Игра вслепую

— Это я! — мой голос пронесся по беззвучной квартире. Я насторожилась ещё сильнее. Смутное ощущение началось уже на подходе к дому, когда я привычно отсчитала третий этаж и не увидела нигде включённого света. Мама ушла? Время 11, да и выходной, работа сразу отклоняется, магазин тоже. Церковь? Тогда бы она заранее предупредила, что снова идёт туда. Сколько себя помню, в это время она всегда любила слушать на фоне что-нибудь из тех лёгких мелодий, которые толком не слышно, но которые создают неуловимо-тонкую атмосферу спокойствия. Сердце тревожно заколотилось в груди. Квартира казалась космически тёмной, холодной и неуютной. Я постояла минуту в прихожей, разминая напряжённые плечи. Твёрдо сказала себе, что всё в порядке, пытаясь заглушить внутренний голос, гораздо более твёрдый и неподкупный — тот, который никогда не ошибается.       Включила свет. Лампочка забилась в агонии и, вспыхнув, погасла. Навсегда. Я поморщилась от такой-то внезапной пафосно-драматической мысли. Всего лишь лампочка, заменим. Снова огляделась. Что-то странное ощущалось в воздухе, непривычное и неестественное. Оно холодило плечи, сдавливало в объятиях и пригибало к земле. «Неправильно», — я могла подобрать только одно слово.       Я сняла обувь и настороженно замерла. Огляделась по сторонам. Вот что может такого случиться, что прихожая, обычная прихожая обычной квартиры теперь выглядит так чужеродно? Воздух слегла колебался, как если бы пыль попала в поток ветра. Глаза закололо, как только я попыталась вглядеться в эту странную вещь.       На кухне зажёгся свет, ядерным взрывом пронесясь по глазам. Я почувствовала слабость и опёрлась на стену, как если бы этот свет работал не от электричества, а от меня. Раздался звук падающей крошки. Я вздрогнула и повертела головой, не понимая, что происходит. Дом рушится? Да, советские пятиэтажки не молоды, но чтобы буквально ломаться от прикосновения? Я вяло сняла куртку, и прошла на кухню, чувствуя как усиливается тупая ноющая боль в ступнях.       Увидев за столом фигуру мамы с неестественно сгорбленной, словно скрученной спиной, я несколько стыдливо остановилась в дверном проёме. Она обиделась? Но ничего такого не случилось, я пришла рано, за телефоном исправно следила, никто мне не звонил. Да и вообще, какой нормальный человек уходит с вечеринки в 10? Да и не вечеринка даже была, так, больше болтовня да прогулка по району. Большинство ушло в клуб, а я решила, что лучше отпраздновать окончание университета с единственно близким мне человеком — мамой. А с друзьями всегда можно собраться в любой другой день.       Я плюхнулась на соседний стул, который протяжно скрипнул, словно собирался скончаться на месте, проигнорировав тот факт, что ему даже и года нет, и глубоко вздохнула. Только вздох назло вышел каким-то коротким и рваным, я прислонила ладонь к груди, словно пытаясь раздавить тот комок в груди, который мешал проходу воздуха. На меня не обратили никакого внимания, продолжая рассматривать раковину с горой посуды. Я искоса посмотрела на маму и в очередной раз поразилась, как она не похожа на ту жизнерадостную женщину, которую я помнила из детских, почти стёршихся из памяти, картин. Ей всего тридцать семь, но выглядит она гораздо старше из-за морщин, которые однажды появились на её лице лёгкой тенью и с каждым годом начали обозначаться всё чётче и резче. А сейчас они и вовсе казались морщинами старухи. И эта поза? Я видела только стариков глубоко за 70, которые так ходили. — Всё в порядке? — неуверенно начала я. Она криво ухмыльнулась и ничего не ответила, только