***
Алек неспешно потягивал третью чашку травяного чая под пристальный взгляд женщины, которая теперь боялась отходить от дочери. Поначалу она списала это на то, что Эмма всё еще спит, поэтому ведёт себя странно: то принюхивалась к чаю, то пристально вглядывалась в фотографию десятилетней давности на керамической кружке — они с сестрой в аквапарке, подарок Лотти к прошлому рождеству; затем девушка и вовсе сделала шумный глоток горячей жидкости и тут же выплюнула её, будто бы не ожидала, что обожжется. Но когда девушка отказалась от излюбленного какао с зефиром и корицей, миссис Блэквуд заподозрила неладное. — Милая, Лотти скоро встанет, сходи в ванную, пока она свободна. — женщина с тревогой всматривалась в серые глаза дочери и не могла понять, что именно в них её настораживало. — Да, конечно, — кивнул Алек и раздраженно откинул длинные спутанные пряди обратно за спину. За последний час его не покидало странное чувство распирания, которое образовалось внутри живота и усиливалось с каждым новым глотком. И стоило ему слезть со стула, как ощущение усилилось, а с приоткрытого рта сорвалось что-то нечленораздельное. На негнущихся ногах он всё же добрался до ванной, которая, к сожалению его нового организма, была занята. Правда узнал Алек об этом не сразу, а потому, как застал свою новую сестру с обнаженной грудью. Девушка придирчиво рассматривала своё лицо и напевала какую-то детскую песенку. Лотти кажется и вовсе не обращала застывшую в дверном проёме блондинку, потому как уходить совершенно не собиралась. — Кхм, — Алек всё же решился подать голос, потому как совершенно не понимал, что ему делать. Тем более в присутствии другого человека. — Доброе утро, чудачка, — девушка всё же повернула голову и усмехнулась. — Проходи садись, толчок свободен. Она кивнула в сторону стоящего унитаза, при виде которого у Алека отвисла челюсть. Нет, конечно, он знал, что у людей есть нужды, но надеялся не столкнуться с их проявлением. Но память тела Эммы давала о себе знать: он теперь точно понял, чего именно ему хотелось. Но поверить в то, что ему придётся сделать это при пританцовывающей девчонке… Унизительно. — Да брось, всегда же так делали, — она тем временем и вовсе сняла с себя спальные шорты, следом за которыми последовало и нижнее белье. — Эй, Эмм, ты чего? Девушка не на шутку перепугалась, увидев свою младшую сестру с каким-то паническим выражением лица, которое как-то слишком быстро краснело. А сама Эмма и вовсе перестала дышать. — Эмма, не пугай меня, — Лотти подошла к сестре почти что вплотную, целуя ту в лоб, но Алек более не мог выдерживать ни откровенной близости девушки, ни того, что это пораждало в нём самом. И потому резко оттолкнул её от себя. — Да что с тобой?! — Мне… нужно в туалет… — прохрипел Алек, ощутивший на себе ещё одну прелесть женского тела, которое совсем не кстати возбудилось. — А кто тебе мешает? — фыркнула Лотти, но, накинув на себя халат и взяв полотенце, вышла в коридор, злобно сверкая глазами в сторону сестры, которая чересчур сильно сжала руки в кулаки и тяжело дышала. — Странная ты какая-то. Алек никак не прокомментировал выпад, и стоило двери захлопнуться за его спиной, то он тут же направился к тому, что воспринималось им как невиданный подвиг, требуемый максимума усилий. Проблема заключалась еще в том, что когда он делал это в последний раз, то ему было что направлять. А теперь… — Лотти говорила, чтобы я сел, — пробормотал Алек, с опаской стягивая с себя штаны, но стоило ему снять трусы, как его взгляд мигом метнулся к потолку, а губы сжались в тонкую полоску. — Да твою ж мать… Тем не менее, миссия увенчалась успехом, и так же не глядя он натянул на себя всё, что следовало, а затем, сделав глубокий вдох, буквально вылетел из ванной, направляясь туда, где должна была находиться комната Эммы. Её жилище вызывало у Алека вполне оправданный рвотный порыв, потому как если с количеством розового он смог бы смириться, то с настенным распятием и настольной библией дел иметь не желал, и потому он тут же зашвырнул в открытое окно предметы немыслимых страданий, которые ему пришлось пережить в далеком детстве. Вопрос, что же делать дальше, ушёл сам собой, потому как его взгляд наткнулся на легкое лимонное платье. Вероятно, от него ждали, что он наденет это. Только вот сам Алек примерять это орудие пыток не собирался. Хватит с него и того, что он сделал то, что сделал. Вместо этого он открыл белый шкаф, ожидая найти хоть что-нибудь более подходящее. Ещё раз громко выругался, обнаружив, что Эмма явно не предпочитала брюки или как их там называют современные подростки — джинсы. Хотя пара футболок и спортивная куртка всё же одиноко намекали о том, что девушка входила в какую-то школьную сборную, и потому Алек ни на секунду не сомневался в том, что он выберет. Нашёл он и джинсы, однако при неудачной попытке натянуть их быстрее необходимого, они порвались прямо по линии шва вдоль бедра. — Да чтоб тебя, — огрызнулся Алек, подмечая, что голос обозленной Эммы нравится ему куда больше, чем плаксиво-истеричный. Взгляд тут же метнулся к ножницам, которые словно специально поджидали его. Пара усилий, и Алеку всё же удалось сделать что-то наподобие шорт, которые всё же едва прикрывали ягодицы. Он вздрогнул и едва не порезался, стоило двери в комнату раскрыться настежь, и перед ним появилась Лотти в нежном голубом платье ровно такого же фасона, как то, что Алек затолкал обратно в шкаф пару минут назад. Девушка громко присвистнула. — Ты хочешь угробить бабулю? — она вошла внутрь и придирчиво рассмотрела свою сестру, которая непонимающе уставилась на собственное отражение. — Я имею ввиду, что в церковь в таком виде ещё никто не ходил. Да и откуда у тебя эти шорты? Ты в последний раз джинсы носила в классе шестом… — Церковь? — переспросил Алек, потому как это всё, что он услышал в потоке слов. — Ты не заболела? — девушка вновь подошла к Алеку слишком близко, от чего он смотрел прямо в мерно вздымающуюся грудь, в которую теперь просто напросто упирался носом. — Скажу маме, что у тебя жар. Может и меня избавят от этой каторги. И, поцеловав сестру в лоб, который покрылся испариной, выбежала из комнаты. Алек же устало уселся на кровать, смотря прямо перед собой и судорожно вспоминая номер Джейн.Сцена 2. Действие 1.
