Тяжелый свет Сильмарилла

Старый мой друг плачет и пьёт, Мрачно твердит — скоро кошмар! А я отвечаю — солнце взойдёт, Это ведь тоже немного пожар. Что-то взойдёт наверняка, Вот тебе, друг, моя рука. Солнце взойдёт, мне рассказал Старый шаман у древних скал! (с) ДДТ

Сначала казалось: то, что руки обжигает нестерпимым пламенем, – ерунда. Гораздо хуже было осознавать причину: камень его отвергал, а это значило, что они были неправы. Макалаурэ понимал это и так, но всё же до последнего оставалась надежда, что удастся вернуть камень, и тогда… а что тогда? Они с Майтимо вздохнут с облегчением? О, нет. Исполнят клятву, но покоя не обретут. Так и будут продолжать вести неравный бой, стремясь нанести Тьме как можно больше урона, сделать её меньше. Хотя, если быть честным с собой, их поступки порой были не более благими, чем у прислужников Мелькора. Сколько он уже думал об этом? Спорил с братьями? Не сосчитать, не вспомнить. И каждый раз приходил к мысли, что всё безнадежно, что клятва даcт о себе знать и они пойдут делать ещё хуже. Но теперь всё кончено: камень в руках раскалён как металл в кузнице отца и больше не признаёт Макалаурэ. Да. Сначала он ещё мог думать о том, что будущего ни у него, ни у Майтимо нет и быть не может. А потом была только боль в ладонях и невозможность расстаться с камнем. Ледяная вода, соль на губах, белая пена и расплывающиеся пятна крови – он падал в прибой, погружал руки в холодные волны, но это не помогало. Сколько времени он ходил в беспамятстве по пустынному берегу? Потом стало легче. Боль отступила. Камень покинул его. Но этого Макалаурэ почти не помнил, – только холод, острую пульсацию в обожжённых и изъеденных солью руках и невозможность уйти, потому что где-то в глубине моря теперь лежал Сильмарилл и не отпускал его. Точнее, феаноринг сам не мог попрощаться с сокровищем. Иногда казалось, что вода озаряется мягким белым сиянием, и тогда Макалаурэ бросался в волны, плыл сколько было силы. Приходил в себя на берегу. Снова бродил вдоль берега и искал. Он потерял счёт дням, не помнил, как менялись берега, на которые его выбрасывало. Помнил только волны, рокот прибоя и иногда – свет. Вот опять: яркий, бьющий по глазам, от которого невозможно отвернуться. И он шёл на этот свет, пронизывающе-синий. Синий? А впрочем, всё равно… *** Тони Куртейн сидел в кресле с книгой и размышлял, не пора ли спуститься на кухню за новой порцией кофе, когда почувствовал, что он не один. Сбегая по лестнице в холл, думал, ликуя: «Ещё один вернулся!» – и в который раз, пропитанное тоской и надеждой, – «Может быть, сегодня…» Но нет, это был не Эдо. Пришедший из двери, которую открывали возвратившиеся на свет, был ростом как Тони и очень худым, с длинными тёмными волосами и насквозь промокшим. «Впервые его вижу», – озадаченно подумал Тони, – «и одет он словно рыцарь времен Второй Исчезающей Империи». Гость однозначно нуждался в помощи: еле стоял на ногах, взгляд у него был рассеянный, полубезумный, и ладони… «Твою же за ногу!» – выругался смотритель маяка, отправляясь за аптечкой. Гость позволил обработать раны, но не произнёс ни слова и вообще был словно во сне. Дал проводить себя на кухню и переодеть в сухое, но смотрел будто бы сквозь Тони, двигался медленно. «Чёрт знает что…» – проворчал Куртейн, взирая на незнакомца, спокойно сидящего у него на кухне. – «Надо звонить Ханне-Лоре. И нужен кофе. И что-нибудь покрепче». *** Ханна-Лора приехала быстро, удивительно бодрая для столь раннего часа. Вбежала в кухню с внушительного размера пакетом, источающим запах свежих круассанов. – Ну, где твой рыцарь? – и почти сразу же восхищённо, – Охх! Тони молча смотрел на начальницу Граничного отдела полиции и гадал, что такого она увидела в его госте. Судя по выражению лица, она была удивлена, растеряна, заинтересована, – в общем, ситуация обещала быть нескучной. Тони разлил кофе в три кружки, подумав, плеснул в свою коньяка, и стал ждать. – Начну с того, что это не человек, – задумчиво произнесла Ханна-Лора, вертя в ладонях кружку. – Отличное начало! – Несомненно. И самое интересное, что я пока не знаю, кто это! С таким сияющим лицом в своём неведении признаются только древние маги, жадные до загадок. – Расскажешь поподробнее? – Это не демон, не дух, он точно существо из плоти и крови, но его узор… что-то небывалое, и светится гораздо ярче, чем у людей. Но это ещё ладно. Главное, что я не чувствую его смерти, а она даже рядом с уроженцами Этой Стороны ощущается. Понимаешь? Тони кивнул. – Ну и ещё, если ты заметил, уши у него острые. Но это уже мелочи. Тони задумчиво постучал пальцами по столу. – Ладно, пускай мы не понимаем, кто это. Может быть, придёт в себя – сам расскажет. А как мы ему можем помочь? Ханна-Лора протирала очки. – Я бы начала с того, что дала ему выспаться и отдохнуть. За это время я что-нибудь придумаю, а если нет – прогуляемся к Стефану и его компании. – Я о нём позабочусь, – кивнул Тони. – Только пришли, пожалуйста, кого-нибудь из ребят, чтобы подежурили, а то мне скоро придётся лечь