перевела взгляд на меня. Я вздрогнула, словно облитая жгучей, липкой смолой. В школе нам показывали обучающее видео о бешеных животных и единственное, что я оттуда помнила, взгляд — неосмысленный, злобный, жадный. Такой же взгляд был у мамы. Мамы? Я не узнавала ни её лица, ни взгляда, ни её характерных движений, ничего. Словно сон, в котором всё придумано и зыбко. Я почувствовала как ощущение стабильности словно бы уплывает, оставляя меня в зыбучих песках полуяви. — Ты устала? — попробовала я ещё раз, отказываясь верить глазам. Она снова улыбнулась. Усмехнулась? Скривилась? Я не могла подобрать нужных слов. Я неосознанно схватилась за стол, чувствуя непрекращающееся головокружение. — Пойду-ка к себе… Да, — заторможенно, растягивая гласные, пробормотала я. — Спокойной ночи.       Она ничего не ответила. Я едва поднялась на ноги и прошаркала до комнаты. Навалилась всем телом на дверь, хлопком стараясь отрезать всю тревожную атмосферу, которая собралась на кухне и тягучими потоками растекалась по квартире. Что-то не так — мысль уже не зудела, она прокатывалась по телу обжигающим страхом. Я сползла по двери и закрыла лицо руками. Встала, едва не упав от того, как всё резко потемнело перед глазами, постояла и подошла к окну, распахивая его на полную. Прохладный воздух не шёл в комнату, не шёл в лёгкие, сопротивлялся. Кислород кончался и каждый глоток воздуха ощущался тысячью иголками в горле.       «Я сошла с ума», — сказала я себе. Мысли текли вязко, несвязно. «Мама не мама?». Я рухнула на кровать. Хотелось спать. «Я умираю», — промелькнула глупая мысль. Как-то совсем неправильно. Неправильно.       «Неправильно!», — зарычал голос где-то рядом. Я бросилась к двери. «Уйти, убежать, уползти, исчезнуть». Голос словно не принадлежал мне, он единственный знал, что нужно делать и я всеми силами старалась ему подчиниться. Стены плыли перед глазами, ручка двери ускользала. Я едва подняла руку, всем телом облокотилась, чтобы опустить её. «Газ, — мелькнула мысль. — Это утечка газа». Я открыла дверь и столкнулась с мамой.       «Это газ», — хотела крикнуть я. Но получилось вяло-неуверенное: — Гааааз?       Она продолжила смотреть на меня по-звериному злобно. — Упрямая, — выдавила она спустя продолжительное молчание, когда я устала стоять и шагнула вперёд, и втолкнула меня в комнату. Я споткнулась, замахала руками, но не удержала равновесия и упала. Даже не особо поняла, как оказалась на полу. Боль едва ли ощущалась сквозь немеющее тело.       «Ползи», — обжёг меня внутренний голос. Я перекатилась на живот. Первый удар ногой пришёлся на зубы. Всё ощущалось как пропущенное через блендер: вот нога мамы, вот её нет, а во рту вкус крови, что-то тёплое спускается по подбородку и невообразимо горит нос.       Я не смогла даже закричать. Только непонятный кашель сжал горло, заставляя скрутиться от мучительных конвульсий. Хрипло дышала мама. Или это я пыталась вдохнуть? Мир никак не хотел фокусироваться: вот люстра на потолке, а вот распахнутое окно, вот мой стол, вот полная темнота.       «Ползи», — отчеканил голос. Я вытянула руку, пытаясь подтянуться вслед за ней. Перед глазами пронёсся целый фейрверк разноцветных точек. Хруст. Я долю секунды не чувствовала руки, а затем мир вернул прежнюю чёткость, стал перенасыщенным и всё, что я могла видеть, чувствовать, ощущать — это мою руку.       «Кричи», — приказал голос, и я закричала. Что-то твёдое, колючее затянулось вокруг шеи.       Свет на кухне замигал и тоже исчез. Только яркие огни. Разноцветное представление. Шарики в руках клоуна, а затем исчезли и они.