутствие того самого мужа в соседней спальне. Она коротает дни с Ино, а та ничего не спрашивает, потому что все знает. На работу она выходит с удовольствием, иногда даже задерживается, чтобы оттянуть моменты возвращения домой. Ей ничего за это не будет, уверена она, пока одним вечером ее не встречает строгий взгляд мужа. — Ты задержалась. Он говорит тихо, с холодом, как Хокаге говорит с подчиненным. — Да, — устало тянет она, бросая обувь в другой угол прихожей. — Это был последний раз, теперь ты будешь предупреждать, — он смотрит свысока, в глазах бежит сталь. Ей хочется возразить, какого черта он отчитывает ее как непослушную жену, но осознает, что с точки зрения общественности так и выглядит. — Слушаюсь, Хокаге-сама.***
Какаши устало потирает виски, работа главы деревни забирает непосильно много энергии. На него давит каждый документ, каждая бумажка, напоминающая ему о том, кто он. Самой тяжестью для него стала навязанная супружеская жизнь со своей же ученицей, она бродила по дому, будто игнорируя его существование. В тот вечер, когда дорогая супруга решила прогуляться, а именно так ему и передали АНБУ, мужчина был готов разрушить весь дом, потому что не находил себе места. Его самая большая ответственность — она — проявляла неуважение к его персоне, и отлично действовала на нервы, испытывая судьбу в поздний вечер, конечно же являясь главной целью всех недоброжелателей Хокаге. Он решает, что и народу надо видеть их супружескую жизнь, не ту, что есть на самом деле, а ту, что надо увидеть. И поэтому он отправляет домой цветы с запиской — так легче, нежели говорить все вживую в ее неживое лицо. Сакура получает белые лилии сразу же, после полуденного сна в выходной, в руках застыла аккуратная записка. «Вечером идем ужинать, будь готова.» Тоска одолевает ее с силой, когда глаза проскальзывают по иероглифам, аккуратные и ровные, словно написанные не от руки. Она подносит букет из нежных лилий ближе к носу, вдыхает чудный терпкий аромат цветов — нет, такой запах она точно оставит себе в спальню. К вечеру она встречает мужа в роскошном платье, цвета вишни, а сзади, как железом отлили, их семейный символ в виде квадрата. Семейный. Вечер проходит тихо, без каких-либо долгих разговоров. На слова скупается лишь Какаши, расспрашивая ее как прошли рабочие будни. — Выспалась сегодня? — он устраивается поудобнее за столиком. — Вполне, — сухо отвечает она, забрасывая в рот рис. До сих пор проклинает тот день. — Ты очень красивая, — он присаживается ближе, но говорит как данность. И все же это не спасло Сакуру от румянца.***
За полгода совместной жизни, Сакура могла сказать, что Какаши жуткий перфекционист: на книжных полках, после каждого ее литературного приключения, книги вновь расставлялись в алфавитном порядке, и стояли чуть ли не по оттенкам каждая. Девушка не переставала обращаться к мужу на «вы», но стало в их общении что-то иначе, возможно их незаметная бытовуха дала свои плоды. И, Сакура осознала, что за полгода жизни в браке, так и не увидела лица своего мужа — а был ли он для нее мужем? По крайней мере он дарил ей цветы и книги — новая привычка — стабильно каждые пару дней. Однажды домой не пришел он. И тогда Сакура почувствовала укол в сердце. На часах было за полночь — муж так и не появился. Чувство тревоги грызло ее изнутри, и когда часы перевалили за час, она немедленно направилась в резиденцию Хокаге. В здании было темно и пусто, и только один кабинет работал — конечно же. Какаши сидел за столом, сгорбившийся, в одной только джонинской водолазке и штанах, под глазами темные мешки, а на руках выступают вены. Он будто не заметил ее присутствия, а может просто игнорировал, но когда она с топотом подошла к столу, Какаши поднял темные глаза. — Сакура, ты должна спать, тебе утром на работу, — хрипит он, разбирая бумажки. — Как и вам, сенсей, — перейдя с Хокаге на сенсей, Сакура отмечала то ли близость момента, то ли его серьезность. Какаши так и не понял. — Моя работа, увы, круглосуточная, — он прокашливается, когда к горлу подступает неприятный зуд. Сакуре хочется подтвердить свои догадки, поэтому она подходит ближе к мужчине и слегка касается его лба. Обжигает, даже волосы нагрелись. — У вас температура. Она кладет руки поверх его головы, едва вплетая пальцы в спутанные седые волосы. Целебная чакра вливается в него сразу же, но слегка, и с какой-то тоской — он точно чувствует. Но ее действие прерывает мужчина, сменивший свою горбатую позу, и опускает ее руки. Горячее дыхание касается женских ладоней, и он касается губами, все также через маску, ее нежных прохладных рук. — Не стоит, — устало твердит он, не в силах отпустить девичьей руки. Да и не хочет, ведь это — его данность. — Пойдем домой, — цедит она, пытаясь скрыть румянец на щеках. Она распахивает седзи его спальни почти безбожно, словно хотела сломать тут все. Ее глаза тут же начинают осматриваться — а ведь она никогда не заходила в спальню мужа. Спальня была выполнена в традиционном классическом стиле, все строго, темно и холодно, как и сам Какаши. Если же ее классическую комнату украшали горшки с растениями и различные картины, которые она приобрела за последние полгода, то в его одинокой спальне выделялись лишь три книжки в цветном переплете и рамки с фото, две с командами, одна с ней. Она укладывает Какаши поудобнее, просит раздеться, но у того, видимо туманное сознание, возникает шутка про брачные обязанности с задержкой в полгода. Сакура пропускает похабную шутку мимо ушей и активирует лечебную технику. Так проходит еще одна мучительная неделя их брака, Сакура узнает, что ее всемогущий муж тоже человек, нуждающийся в помощи.***