спать. Ох, и ещё: а он у нас не исчезнет? Может, лучше его на Ту Сторону отвести? – Уверена, не исчезнет: он, конечно, как-то прочно связан с материальным миром, но соткан из очень тонких нитей и рядом с ним нет смерти, поэтому у нас он в безопасности, можешь спать спокойно. Попрошу Юстаса тебе помочь. *** Проснувшись, Тони первым делом пошёл к Юстасу и гостю. Слыханное ли дело: даже кофе перед этим не выпил, но любопытство и беспокойство оказались сильнее утреннего ритуала. Его «Рыцарь времен Второй Исчезающей Империи» сидел на кровати, привалившись к подушкам, и выглядел гораздо лучше вчерашнего. Всё такой же тихий, но смотрел вполне осмысленно, и даже успешно ел приготовленные Юстасом бутерброды, придерживая их забинтованными руками. Полицейский сидел рядом и с выражением лица заботливой бабушки наблюдал за процессом. – Привет, – кивнул Юстас. – Как видишь, нашему гостю уже лучше. Мы даже пытались поговорить, но он не знает ни один из языков, на которых я пытался к нему общаться. Я только понял, что его зовут Макалаурэ. Гость по-королевски грациозно склонил голову в знак приветствия. Тони назвал своё имя и кивнул в ответ. – А ещё, – продолжил Юстас, – звонила Ханна-Лора: вечером, если наш гость будет не против и будет хорошо себя чувствовать, она отведёт его к Стефану и Нёхиси. *** Он точно не стал бы заходить в этот странный дом, если бы не свет, который звал к себе почти как сияние камней. Макалаурэ плохо помнил то, что происходило дальше: непомерная усталость и одновременно – лёгкость как в Валиноре, просторная комната и широкоплечий незнакомец, немного напоминавший Тьелкормо. Кажется, тот с ним разговаривал и помогал ему, но феаноринг то и дело проваливался в забытьё. А когда пришёл в себя, то лежал в кровати, и возле него сидел другой серьёзный незнакомец. Речь его была непонятной, но главное Макалаурэ чувствовал и без слов: он где-то очень далеко от дома, среди атани, которые оказали ему гостеприимство. «Моя песня ещё не закончена. Я не могу угадать её продолжения, могу лишь ожидать и прислушиваться», – подумал он. Поэтому, когда улыбчивая женщина, выглядевшая как атани, но звучавшая немного похоже на майа, позвала его куда-то, он без колебаний отправился следом. От неё не ощущалось угрозы или злого умысла, да и, к тому же, после всего случившегося феанорингу было почти всё равно, что случится дальше. Так он думал, спускаясь по винтовой лестнице в уже знакомый холл. Однако, когда они вышли на улицу, Макалаурэ почувствовал, что ему… интересно? Даже немного хорошо? Кто бы мог подумать… Снаружи смеркалось, ветер приносил зыбкий запах моря и кружил осенние листья. В этом месте удивительно легко дышалось, – не как в Амане, конечно, но после многих веков в Средиземье вспоминались именно Бессмертные Земли. «Наверное, что-то подобное почувствовали бы преждевременно вышедшие из чертогов Намо: опустошённость, лёгкость и покой». Нолдо шёл по улицам незнакомого города и осматривался. Небольшие дома с синими крышами, аккуратные сады во дворах, прохожие с добрыми взглядами – всё это было необычным, но вполне узнаваемым, могло быть далёкой окраиной знакомого мира. Зато в остальном это место было совершено новым и непонятным: по улицам перемещались блестящие повозки из неприродных материалов, вся городская подсветка была сокрытой, как в нолдорских светильниках, пространство было наполнено непривычными звуками: тихим рокотом, разговорами на незнакомом языке, странными мотивами, которые исполнялись на чуждых ему инструментах. Даже звук шагов в местной обуви был иным. Макалаурэ с интересом осматривался. Его спутница шла уверенно, иногда здоровалась с кем-то из прохожих. Феаноринг думал о том, что давно не видел таких беспечных и радостных людей. А потом… он не сразу заметил, как что-то поменялось. Вот они свернули в переулок, затем вышли на просторную площадь, – очень красивую, оживлённую, – но ему вдруг стало не до неё. Словно попал из Валинора в Белерианд, – о, как же долго они привыкали к тяжести воздуха и присутствию Тьмы, какими невыносимыми были братья в первые годы. Как будто недостаточно было боли от потери деда и отца, обиды и ненависти к Валар, горечи и чувства вины… Нет, хватит об этом. Макалаурэ глубоко вздохнул и отбросил волосы со лба. Спутница с сочувствием посмотрела на него и что-то сказала, – понимающе, заботливо. Жаль, он не может разобрать слова. Кажется, его хотят подбодрить и объяснить, что всё в порядке. Чтобы отвлечься, нолдо снова стал смотреть по сторонам, но на сей раз не от того, что ему было интересно, а чтобы сконцентрироваться на чём-то и отвлечься от непрошенных воспоминаний. «Да тут всё другое: люди, лица… Пыль. Звуки». Казалось, что из мира убрали лёгкость, и он стал обычным. К тому же, больше не было ни синих крыш, ни нарисованных на домах рыб – конечно, для Макалаурэ все местные дома выглядели необычно, но уловить отличие от всё-таки смог. Ему казалось, что теперь они шли по другому, пусть и очень похожему городу. «Интересно, куда она всё-таки меня ведёт?» – мельком подумал он.