24 февраля 2023 г. в 14:55
Алек понимал, что влип по-крупному. Застрять в теле какой-то девчонки?
Немыслимо!
Оскорбительно и унизительно.
Возможно, он бы обдумал свои последующие шаги лежа на кровати с той, которую звали Лотти, и которая, судя по раскрепощенному поведению и безстеснительному выражению человеческих рефлексов была родной сестрой того тела, в котором он застрял.
Но как бы Алек ни ворочался, ему было жутко некомфортно и неудобно: он постоянно елозил бедрами, которые не привыкли к пустоте между ног; перебирал руками всевозможные позиции над и под подушкой, но эта грудь, которая мешала ему одним своим видом, внушала ему ещё один совершенно абсурдный страх — он попросту боялся её раздавить.
Былые привычки о силе собственного существа никуда не ушли, и потому Алеку стоило огромных усилий, чтобы не заорать, когда вставая с кровати и на цыпочках направляясь к выходу, он не прошелся мизинцем по острому углу тумбочки. Собрав все свои силы Алек уткнулся лбом о прохладную стену и почувствовал, как что-то вытекает из его глаз и медленно ползет по разгоряченным щекам.
Он ещё и плачет. Ну просто восхитительно.
Оглядевшись, додумался взять телефон, который, как он надеялся, принадлежал этой самой Эмме. И будь он проклят, если на нём стоит какой-нибудь пароль.
К счастью, боги были милостивы и отделались распознаванием лиц. Но раздавшийся звук разблокировавшегося экрана заставил Алека всё же выйти из комнаты и спуститься вниз.
Что делать дальше — он не знал. Судя по тем фотографиям, что были в галерее, он понял, что Эмма — обычная школьница, без каких-то особых увлечений, которые бы подсказали вампиру о том, где он, черт возьми, находится.
Правда кое-что всё же заставило его злостно фыркнуть: фотография была сделана совсем недавно, и на ней Эмма в целомудренном платье ниже колена стояла рядом со святым отцом прямо перед церковью Святого Тейло.
Девичья рука осторожно оттянула верх рубашки, а светлые брови взлетели вверх, разглядывая обнаженную грудь. Он даже почувствовал странный прилив жара на лице и шее. Правда удивление быстро сменилось гневом, стоило Алеку потянуть за золотую цепочку, которая прятала драгоценный крест.
— Какая мерзость, — он тут же дернул рукой, разрывая звенья, и отшвырнул ненавистное распятие в сторону собачих мисок, тем самым создавая тихий звон.
И, чтобы избежать ненужного для него разговора с людьми, Алек принял самое лучшее, как ему тогда показалось, решение. Он обшарил все карманы висящих курток, доставая бумажные валюты, а затем как можно быстрее покинул дом, намереваясь дозвониться до сестры или Деметрия в кратчайшие сроки.
Однако стоило ему пройти всего несколько шагов, как ступни неприятно заныли от шероховатой холодной поверхности. Он опустил взгляд на свои босые ноги и чертыхнулся. Совершенно забыл о слабости и немощности человеческого тела, а эта изнеженная девчонка, вероятно, и вовсе воздвигла эту особенность до предела. Алек опустился на чей-то газон и поморщился, доставая из стопы какую-то занозу.
— И угораздило же меня, — буркнул он под нос и тут же замолк.
Слишком непривычным ему казался этот мелодичный женский голос, который шёл вразрез с тем воинственным убийцей, который всё ещё сидел внутри. И признаться, успел замёрзнуть.
— Эмма, детка, — уже знакомый голос матери Эммы раздался позади, и Алек всё же обернулся. — Ты ведь заболеешь. Пойдем-ка в дом. Давай, милая.
Женщина протянула руку, которую Алеку всё же пришлось принять, потому как он безошибочно понял свою главную оплошность: он совершенно забыл, какого это — быть человеком. И если он не хочет загнуться в этом теле в какой-нибудь подворотне, придётся восполнять пробелы длиною в тысячу лет.