За год он так и не прикоснулся к ней, как мужчина — желание настигало его со временем, медленно, но верно, а он оттягивал, словно это неправильно. Неправильно, но они женаты. За целый год призрачного странствия по дому, Сакура научилась улыбаться Какаши. Иногда им все же доводилось проводить время вместе, будь то чтение книг в их библиотеке, или же обычный совместный ужин, приготовленный Сакурой. Она не может вспомнить, как выглядит его лицо — она же видела, точно помнит. Но обида, смешанная с восторгом, так и не дали ей шанса запечатлеть в сознании четкое лицо мужчины. Но одним утром он подходит к ней, потрепать по волосам, думается девушке, но руки Какаши приспускают маску и вдруг на ее макушке отпечатывается теплый след. — Я сегодня задержусь. И вечером он исполняет обещание, а Сакура до сих пор дивится утреннему поцелую. Отчего-то она думает об этом на кухне, за готовкой его любимого мисо-супа с баклажанами. Ей девятнадцать, она прожила в браке год, а чувствует себя давно воспитанной жизнью женой. На утро от ее мисо не остается ничего.***
Зима выдается холодной, их прелестный сад накрывает снежной пеленой, гортензии вернутся весной — Сакуре немного грустно от этого. Но выглядывающее снежное пугало приводит ее в чувство. Какаши старался проводить побольше времени с нинкенами, а они существа капризные, на прогулку выводи хоть каждый вечер — иногда эта работа ложилась на плечи Сакуры. И сейчас наблюдать за тем, как по-детски взрослый муж играл с собаками, было… уютно. Никогда более нахождение дома не казалось ей таким теплым и комфортным, поэтому она, за чашечкой горячего чая, лучшего чая из страны Чая, конечно же привезенным мужем с командировки, устраивается поудобнее, дабы досмотреть фильм на своем ноутбуке. Плюсы быть женой Шестого: все новейшие технологии первыми появлялись в их доме, и Какаши попросил их кинотеатр записать фильм специально для его домашнего просмотра. Раньше бы Сакура ждала три месяца, чтобы посмотреть повтор любимого фильма в кинотеатре, но сейчас все казалось куда проще. Хатаке Сакура редко, на удивление, задумывалась о своей прошлой, незамужней жизни. Все изменилось с ног на голову, и тем не менее во всем были свои плюсы. К Какаши она привыкла, но сказать точно, как к мужчине, или как к сожителю — не сможет. И все же были моменты, когда его внезапная нежность будила в ней какие-то чувства. Было приятно… Хатаке Сакуре почти двадцать, а она так и не исполнила свой супружеский долг. Эта мысль посетила ее в середине фильма, когда главная героиня сплетается с возлюбленным в отчаянном поцелуе. Хатаке Сакура взглянула на мужа под другим углом.***
Весна приходит скоро, в их саду океан розовых лепестков. Но почему-то Какаши вдруг становится слишком тепло, и он сменяет привычную широкую водолазку на безрукавку, как назло огибающую все его мышцы. Сакуре кажется это провокацией, иначе бы зачем сенсей, муж, светил своими сильными руками перед ней. Сакуре кажется это провокацией, поэтому она находит его старую теплую водолазку и кутается в нее, забыв про штаны. Она встречает его сильную спину на кухне, опять пьет чай, понимает она, и специально, будто дразня, усаживается на край стола. — Сегодня среда, разве вы не должны работать? — она звучит чуть кокетливо, но все равно серьезно. — Если у моей жены отпуск, то и Хокаге вправе отдохнуть пару дней, — душистый аромат чая бьет в нос, когда Какаши опускает чашку и перед Сакурой не предстает Лицо? Она тянется изучать его пальцами, словно сновидение, которое забудется через пару мгновений. Его спокойные глаза опускаются чуть ниже, пожирая жаром оголенные ноги жены. Девушка вглядывается в лицо так, словно перед ней незнакомец, отчасти так и было. Шрам оказывается куда больше, чем она представляла, и доходил едва ли не до губы, под которой мирно устроилась родинка. Такие красивые и аккуратные черты лица, Сакуре стало не по себе. Ее муж был чертовски привлекательным. — И как же хочет отдохнуть Хокаге? — она едва слышит свой голос, потому что в ушах застыл топот сердца. Что она делает? Его темный, почти хищный взгляд не отрывается от оголенной части тела, Сакуру это обжигает. — Вместе со своей женой, — в ответ он звучит бархатно и тихо, почти неслышно, но его голос такой низкий, что девушке хочется провалиться под землю. Хатаке Сакуре почти двадцать, и она наконец исполнила свой долг. Какаши не отпускает ее, обнимает крепко и горячо, но не обжигает, как могла побояться она. Они лежат в тишине, поддавшиеся страсти, такой же тихой и незаметной, как их брак. Он целует жену в макушку, понимает, она до сих пор проклинает тот день. Ему, пожалуй, стало все равно, ведь вместе с тем днем пришла и гармония в его жизнь. Хатаке Сакура уверена, дай ей больше времени, или… спроси он ее о предложении иначе, она возможно полюбит его, позже.